Кризис есть

m670464Нас ждет кризис, сравнимый с 1917 годом, только в мировом масштабе. Вместо коммунистов мы имеем сегодня политический ислам. И так же, как тогда коммунисты, он не рассматривает возможности реформирования современного капитализма.

Если посмотреть на то, как развивается ситуация в мировой политике, то можно увидеть мощнейшие изменения. Можно не соглашаться с концепцией распада мировой финансовой элиты, можно не верить в продолжение экономического кризиса, можно искренне верить в «европейские ценности». Но достаточно прочитать последние речи Обамы, что на Генеральной Ассамблее ООН осенью прошлого года, что последнее выступление перед Конгрессом, и станет понятно, что что-то происходит.

И тут уже не так важно, верит конкретный человек в те причины происходящих изменений, которые предлагаем мы, или нет. Поскольку изменения точно есть.

Разумеется, и тут можно себя вести, как страус (точнее, как приписывает страусу молва), то есть спрятать голову в песок и ни о чем не думать. Но все-таки таких болванов меньшинство. А все остальные как раз наоборот, вертят головами, чтобы почувствовать некие дуновения … И главное в этой ситуации – понять, что же будет происходить в среде элиты, то есть тех людей, которые могут (хотя далеко не всегда хотят) принимать решения необходимого масштаба. Разумеется, думать за них мы не можем, но некоторые рассуждения привести – вполне.

Итак, первая и главная группа – это те, кто категорически не желают ничего менять. Причем чем дольше элита «сидела спокойно», тем больше таких людей. Собственно, в нашей стране мы их каждый день видим в телевизоре, читаем про них в газетах, видим в казенных заведениях. Но и в других странах их достаточно много. У них в жизни одна задача – задавить в зародыше любую попытку изменить что-то в той системе, которая обеспечивает им красивую жизнь.

И любой, кто пытается только заикнуться о том, что ситуация требует перемен, этой группой истребляется с максимальной жестокостью – если не физически, то в рамках общественно-политической жизни. Поскольку воспринимается не как желание выйти из кризиса, а как смести кого-то из элиты действующей и сесть на его место.

Как понятно, в результате возможности реформ резко ограничиваются, что, рано или поздно, приводит к взрыву. Классический пример – Россия 1917 года, когда категорическое нежелание сословной аристократии что-то изменить в стране привело вначале к гибели этой самой аристократии, а затем и к принципиальным изменениям в стране. Но бывают и более «мягкие» случаи.

Для понимания сегодняшнего момента нужно видеть, кто сегодня олицетворяет эту группу. Как мне кажется, она состоит из двух основных частей. Первая – это международные финансисты (для подавляющей части которых по итогам кризиса просто не будет места, финансовая система сильно скукожится), вторая – бюрократия: международная – практически полностью, национальная – в значительной части. Опять же, по причине сокращения денег и упрощения управленческой структуры.

Что делают эти силы? Ну, с бюрократией все ясно, тут наша от международной не отличается, бюрократия всегда и везде одинаковая. И делает она очень простую вещь, занимается тем, что у нас в прессе получило название «охранительство». То есть резко повышает параметры обеспечения «безопасности» (кавычки потому, что имеет она при этом в виду не нас, а только себя), истребляет несанкционированную активность, понижает уровень образования, ну, далее по списку.

Отмечу, что в мире происходит то же самое, что у нас – под бешеные вопли про «свободу» и «демократию». Впрочем, в литературе это сочетание рассматривалось столько раз, что как-то даже повторять неудобно.

С финансистами несколько сложнее. Дело в том, что у них процессы «отмирания» части элиты уже начались и дело постепенно сводится к формуле «умри ты сегодня, а я завтра». Но при этом охранительские тенденции ничуть не меньше, только они еще проявляются в обеспечительных отраслях, в том числе в экономической науке. Суть их проявляется в простейшей формуле: «Нам позарез нужен креатив в части того, что можно сделать, но только при условии, что с нами ничего делать нельзя».

В сочетании с усиливающимся охранительством это сводится к гениальным рассуждениям в стиле рассказов руководителей нашего ЦБ последних дней о причинах девальвации рубля. Вам смешно? Мне, как профессионалу, не очень, потому что я прекрасно понимаю, что они и на своих внутренних тусовках говорят то же самое. Просто потому, что «шаг влево, шаг вправо…» Ну, дальше понятно.

