«Мы не умеем толкаться локтями, на рынке страшно тесно и тяжело», — заявил глава Башкортостана Рустэм Хамитов, имея в виду развитие национальных торговых сетей РБ. В своем интервью для «Эхо Москвы» он рассказал, как в республике пытаются бороться с наркотиками и «черными схемами» в экономике, сообщил, что во все уровни бюджетов РБ собирает порядка 500 млрд. рублей налогов, заявил о «национальном противоядии» против национальных конфликтов и не преминул заметить про «ряд субъектов», которые «имеют большие долги перед коммерческими банками». Сейчас Хамитов собирается вновь идти на выборы, чтобы продолжать свое президентское дело, и намерен превратить республику в туристический рай, потому что все условия для этого есть.
«У НАС СПИРТНОЕ НЕ ПРОДАЁТСЯ НА САБАНТУЯХ»
— Мы находимся в Башкирии. Это было абсолютно сказочное, удивительное зрелище, потому что мы видели пред собой счастливых людей, людей, которые довольны не только этим моментом, потому что праздник Сабантуй — я еще раз напоминаю — это праздник окончания посевной, если я не ошибаюсь…
— Посевных работ.
— …А после этого мы приехали к человеку, которому многим республика обязана, президенту Башкортостана Рустэму Закиевичу Хамитову. Рустэм Закиевич, вам нести ответственность за все, что происходит. Вы сами-то были на этом празднике, скажите, пожалуйста?
— Конечно, я не пропускаю сабантуев, в принципе, а здесь с удовольствием побывал. Первый раз, кстати говоря, был за годы своей работы в Туймазах на сабантуе. Очень понравилось, и я могу сказать, что больше всего, и вы верно сказали, нравится атмосфера: добрая, хорошая, люди с приподнятым настроением. Кстати, у нас запрещена выпивка, у нас запрещено спиртное во время сабантуев.
— Подождите, что значит «запрещено»? Или я какую-то государственную тайну открываю. Во-первых, нам налили кумыс, простите меня…
— Кумыс — это не…
— Ну, как, вы знаете, сколько мы выпили?
— Ну, если вы выпили ведро, тогда, конечно, вы можете захмелеть, а так, в принципе, спиртное не продается на сабантуях, и мы видим людей с их естественной, нормальной реакцией без употребления каких-либо горячительных напитков.
— Кстати, хочу сказать, что значит, когда мы что-то видим реальное. Знаете, где стояло наибольшее количество людей, особенно детей? У вас есть птицефабрика какая-то, и они показали курочек. Вот реально курочки, и реально огромное количество детей не отходит от этих курочек.
— Каждый район, безусловно, выносит на всеобщее обозрение всеобщее то, что у него, естественно, лучшее. Есть курочки, есть овцы, есть коровы, есть лошади. Вы, к сожалению, чуть-чуть опоздали на начало сабантуя. Были хорошие скачки, и чистокровные английские жеребцы и башкирские лошадки, и было все. Было, действительно, очень интересно. Сабантуй — это праздник древний. Он идет из глубин веков, и странно было, конечно, что в 90-е годы сабантуи не проводились. В этом видели какую-то, знаете…
— Проявление чего-то…
— Да, проявление национализма, попытки отделения от страны. Удалось доказать, и слава богу, и с начала нулевых годов сабантуи восстановлены были в полном объеме. И сейчас это самый интересный, самый веселый летний праздник.
— И притом, что, насколько я помню, из собственного детства, что слово «сабантуй» означает праздник. У нас, вот я живу в Москве — для нас слово «сабантуй» — это праздник… С одной стороны, праздник, с другой — как бы «устроим сабантуй» — это типа выпивка, что-то такое…, во всяком случае, создание хорошего настроения.
— Примерно так.
 |
НЕФТЬ, ПОЛЯ, ЗОЛОТО
— Вы знаете, у меня к вам такой вопрос. Мы проезжали — я понимаю, что радиослушатели нам не поверят, сейчас начнется, что мы разгоняем патриотизм, лжем в эфире и так далее — ребята, я вам хочу сказать: мы ехали по хорошей дороге, мы ехали мимо чистых аккуратных домов; мы ехали мимо ухоженных деревень, сел под очень хорошими — кстати, удивительная традиция, я обратил внимание — разноцветными крышами. То есть не просто какая-то такая история… И потом к нам присоединились люди, которые нам все показывали, и мы спрашивали: «Как народ живет?» И все пожимали плечами и говорили: «Да, в общем, неплохо живем». А потом я злобно закричал: «Ага! Я знаю, почему здесь хорошо живут — потому что на горизонте показались нефтяные вышки большие и маленькие, и мы поняли великий секрет Башкирии, Башкортостана. Это все из-за нефти. Кроме нефти есть, чем гордиться, господин президент?
