«.. однажды встречались с Тукаем и довольно долго побеседовали», — Суфиян-бабай.

Суфиян-бабай был отцом моей неродной матери. Любил я его пуще родного: с ним всегда было интересно. В детстве он учил нас играть в шахматы и шашки, выдумывал разные головоломки, загадки. Знал неимоверное количество историй, читал по памяти стихи древних поэтов, сказания и баиты. Не хочешь, а заслушаешься. Когда в селе о радио еще и слухом не слыхивали, у Суфиян-бабая уже был свой приемник – детекторный. Нехитрая такая штучка, работала, а ни электричества, ни батареек не требовала. Большую часть времени дед сидел с наушниками на голове, держал перед собой тетрадку и карандаш, порой что-то записывал. Каждый день к нему приходил сельский почтальон и наполовину разгружал свою увесистую сумку с газетами и журналами, говорил, что дед выписывает периодику больше, чем все сельчане вместе взятые. И народ к нему тянулся, Суфиян-бабай считался в Новом Кадееве негласным аксакалом, с его мнением считались и сельсоветский, и колхозный председатели. Изредка у нас гостил мой дядя Латыйф Заляй, известный ученый-филолог, доктор наук, профессор. И не было случая, чтобы он не заглянул «на минутку» навестить аксакала. Эта «минутка» затягивалась на долгие часы: значит, было им о чем поговорить…

Село Новое Кадеево, где почти всю свою жизнь прожил Суфиян-бабай, – родина классика татарской поэзии Габдрахима Утыз-Имяни аль-Булгари. (Селу недавно вернули прежнее имя – сейчас это село снова называется Утыз Имэн Черемшанского района Татарстана.) Философские, религиозные трактаты, стихи Утыз-Имяни были в основном написаны на арабском языке и фарси. В советское время мало кто знал об этом поистине энциклопедически образованном ученом, литераторе. А Суфиян-бабай мог часами читать по памяти и переводить на понятный слушателям татарский язык творения великого земляка.

Сам он прожил сложную жизнь. Выходец из бедной семьи, он с детства познал и голод, и нужду. Но никогда не иссякала в нем жажда знаний. Обучился грамоте в родном селе, затем прошел курс обучения в одном из казанских медресе. В начале прошлого века стал учительствовать в селе Новое Ибрайкино (ныне Аксубаевского района РТ). Оттуда переехал в Новое Кадеево и стал муллой в сельской махалле.

Каково было мусульманскому священнику в годы советской власти? Плохо было! Мечеть закрыли, запрещали собираться верующим на пятничные молитвы. Но под разными предлогами они все же собирались в укромных домах. Суфиян-бабай каким-то чудом избежал репрессий, может, потому, что сразу записался в сельхозартель и работал наравне со всеми. Вырастил пятерых детей, трое из них выучились на педагогов, двое стали агрономами. Жил он с семьей старшего сына Азата, директора местной средней школы.

К старости дед совершенно ослеп и очень страдал, что не может читать и писать. Держал постоянно включенным радиоприемник, а потом телевизор. Мы, внуки, собравшись вокруг него, рассказывали о новостях, читали вслух статьи и заметки из газет. Однажды, когда я приехал в деревню на каникулы, застал у нас Суфиян-бабая. Стал дед расспрашивать о Казани, о студенческой жизни. Потом взял в свои ладони мою руку и начал свой рассказ:

– Вот ты готовишься стать журналистом, потому, думаю, тебе интересно будет узнать, как я познакомился с Габдуллой Тукаем…
– А ты разве был с ним знаком?
– Знаком – не знаком, но однажды встречались и довольно долго побеседовали, – дед сильнее сжал мою руку. – Ты слушай и запоминай.
– Когда я начинал учительствовать, в школах стали вводить новометодное обучение, – начал издалека Суфиян-бабай. – Мы, молодое поколение мугаллимов, зачитывались трудами реформаторов татарского просвещения. У всех на слуху были Ризаэдин Фахретдин, Муса Бигиев, Галимжан Баруди и другие передовые татарские общественные деятели. Но всеобщим кумиром оставался наш любимый поэт Габдулла Тукай. Мои шакирды часто расспрашивали меня о нем, а что я им мог рассказать, если я его в глаза не видел? «Вот съезжу летом в Казань, повидаюсь с ним, потом и вам расскажу», – пообещал я своим ученикам.