И в этой ситуации я впервые вынужден признать, что в некоторых моментах английский язык более «могуч», чем русский. Дело в том, что в нем есть два глагола «мочь»: «can» и «may». И если второй означает физическую возможность (в нашем случае – реформ), которая, безусловно, имеет место, то первый означает реальное исполнение, которого добиться нельзя. Поскольку та часть элиты (народ или безмолвствует, или разводится), которая желает перемен, пока не в состоянии «перебить» охранительский инстинкт большей части элиты. Которая у нас, в основном, состоит из бюрократии, а у них – из финансистов и адвокатов. Которые вообще перемены не воспринимают.

Ну и что делать тем, кто понимает и при этом может на что-то повлиять? Большой вопрос. Можно, конечно, заниматься просвещением молодежи, но обычная молодежь мало на что влияет, а элитная очень не хочет разрушать мир, в котором она наследует родительский статус. Есть, конечно, отдельные исключения, но они погоды не делают. А значит, с большой вероятностью нас ждет кризис, сравнимый с 1917 годом, только в мировом масштабе.

Только вот коммунистов сегодня практически нет. Вместо них мы имеем политический ислам. И так же, как тогда коммунисты, он не рассматривает возможности реформирования современного капитализма, его лозунг: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья …» А вот «а затем» – нет. Отсутствует.

Это как у молодежи на майдане – желание построить «национальное государство» есть, а вот понимания того, что они будут в нем есть, уже нет. И чем жестче финансисты и бюрократия защищают старую систему, которая явно «не жилец» (даже Обама понял), тем ярче будет победа ислама!

Можно, конечно, сделать вид, что я (и те, кто со мной согласен) – маргинал, который ничего не понимает и не видит. И кризис вот-вот закончится. Но это, как понятно, не очень конструктивный выход, во всяком случае для людей думающих. А вот какой выход конструктивный? Я пока не вижу … Ну так давайте обсуждать!

Михаил Хазин, президент компании экономического консультирования «Неокон»