— Ну, безусловно, вы еще видели хорошие ухоженные поля…
— Да, да.
— Это тоже нельзя отрицать.
— Что к нефти не относится.
— Это так. Кроме нефти у нас есть еще лес, у нас есть медная, цинковая руда, у нас есть золото… Немного, но есть.
— После окончания нашего интервью, экскурсию можно небольшую?
— Да, мы вам покажем золотые украшения сарматов — это двухтысячелетней давности украшения. Хороший интересный музей. Кроме природных ресурсов, безусловно, у нас есть мощное машиностроение, мощная химическая промышленность и так далее. Республика в целом — это очень надежный, хорошо работающий, экономически развитый субъект Российской Федерации. Мы о себе слишком громко не заявляем, но знаем свое место. Наше место обычно в десятке самых развитых, самых серьезных регионов России.
 |
ИНВЕСТОРЫ
— Я напоминаю, что мы берем интервью у президента Башкортостана Рустэма Закиевича Хамитова. Рустэм Закиевич, простите, но придется вам объяснить. Все-таки мы знаем, что как бы в России вертикаль власти и довольно сильно все зарегулировано. Каким образом вам удается удачно и эффективно вести хозяйство республики? Насколько вы самостоятельны в принятии решений?
— Мне кажется, вы ошибаетесь насчет зарегулированности. Я вам откровенно скажу, что любой глава региона работает с большой степенью самостоятельности, и наша республика не исключение. К нам довольно редко приезжают члены правительства, довольно редко выходят на связь по телефону большие московские начальники. Мы работаем, исходя из собственных предпочтений, понимания того, что нужно делать. И в этом смысле зарегулированности абсолютно нет. Более того, иногда нуждаемся в помощи, поддержке и совете, и не получая этого, находим самостоятельные решения. Поэтому зарегулированности нет. Мы действуем сами. И в данном случае, когда мы говорим об экономике, мы понимаем, что только открытость, только инвестиционная привлекательность, только свободная работа людей может дать нам результат.
— А вы упомянули инвестиционную привлекательность. Это обозначает — какие-то зарубежные инвестиции есть у вас…
— Зарубежные инвестиции у нас есть, но главный инвестор для нас не зарубежный толстосум, а наш российский предприниматель, промышленник, потому что за последние три года привлечено инвестиций порядка 500 миллиардов рублей. Из них 30 миллиардов иностранных инвестиций, а 470 — это наши инвестиции, российские. Поэтому мы в первую очередь создаем условия для своего товаропроизводителя, для своего промышленника, и в этом смысле помощи из-за бугра нам ждать не нужно. Если мы сами не сделаем, сами не исправим ситуацию в каких-то отраслях, то никто нам и не поможет.
— … Во что инвестируют иностранцы?.. Во что инвестируют и представители России, российского бизнеса?
— У нас есть производство строительных материалов, у нас есть деревопереработка. У нас есть небольшая часть добычи, но, тем не менее, осуществляемая совместными предприятиями с участием иностранного капитала. И все. А остальное: модернизация нефтеперерабатывающих заводов, строительство крупных химических комплексов, работа в части строительства новых шахт, добычи руды — это все наши инвесторы, крупные компании: «Башнефть», «Газпром нефтехим Салават», УГМК, «СИБУР», башкирская «Сода» и так далее. То есть, в основном, я еще раз говорю, на 95% — это инвестиции наши, российские.
БАШКИРСКИЙ МЁД
— Слушайте, все-таки как-то завидно, наверное, другим регионам, потому что… насколько богатая земля. Рустэму Закиевичу, конечно, легко говорить: вот мы тут копаем, здесь качаем и так далее. Но для того, чтобы копать, качать — здесь все должно быть. А вот еще у вас есть, вы знаете, ценное — я не знаю, цените вы это или нет. Я, например, ценю и в Москве это покупаю.
— Башкирский мед.
— А, черт! Не удалось провести, не получилось.
— Это наш бренд. И, вообще, любое существительное с прилагательным «башкирский» всегда вызывает уважение.
— Да, а что еще «башкирский»?..
— А потому что продолжил этому бренду, «башкирскому» бренду башкирский мед. В прошлом году у нас были американцы. Они проехали по всей стране, они были в Москве, они были в Питере, они видели Эрмитаж, Третьяковку, на Красной площади были, и приехали к нам. И мы показали им производство, или добычу, скажем так, башкирского бортевого меда. Это огромное дерево, в котором большое дупло, и в который дикие пчелы носят дикий мед, и из этих естественных ульев, из этих дупел, как Винни-Пух наши башкиры уже много веков подряд добывают мед.
— Подождите, то есть башкирский мед — это дикий мед обязательно?