Раз обещал – надо выполнять. Снарядился я в дальнюю дорогу. Сначала, пересаживаясь с одной повозки на другую, добрался до Чистополя, оттуда таким же манером, а частью пешком, дошел и до Казани. Стал расспрашивать у прохожих, не знают ли они где живет Габдулла Тукай? Представь себе – знали почти все! И адрес назвали, и дорогу указали. Вот такой он был известный в народе человек!

Пришел к нему на квартиру, но не застал его. Побродил по городу, снова пришел по старому адресу, но результат – тот же. Расстроился сильно, ведь пора в обратный путь собираться, а с поэтом так и не удалось встретиться и поговорить.

Решил перед дорогой подкрепиться и зашел в ближайший трактир. Половой (так раньше официантов называли) принес еды и выставил передо мной кружку пенящегося пива. А я этого напитка до того дня никогда в рот не брал и вкуса его не знал. Тут ко мне за столик подсаживается молодой еще человек, невысокого роста, цивильно одетый.

Он тоже заказал себе пива.
– Какими судьбами, откуда и чей вы будете? – обратился ко мне незнакомец. А я взял и выложил ему все: что работаю сельским учителем, что обещал своим шакирдам обязательно встретиться с Тукаем, с каким трудом добирался до Казани…

– Вот и не застал я его, считай, – вздохнул я горестно. – Наверное, еще раз придется приехать.
А он не торопясь потягивал из кружки пиво, и продолжал меня расспрашивать: много ли у меня учеников, чему в мектебе учатся, что читают, как народ в деревне поживает. Чувствую, интересует его мой рассказ. И речь моя мишарская немного веселит его.

Принесли нам еще по кружке пива, а разговор продолжался в том же духе: он расспрашивает, а я отвечаю. Когда пришла пора прощаться, он с какой-то хитринкой взглянул на меня и задал свой последний вопрос:

– Так что же ты скажешь своим шакирдам? Что зря катался в Казань, а Тукая так и не застал?

– Так и придется, – снова вздохнул я. А он обнял меня за плечи и негромко произнес:

– А ты скажи им, что видел Тукая, и не только видел, но и говорил с ним, и пиво даже пил.

Как описать мое состояние? Охватила неописуемая радость, и, кажется, счастливее меня не было человека на свете! Я успел расспросить Тукая о его жизни, рассказать, как любят его в народе и каким светочем стал он для людей моего поколения. А он улыбался и продолжал держать меня за руку, вот так, как я держу твою. Чувствовал его тепло и, думаю, тогда мне передалось и биение его сердца. На всю жизнь запомнил его добрые напутствия, особенно те, когда он говорил о необходимости постоянного стремления к знаниям. «Без знаний человек раб, рабом он и останется. А мы, татары, должны и будем свободными», – эти слова врезались в мою память, и я не уставал повторять их своим ученикам…

– Вот ты спрашивал, какое событие самое памятное в моей жизни? – Дед еще сильнее сжал мою руку. – Это – встреча с Габдуллой Тукаем, которая отложила яркий отпечаток на всю мою жизнь. Когда задашься трудным вопросом и не найдешь ответа – обратись к Тукаю. В его книгах сможешь почерпнуть истину и познать смысл жизни.

Суфиян-бабай уже давно покинул этот мир, а я и поныне слышу его тихий, проникновенный голос…

Ирек САЙФИЕВ.

Журнал «Самарские татары».

Просмотров: 2006