 Worldcrisis.ru

Просмотров: 1216

Один комментарий

  1. Предлагаю ознакомиться со статьей.
    Мисбах И.А.
    Конкуренция, инфляция, пропорции и необходимость экономической демократии
    Вступление России в ВТО в 2012 году далеко не все встретили аплодисментами. Многие высказывают опасение о возможности удушения российского агропромышленного комплекса и значительной части отраслей российской обрабатывающей промышленности иностранными конкурентами. Такие опасения не беспочвенны, если иметь в виду относительно низкий уровень производительности труда и значительный перекос структуры российской экономики в сторону добывающих отраслей. Неблагоприятная ситуация усугубляется растущим дефицитом высококвалифицированной рабочей силы как в производственной, так и в непроизводственной сфере по всей России вследствие монопольно заниженной цены товара рабочая сила. Так, например, 26.10.2012 года радио «Татарстан» в утреннем выпуске новостей устами генерального директора предприятия «Нижнекамскнефтехим» Бусыгина сообщило: предприятие за год реализовало продукцию на сумму 20 млрд. рублей и прибыль составила при этом 15 млрд. рублей. Очевидно, что издержки производства составили 5 млрд. рублей и норма прибыли, исчисляемая как отношение прибыли к издержкам производства, составила три к одному или 300 процентов. (Здесь, в скобках, уместно привести строчку из «Капитала» Маркса, где он, цитируя другого автора, пишет: при трехстах процентах нет такого преступления, на которое капитал не рискнул бы хотя бы под страхом виселицы). Но вернемся к нашему примеру. Допустимо предположить распределение издержек производства на материальные 4 млрд. рублей и на заработную плату 1 млрд. рублей. На таком высокотехнологичном предприятии как «Нижнекамскнефтехим» органическое строение капитала, вероятно, значительно выше, чем четыре к одному, в нашем предположении. Значит, издержки на заработную плату были меньше чем 1 млрд. рублей. Следовательно, доля заработной платы в добавленной стоимости, исчисляемой как сумма прибыли и заработной платы, могла составлять величину не более 1/16. Норма прибавочной стоимости или, что то же, степень эксплуатации, исчисляемая как отношение прибыли к заработной плате была не менее 15 к 1 (15/1) или не менее полутора тысяч процентов. В переводе на общепонятный язык эта цифра означает, что в среднем каждый работник данного предприятия лишь полчаса из своего восьмичасового рабочего дня трудится на свою зарплату, а семь с половиной часов работает на прибыль. Что и говорить, степень эксплуатации высочайшая. Но она поднимается еще выше инфляцией, которая обесценивает заработную плату, понижает ее покупательную способность. Российское государство, фактически являющееся комитетом по управлению общими делами финансовой олигархии, вот уже почти 20 лет делает вид, будто борется с инфляцией. В действительности же инфляция выгодна, нужна господствующему классу капиталистов, как способ дополнительного ограбления народа. В России, как и повсюду в капиталистическом мире, она используется для повышения общей нормы прибыли посредством возможно большего отклонения цены товара рабочая сила вниз от стоимости. В этом деле экономическая диктатура российской финансовой олигархии добилась небывалых в мире результатов отчасти потому, что в России отсутствует такой противовес, как немонополизированный средний и мелкий бизнес, который в других странах создает 40 и более процентов ВВП страны.
    Экономическая диктатура российской финансовой олигархии характеризуется следующими цифрами: 0,2 % россиян владеют 70 % национального богатства страны. Наряду с этим 60 % трудящихся России получали в 2012 году до 10 000 рублей в месяц, а 16 % получали заработную плату ниже прожиточного минимума, установленного Правительством России для законопослушных россиян. Если же положить в основу определения прожиточного минимума разработанные Министерством юстиции России нормативы расхода продуктов питания для заключенных из расчета 300 рублей в сутки, т.е. 9 000 рублей в месяц, то выясняется, что прожиточный минимум превышает 12 000 рублей и, значит, все вышеуказанные 60 % трудящихся россиян находятся ниже черты нищеты.
    Архитекторы постсоветского российского капитализма, ругая советскую командную экономику, 20 лет строили рыночную экономику в надежде, что конкуренция автоматически приведет структуру производства в соответствие со структурой потребностей, а построили экономическую диктатуру финансовой олигархии.
    События развивались в полном соответствии с объективными экономическими законами, открытыми и описанными Марксом в «Капитале» и Лениным в его работе «Империализм как высшая стадия капитализма».
    Развитие экономических отношений в России за последние 20 лет — это еще одно ярчайшее подтверждение правильности марксистко-ленинского экономического учения. Во многом справедливо критикуя советскую командную экономику, но ошибочно уповая на рыночную конкуренцию как на способ демократизации экономики, архитекторы постсоветского российского капитализма взамен экономической диктатуре верхушки советской партийно-хозяйственной бюрократии получили экономическую диктатуру финансовой олигархии. А иначе и не могло быть. Ибо в условиях частной собственности на средства производства объективно действующий экономический закон стоимости посредством рыночной конкуренции перерождает простое товарное производство в капиталистическое и далее посредством концентрации и централизации капиталов ведет к возникновению и развитию монополий, финансового капитала, к господству финансовой олигархии.