— Это, прежде всего, дикий мед. Потом он уже цивилизовался, после этого он уже превратился во всякие формы, скажем так, организованные. А изначально, конечно, мед добывали, брали в дуплах. И вот, когда американцам показали этот процесс, они сказали: «Это самое интересное, что мы видели в Российской Федерации». Я вас приглашаю.
— Опять дикая Россия, понимаешь, дикая России, дикий мед… Надо посмотреть обязательно.
— Надо посмотреть, потому что это, действительно, интересно. Единственно, что дикие пчелы — у них жало, как зубец у вилки, поэтому надо одеваться хорошо.
— И вы нас после этого приглашаете?..
— Мы вас защитим.
 |
ТОЛСТОЙ, ЧЕХОВ И КУМЫС
— Нехорошо наезжать на журналистов. А я тогда наеду на вас… Мы ели сейчас на сабантуе — я не хочу сейчас раздражать наших радиослушателей, потому что они убьют нас — мы ели очень много разных вкусных яств. Почему в Москве нет башкирского ресторана? Слушайте, при посольстве…, ну, все уже есть рестораны. Мы ели такую баранину, мы ели, я бы сказал, художественные произведения из конины, из конского мяса, в общем, мы ели, короче говоря. Почему обязательно надо приезжать сюда?
— Ну, во-первых, у нас есть в Москве представительство республики Башкортостан. И там у нас небольшой закуточек…
— Да, запишитесь на прием в представительство…
— Могу назвать адрес. А реально, конечно, что тут сказать, было несколько попыток пробиться на московский рынок, и они постоянно осуществляются с большей или меньшей степенью успеха, но в основном с меньшей степенью успеха. И даже не удалось открыть магазин башкирского меда, хотя все знают, что это самый лучший в мире мед. И не сходится что — не сходится бизнес, логистика, даже, может быть, наша небольшая закомплексованность. Мы не умеем толкаться локтями. На рынке страшно тесно и тяжело. И вот пока не получается, хотя мы уже высадили десант, и есть у нас торговая сеть под названием «Пышка». Там продаются башкирские яства, и эти магазины уже есть. Их немного пока: в Москве два-три всего, но это уже начало. Мы, собственно говоря, только-только эту программу в прошлом году начали.
— Не удалось поймать президента Башкирии.
— Но мы хотим, конечно, сделать, мы хотим дать людям башкирский мед, мы хотим дать башкирские яства, хотим дать башкирский кумыс. По производству кумыса мы первые в Российской Федерации.
— Кумыс — потрясающий!
— Вообще, есть две республики, в которых огромное количество лошадей: Якутия и Башкортостан. Мы соревнуемся: они не могут своих лошадей сосчитать, и мы не можем сосчитать, потому что их много. Но реально эта цифра 150-170 тысяч голов, это много реально. А по кумысу мы просто-напросто первые. Кумыс — скоропортящийся продукт. Он может храниться всего лишь три-четыре дня, но мы сейчас уже имеем технологию сохранения порядка 5-7 дней. И это очень важный, целебный, нужный для организма любого существа, в том числе, и человека напиток.
— Рустэм Закиевич… правда заключается в том, что это алкогольный напиток. Правда, слабо… Надо ведрами пить… Но, поэтому, Рустэм Закиевич, он будет иметь успех.
— Я хочу сказать, что на самом деле у кумыса лечебные качества очень высокие. Еще сто лет назад, двести лет назад к нам приезжали в башкирские степи и Толстой и Чехов. Это было сто лет назад с небольшим. А лечились — пили кумыс. Кому-то помогло, кому-то не очень, но это факт. Туберкулезные больные, легочные больные.
— Лечат, да?
— Лечат кумысом. У нас есть до сих пор эти санатории.
ДРУГ ШОЙГУ
— …Знаете, я часто думаю, Рустэм Закиевич, что, когда мы думаем о себе, например, 30 лет назад, типа какими мы были 30 лет назад, тут трудно сейчас представить, что вот мы сейчас такие, мы находимся в уютном месте. Тут какие-то рыбные пруды, что-то такое совершенно непонятное и перед нами сидит совершенно молодой и энергичный президент субъекта Российской Федерации, причем субъекта такого важного…. А кем вы были 30 лет назад, 40 лет назад, каким образом вы пошли в политику и дожили до президентства?
— 30 лет назад я был работником кафедры теории авиационных двигателей Уфимского авиационного сейчас университета. Работал и занимался испытанием ракетных авиационных двигателей. Защитил кандидатскую диссертацию, потом докторскую диссертацию. И, конечно, никогда не думал делать политическую карьеру. Получилось довольно неожиданно. 90-й год, перестройка, выборы… И я пошел на выборы и выиграл их, и стал депутатом Верховного Совета Республики. Это был 90-й год, март месяц, и сразу же меня избрали на первой сессии председателем комитета по экологии, охране окружающей среды, природопользованию и так далее. Вот и с тех пор началось, и началось так, что уже и без остановки шел этот процесс: депутат, затем министр в правительстве…
— Министр чего?
— Министр по чрезвычайным ситуациям и экологической безопасности.
— Друг Шойгу.
— Да. И это было так. Это была середина 90-х годов. После того появились другие варианты, в частности, я работал в Москве у Шойгу, был директором департамента самого такого сложного: предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций… А после этого я был руководителем федерального агентства водных ресурсов России, был главным «водяным» российским, отвечая за все реки, озера, за все наводнения и суховеи, когда нужна была вода. И вот 4 года назад неожиданно меня пригласили в Кремль, и после ряда встреч и собеседований я вернулся на родину, и уже работаю четыре года, руковожу республикой.
— У меня два вопроса про МЧС. Вот сейчас в Центральной части России очень плохая пожароопасная обстановка. Как в Башкортостане с этим обстоят дела?
— Ну, у нас не лучше. Дело в том, что с дождями совсем плохо. И мы, вообще говоря, на страже, и стараемся любой маломальский костерок, который виден с воздуха — у нас идет постоянное авиапатрулирование, или местные жители — мы его заливаем, и всех предупреждаем: ни в коем случае не разжигать костры, беречь лес и так далее…
— А торфяников у вас нет здесь?
— У нас есть, но они очень маленькие. Торфяники для нас — это не проблема.
«Я ХОЧУ БАЛЛОТИРОВАТЬСЯ»
— И второй вопрос. Вот четыре года назад произошло, но скоро выборы опять у вас, я правильно понимаю? Вместе с вами еще трое кандидатов или я ошибаюсь?
— Пока еще нет, пока выдвижения не было. Я думаю, да.
— Но скажите так: хотите?
— Я хочу, да, и я буду баллотироваться, безусловно. И хочу сказать, что вокруг досрочных выборов… — а я год примерно, чуть меньше года не дотерпел до естественного выборного процесса, ускорил это… — вокруг выборных дел существует много всяких фантазий. В чем только нас не обвиняют. В том, что пошли досрочно, чего-то боятся, хотят проскочить на волне патриотизма, еще что-то — это все фантазии. Я понимаю для себя так, что, только пройдя через выборы, можно по-настоящему ощущать себя главной региона, только. Все остальные варианты — это паллиатив и не более того. Поэтому вполне естественно желание руководителей регионов пройти через эту процедуру с тем, чтобы по-настоящему себя чувствовать руководителем республики. Это совершенно разные вещи. Поэтому не надо фантазировать. Я читаю, в том числе, и на сайте, в том числе, мнения, причем жесткие…
— Ну, мнения разные.
— Я понимаю. Я отвечаю этим людям тоже. Не надо всех под одну гребенку, что, мол, воспользовавшись моментом, ринулись. Страна большая, ситуации разные, главы регионов разные, и по-разному трактуют ситуацию каждый из них. Вот в моем случае, я еще раз говорю: иду только потому, что нужно, действительно, заручиться доверием людей — это первое. И второе: получилось так, что летом 15 года в Уфе в конце июля будут проходить саммиты ШОС и БРИКС. Это очень большие и ответственные события, а в это время, если мы бы шли естественным путем, разгоралась бы предвыборная борьба со всеми лозунгами и прочими делами. Не хотелось Уфу показывать с этой стороны: с плакатами, с листовками и прочими делами, с этим предвыборным нервом. Исходя из этих предложений, я и определился с 14-м годом. Так что будут участвовать в выборах.
КОНСТИТУЦИОННЫЕ УСЫ
— …Мы находимся в шатре или юрте — как хотите — и напротив нас, вы не поверите, президент с высшим образованием, с которым огромное удовольствие разговаривать. Я так считаю — человек абсолютно на своем месте, который рассказывает о своей республике; который рассказывает об огромной, развитой, красивой, ухоженной… Рустэм Закиевич, скажите, пожалуйста — мы еще вернемся к политике, — что за семья у вас?
— У меня обычная семья. Супруга по образованию врач, медик. Сын — ему 30 лет — у него семья, у меня две внучки — у сына две дочери — и дочь, у нее сын, значит, у меня две внучки и внук. Они маленькие. Самой старшей внучке два с половиной года. Ребята, дети мои живут в Москве. Они никакого отношения не имеют к моим сегодняшним занятиям. Они живут самостоятельной жизнью, очень скромные ребята, очень в этом плане симпатичные мне, что никогда, ни разу не задавали вопрос: подсоби, помоги… каким-то образом.