    Российская финансовая олигархия, нажившаяся на экспорте нефти, газа и других сырьевых товаров, охотно инвестирует в строительство нефте — и газопроводов и совершенно не горит желанием вкладывать свои капиталы в обрабатывающую промышленность. Дело в том, что повышение конкурентоспособности российской обрабатывающей промышленности, в особенности после вступления в ВТО, лежит, по всеобщему признанию, на пути инновационного развития. Это предполагает создание суперсовременных новых предприятий и модернизацию уже существующих. Сроки их окупаемости неопределенно велики, а сроки обновления основного капитала, вследствие ускорения морального износа, коротки. Кроме того, неизбежно возрастание трудностей с заполнением высокотехнологичных рабочих мест из-за дефицита высококвалифицированной рабочей силы, обусловленного, кроме всего прочего, крайне низким уровнем заработной платы и высоким уровнем инфляции. Все это значит, что инновационное развитие российской экономики и, прежде всего, российской обрабатывающей промышленности, возможно на современном этапе почти исключительно за счет бюджетного финансирования. Это в свою очередь предполагает увеличение доходов государственного бюджета, т.е. увеличения доли огосударствления национального дохода. Форм и методов увеличения поступлений в государственный бюджет существует множество. Для примера можно указать на Данию, Швецию, Германию, на другие страны. Почти везде мы видим законодательное утверждение высокого уровня минимума заработной платы по каждой специальности и прогрессивной шкалы подоходного налога. Принятие Государственной Думой аналогичного законодательства разом увеличило бы поступление налогов в государственный бюджет.
    Увеличение числа экономических и социальных программ, финансируемых из государственного бюджета, лишь с большой натяжкой можно было бы назвать продвижением к экономической демократии.
    Первым реальным шагом по направлению к демократизации экономики было принятие в капиталистических странах Европы и Америки антитрестовского законодательства. Это не было демократизацией экономики. Это был лишь первый шаг к ней. Антитрестовское законодательство ограничивало монополистическую сверхприбыль, получающуюся посредством ножниц монопольных цен. Оно умеряло также инфляцию посредством некоторого приближения структуры производства к структуре потребностей. Понижение уровня инфляции позволяло в свою очередь удешевлять кредит и стимулировать инвестиции в производство товаров народного потребления, спрос на которые повышался вместе с повышением общего уровня зарплаты. Рост реальной зарплаты открывал возможность сокращения рабочего и увеличения свободного времени для обучения и освоения новых профессий и специальностей, что повышало внутриотраслевую и межотраслевую мобильность рабочей силы. Поэтому высокотехнологичные рабочие места быстро заполнялись, технический прогресс ускорялся, росла относительная прибавочная стоимость, норма прибавочной стоимости росла быстрее органического строения капитала, норма прибыли повышалась. Вывод очевиден: шаги по направлению к демократизации экономики были предприняты с единственной целью – увеличить норму и массу прибыли.
    Жесткая международная конкуренция ставит российский капитал, и прежде всего российский финансовый капитал, перед острой необходимостью проделать те же шаги по направлению к демократизации экономики, какие уже проделаны другими странами.
    Ведущие страны мирового капитализма после кризиса 2008 – 2009 годов, как показывают факты, и в 2012 году еще не вполне избавились от его последствий. Конкуренция и гонка за прибылями подталкивает их все ближе к черте, где экономическая диктатура финансовой олигархии должна быть заменена экономической демократией. Переступить эту черту для них неприемлемо, ибо предполагается падение нормы и массы прибыли. Пришлось бы поступиться значительной частью прибыли в пользу повышения цены товара рабочая сила и пришлось бы допустить трудящихся к распределению бюджетов всех без изъятия уровней. Участвуя в формировании структуры бюджетных инвестиций, трудящиеся имели бы возможность влиять на изменения отраслевой структуры производства с тем, чтобы приблизить ее к структуре потребностей. При этом минимизировались бы диспропорции, уменьшалось бы время на их устранение и, тем самым, подрывалась бы материальная основа инфляции. Расширение государственного сектора экономики путем создания конкурирующих предприятий во всех монополизированных отраслях, искусственно и преднамеренно сдерживающих производство, понижало бы монопольно высокие цены соответствующих товаров и уменьшало бы монополистическую сверхприбыль. Вот почему финансовые олигархи ведущих капиталистических стран в лице транснациональных корпораций ищут возможности спасения своих прибылей от надвигающегося экономического кризиса не на пути демократизации национальных экономик, а на пути распространения своего господства на всю мировую экономику посредством совершенствования методов экономического неоколониализма. Россия рассматривается ими — и не без оснований — как сырьевая колония.
    В этих условиях российский финансовый капитал может решиться на добровольное ограничение своей экономической диктатуры и на некоторую демократизацию экономики, несмотря на значительное понижение нормы и массы прибыли. Ибо в обмен вышеназванные шаги по пути демократизации экономики позволяют избавиться от засилья иностранных монополий на внутреннем рынке и повысить конкурентоспособность российского капитала на внешних рынках. Достигаемое таким образом укрепление экономической безопасности России выгодно в первую очередь финансовому капиталу и во вторую очередь немонополизированному бизнесу. Выгодно тем, что созданная в России прибавочная стоимость в России же и остается, а не утекает в сейфы иностранных монополий. Мировая экономическая обстановка понуждает российский капитализм сделать выбор одного из двух. Либо продолжается экономическая диктатура финансовой олигархии и загребаются высокие прибыли до тех пор, пока разрушительный экономический кризис не станет медленно и болезненно подгонять структуру производства к структуре потребностей; либо, не дожидаясь кризиса, государство быстро и эффективно осуществит расширение производства всех дефицитных товаров и тем самым приведет структуру производства в соответствие со структурой потребностей. Иначе говоря, либо кризисное падение производства, падение прибылей, катастрофический рост безработицы и социальные потрясения с непредсказуемыми последствиями; либо стабильное бескризисное воспроизводство, хотя и с меньшими прибылями. Очевидно, что второй вариант предпочтительней.
    Следовательно, экономическая демократия есть объективная необходимость.

    Казань, декабрь 2012

    Опубликовано с разрешения автора: http://maxpark.com/user/3449081358/content/2387572