— Как? Я знаю их жесткие требования, чтобы отец и дед, соответственно, немедленно привез банку башкирского меда.
— С этим проблем нет. А вот, что касается всего остального, другого, о чем иногда тоже мы слышим в разных вариантах, этого у нас в семье нет.
— Они часто приезжают сюда?
— Они бывают, привозят внуков раз в год, ну, два раза в год — это самое частое.
— … А вы не хотели, чтобы дети пошли по вашим стопам?
— Ни в коем случае. Я категорически против этого, потому что я вам рассказал свой жизненный путь — потому что, окунувшись в политику, я видел столько такого, что лучше бы этого не видеть, не знать и не слышать, и не иметь дела. А реально ребята занимаются своими делами. Дочь в декрете, а сын инженер, программист, трудится в компании, и слава богу, пусть так и будет.
— А как вы реализуете свое конституционное право быть дедом?
— Внуков я люблю, но они меня не признают.
— Как понять?
— Они маленькие, они редко меня видят.
— Дело в том, что у президента Башкортостана усы. А усы они дергают?
— А за усы дергают, конечно.
— Вот это и есть реализация конституционных прав.
— Через полдня, через день они, конечно, привыкают ко мне — дергают за усы, залезают на меня, на коленки. Мы с ними играем, но это бывает редко, для меня это отдушина на самом деле.
«НАС ОЧЕНЬ МАЛО КРЕДИТОВ, У НАС МАЛО ДОЛГОВ»
— Давайте вернемся к политике. И, собственно, объясним слушателям, что такое жизнь региона. Вы не дотационный региона, насколько я понимаю?
— Налогов во все уровни бюджетов республика собирает порядка 500 миллиардов рублей.
— Ну, это не очень понятно.
— А нам остается порядка 130-140 миллиардов. И потом существуют дотации. Этими дотациями доводят нашу долю с пенсионными фондами примерно до 250 миллиардов.
— А какой смысл отдавать такую сумму, чтобы потом давали дотации? Или это общее положение?
— Это общее положение. Это во всех регионах так. Есть регионы, которые отдают больше, понятно, северные регионы, нефтяные, по-настоящему, кроме нефти, где нет ничего. Поэтому на самом деле мы доноры бюджета российского, но получается так, что искусственно нас делают по ряду направлений и просителями. Конечно, мы ходим за деньгами, мы просим, мы предлагаем построить это, сделать это. Нам нужны ресурсы. Но на сегодняшний день мы один из немногих регионов России, который является кредитоспособным. У нас очень мало кредитов, у нас мало долгов.
— Перед федеральным бюджетом.
— Перед федеральным бюджетом и перед банками. Мы знаем, что ряд субъектов имеют большие долги перед коммерческими банками. У нас этого нет, и не будет, надеюсь, потому что мы ведем осмысленную и жесткую финансовую политику, и мы у Минфина российского в хорошистах и даже в отличниках. И, конечно, мы понимаем, что наш бюджет должен бы быть побольше.
— Вы имеете в виду, чтобы меньше забирали?
— Меньше забирали, больше оставляли, да. Но маловероятно, что так будет, поэтому наша задача — зарабатывать больше. Зарабатывать — это значит строить предприятия, это значит навести порядок во владениях землей, имуществом, это значит — выловить неплательщиков налогов, вывести людей из серых схем различных.
— А в серых схемах много?
— Много есть этого. И мы так понимаем, что это все-таки распространенное явление в большей степени, понятно, мы боремся с черными схемами, но серые схемы тоже присутствуют.
О НЕПРИЯТНОМ И ОБ УДИВИТЕЛЬНОМ
— Давайте сейчас как бы перейдем к неприятному. Но тут все зависит от вашей искренности, или от желания объяснить, рассказать. Все-таки нужно Башкортостан, Башкирию представлять с разных сторон. Вот, например, я в лоб спрошу. Есть такая проблема — наркомания для граждан, вот существует это. Я понимаю, что часто это зависит от национальной традиции. Есть такое, а если не она, то что самая большая проблема?
— Безусловно, есть эта проблема. К счастью, она не так велика, как в соседних районах.
— А откуда она идет?
— Это идет… ну, я не хочу называть своих соседей, но они есть рядом с нами, у которых эти цифры выше, чем у нас.
— А как вы боретесь?
— Мы боремся, как и все: перекрываем каналы поставок, работаем с точки зрения идеологии, разъяснения людям, что это такое.
— Получается?
— Получается не всегда, и проблема на самом деле существует. Кроме того, у нас есть и национальное противоядие. Все-таки башкиры, татары — у нас 55% составляет тюркское наше население — издревле все-таки сохранили элементы дисциплины по отношению к советам старших — побаиваются…
— Почитают?
— Почитают. Хотя разрушение культурного слоя тоже происходит, к сожалению, мы это видим, это понимаем. Но это естественное национальное противоядие на сегодняшний день пока еще работает. Но мы не можем победить такие вещи, как и пьянство — оно тоже есть, и мы знаем и деревни спивающиеся. Но у нас пошло другое движение — трезвая деревня, трезвый район. Мы активно поддерживаем этого рода направления. У нас есть башкирские общественные движения, татарские общественные движения, которые просто-напросто каждый день, каждый час, минуту и секунду занимаются, работают по искоренению таких неприятных вещей, как пьянство.
— Я хочу спросить не про неприятное. Про удивительное — я прочитала, что Башкортостан стоит на первом месте по всей России по количеству мотоциклистов.
— Я думаю, что это какая-то неправда… Чужого нам не надо, мы первые в России — это точно абсолютно — с Татарстаном по производству молока.
— Это не интересно.
— Но вы же пьете молоко!
— Нет-нет. Мотоциклисты — это круто. Еще каких-нибудь фонариков, например…
— Мы первые по производству бензина в Российской Федерации.
— Знаете, что мы видели? Мы видели, как в Америке… стоит дом, просто жилой дом и типа шесть соток, но там больше пространства, и на нем стоит маленькая нефтяная качалка, которая работает… вы не могли бы мне для Москвы дать небольшую «качалочку», я бы ее поставил во дворе?
— Даже у меня нет своей «качалочки».
— Нет? У президента? Все — не президент. Сувенирную хотя бы!
— Все «качалки» — «Башнефти».
ДЕТИ ПРИРОДЫ
— Если описать характер башкир, что это такое?
— Что за люди наши башкиры? Это, прежде всего, философы, это идеалисты…
— Серьезно? В нынешнее время, в 2014-м году?
— Именно так. Это люди, искренне верящие другим, хорошо относящиеся к гостям; люди, склонные к творчеству. Мы очень хорошо поем, у нас очень много музыкантов. У нас очень много певцов, и наши соседи зачастую за большие деньги переманивают лучшие голоса и потом гордятся ими, давая им заслуженным и народным… Башкир — это во многом дитя природы, он очень близок к природе, он живет рядом со своими горами, лесами, полями, степями, со своими лошадками. Башкир издревле кочевник, и на одном месте ему не сидится. Если он там сидит где-то, поживет годик-полтора, ему хочется сменить место. Это все в крови…
— Все-таки люди не бегают, я так понимаю…
— Конечно, сейчас уже, да…
— Я слушателям напоминаю, что это просто перед нами великий сказочник, он же и президент одновременно господин Хамитов.
— Я реалист, я еще раз говорю, я реалист. Я закончил Бауманское училище, и я ракетчик, двигателист, поэтому я не могу фантазировать, я же инженер, что же я могу такого наговорить?
— Сейчас вы инженер человеческих душ. А если главное качество выделить — что?
— Широта души, благородный человек.
«НАШ НАРОД ВЕКАМИ ВЫРАБАТЫВАЛ ИММУНИТЕТ К МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫМ КОНФЛИКТАМ»
— …Вопрос, проблема, которая сейчас стоит перед всеми абсолютно в силу миграции граждан и так далее. Вот Башкирия — это многонациональная территория, многонациональный субъект Российской Федерации. Кто здесь живет, и как вам удается делать то, чтобы тут было мирно, тихо, в школе — как нам объяснили — что изучается русский язык, башкирский язык, татарский язык, в общем, короче говоря…
— 12 языков преподается в школах. Марийский плюс к тому, что вы сказали, чувашский, украинский — мы одна из немногих территорий России, где преподают украинский язык. Я недавно был в украинской деревне и там абсолютно спокойно люди говорят на своем родном языке.
— А тут есть украинские деревни?
— Дело в том, что в Башкирии прекрасные земли, черноземы, и в конце 19-го — в начале 20-го века тысячи переселенцев из Украины, Полтавской губернии переехали сюда, очень быстро обустроились.
— И сохранили язык.
— И сохранили язык, сохранили и школу, и культуру и все остальное. Я хочу сказать, что никакой моей личной заслуги или любых больших начальников в сохранении мира и спокойствия нет. Дело в том, что народ веками выработал этот иммунитет против противостояния, против межнациональных конфликтов. У нас в республике никогда межнациональных войн не было. Точно так же у нас не было межрелигиозных войн. А то, что башкиры поднимали восстание — это была борьба с несправедливостью. Отнимались земли, выгоняли из своих [сёл]…
— Это какой период?
— Это 17–18 век…
— Это давно…
— И крайнее было восстание, в котором участвовал Салават Юлаев известный. Так вот, люди сами выработали иммунитет, люди спокойно живут, воспринимают друг друга. Люди спокойно идут на смешанные браки. Сегодня у нас в республике каждый третий, если не каждый второй брак смешанный.
— Вот, понимаешь, городи после этого границы, начинай после этого какую-то междоусобицу.
— А межнациональные браки — они всегда дают очень хороших крепких ребятишек, умных, толковых. В этом плане — это наше благо. И мы на самом деле сегодня сплав народов, и этот сплав не разорвать, ни каким-то образом деформировать нельзя. Это очень сложно сделать. И я считаю, что это заслуга народа, не руководителей, не властей, ни сегодня, ни 10 лет назад, ни 30, ни 50, ни 100. Люди сами выбрали такую модель жизни.
— Это обязательно — 6 языков в школе?
— Нет, у нас обязательным считается изучение государственных языков, коими являются русский и башкирский. Иногда вокруг этого возникают споры, мы пытаемся находить консенсус в этой части.
— Споры — что должно главенствовать?
— Что должно главенствовать, сколько должно быть русского, сколько должно быть башкирского. Проблема сложная.
— А телеканалы есть на башкирском языке?
— Конечно. У нас есть свое башкирское спутниковое телевидение, которое примерно на 60% вещает на башкирском языке.
— Скажем так, обычные граждане башкирский знают…
— Башкиры в основном знают, при этом сельская часть населения знает язык хорошо, и пишет и читает. Городские башкиры уже сегодня в этом плане потеряли или теряют язык, который учат в школе, писать по-настоящему и объясняться литературно уже не могут. Но в целом это для нас тоже проблема, потому что башкиры не самый многочисленный народ Башкирской федерации, это очевидно — нас около 2 миллионов человек. И нам важно сохранять язык. Мы свой язык видим как одно из цивилизационных свойств человечества в целом. Нельзя нам терять башкирский язык.
— А ограничений нет? Вот того, что называют русификацией, там звонков: «Заканчивай с этим башкирским языком»…
— Нет-нет, это нет. И мы надеемся, этого никогда и не будем иметь. Поэтому не могу сказать, что у нас что-то на стыке национальных интересов происходит. Не искрит, слава богу, и нет зоны, скажем так, сложных каких-то рисков, напряжений и прочего.
«ГДЕ ДЕМОГРАФИЯ ХОРОШАЯ, ТАМ И ЛЮДИ ЖИВУТ НЕПЛОХО»
— … Сейчас идет большая дискуссия в Москве: как купить журналистов?.. Значит, товарищи, я вам рассказываю. Нужно приехать в Башкирию, чтобы вас сразу встретили у самолета, после этого отвезли на сабантуй, после этого навалили на стол невероятно вкусные блюда — и вот вы уже куплены. Поэтому я уже лоялен, особенно, когда такой замечательный интеллигентный собеседник. Поэтому придется хвалить… Нам тут донесли враги Башкирии, что у вас растет рождаемость.
— Мы стараемся, мы работаем в этом направлении.
— Вы или народ?
— Народ в том числе.
— Так. Народ работает, а вы что делаете на уровне правительства и законодательном, какой стимул?
— Во-первых, башкирское население, татарское население всегда были многодетными. Конечно, сейчас уже редко увидишь семьи 9-10 детей, хотя они есть.
— А что они за это имеют?
— Ну, во-первых, у нас сегодня 38 тысяч семей, которые имеют трех детей и больше. Мы помогаем землей, разные выплаты есть, в том числе…
— Центральные или местные?
— Местные, да. Целый набор преференций для тех, у кого много детей. Второе: видимо и демографическая волна удачно и счастливо подошла, мы находимся на плато высокой рождаемости — у нас каждый год примерно 60 тысяч детей рождается. В Москве эта цифра, в 10-миллионной, может быть, тысяч 80-90, если я не ошибаюсь, около 100.
— Пора переносить столицу нашей родины в соответствующие места.
— Конечно, где демография хорошая, там и люди живут неплохо — так ведь?
— Но означает ли это, что высокая рождаемость не просто в силу того, что упился кумысом и пошел строгать детей, а в том смысле, что у вас здесь какие-то нормальные абсолютно условия для того, чтобы люди решились это делать? Или это традиция такая — много детей?
— Это одно, другое и третье.
— Но кумыс помогает. Все-таки, как ни крути… Господин президент — он сказал: «Давайте пять минут».
— Ну, интересный разговор, мне самому стало интересно.
«НАДО БОЛЬШЕ ОБЩАТЬСЯ»
— …Есть одна, на мой взгляд, серьезнейшая проблема, которая существует в Российской Федерации. Я не хочу хвалить Советский Союз, я его не люблю, скажу честно, но вот то образование, которое было, оно имел очень такой серьезный плюс: мы знали друг друга. Понимаете? Сейчас вот переименовывают, вы, наверное, знаете, ВВЦ в ВДНХ, это значит, что каждая территория будет иметь там свое представительство и так далее. Но вот, скажите, какой ваш совет, как нам сделать, чтобы в Федерации мы знали друг друга, чтобы мы не открывали здесь в передачах секреты кумыса… Ведь мы же живем все вместе, это огромная страна. Что для этого нужно сделать, чтобы мы понимали, что России огромная многонациональная страна?
— Да ответ очень простой: надо больше общаться — это очевидно. Дело в том, что я хотел бы сказать, что ваш приезд — это один из немногих приездов столичных журналистов в республику. Хотя, конечно, появляются иногда люди, с которыми мы общаемся, но в целом, конечно, этих коммуникаций не много на сегодняшний день.
— Все идет из центра сюда.
— Это так, да. Потом наша жизнь, такая размеренная, спокойная, я бы даже сказал, разумная, консервативная — она по разным причинам не интересует редакции журналов и газет и телевидения. Может быть, кому-то это кажется скучноватым, может быть, кому-то это кажется…
— Обыденным.
— …пресным, обыденным, но на самом-то деле такой жизнью живут десятки миллионов человек. И в этой среде тоже что-то происходит, и происходят интересные дела, может быть, не выдающиеся, но, тем не менее, рождаются таланты, у нас есть свои обычаи, поэтому нужны фильмы, нужна эта информационная подпитка взаимная. Я тоже в Москве пожил, слава богу, я в школу пошел в свое время, когда отец учился в аспирантуре. Я в Бауманском шесть лет учился, я 10 лет до президентства работал в Москве. Я понимаю, что такое Москва. И понимаю, насколько узкое это информационное пространство, страшно политизированное порою, и кажущееся тем, кто этим занимается, интересным и самым важным в мире, но рядом-то есть жизнь совсем другая. Вы видите других людей, вы видите людей с другим темпераментом, с другим взглядом на мир. Они живут простой жизнью, и этих людей очень много, очень много. И, мне кажется, это нужно показывать и общаться.
ТУРИСТИЧЕСКИЙ РАЙ
— Я разочарован этим интервью…Вот мы записали почти 45 минут, но печальный результат — никаких… Если было бы: «Хамитов натравил на журналистов „Эха Москвы“ табун лошадей!..» Было бы, о чем говорить. Или, например: «Охрана президента швырнула известную журналистку вместе с фонариком в холодный пруд, где ее сожрали карпы зеркальные». Ничего. Люди живут себе спокойно, ходят на сабантуи. Кто это будет слушать, объясни мне? Кому это интересно… Слушайте, а туристы сюда приезжают? Я просто хочу попросить вас нашим слушателям рассказать, что посмотреть в Башкирии…
— Хорошо. Я говорю следующее. В советское время… вся Москва, туристическая Москва и весь туристический Ленинград отдыхали в Башкирии. Сплав на лодках-байдарках каноэ. Верховое путешествие на лошадках. Самые крупные пещеры Урала, самые красивые. Дальше горы, дальше рыбалка хорошая. И люди со стажем моего возраста — любой из них скажет, что Башкирия всегда была местом паломничества туристическим. Что мы можем сегодня показать? Сегодня, конечно, людей не очень это интересует этот экологический туризм, дикий туризм. Им нужны номера… Мы в этой части работаем. И кроме того, сейчас и новые, как говорится, туристические продукты готовим. Вы говорили много про кумыс. Человек приезжает на небольшую ферму, на которой разводят лошадок, он ловит этих кобыл…
— Сам?
— Да. Дальше делает кумыс, пьет его. В это время еще между этими занятиями путешествует по округе и получает удовольствие. Но это, я еще раз говорю, на любителя. Кроме того, у нас есть хорошие и интересные музеи в той же самой Уфе. И Уфа — вы еще увидите город, он симпатичный, — там у нас есть музейные коллекции сарматского золота. У нас там есть выдающиеся памятники. У нас есть великолепные виды, город на горе стометровой, виды заречных просторов. Мы сейчас думаем о промышленном туризме. У нас же много интересных вещей делают — это тоже интересно посмотреть: как собирают авиационный двигатель, как собирают вертолет, как производят бензин…
— И это у вас есть как туристическое предложение?
— Мы сейчас это дело формируем. Все знают, что такое бензин, но никто в жизни ни разу не видел, как его производят: ректификационная колонна, колоссальные энергетические ресурсы подведены, вода, пар, нефтепроводы — это все надо видеть, это страшно интересно на самом деле. Поэтому мы тоже кое-что у себя проворачиваем в голове, и начинаем это делать. Не все быстро идет, потому что инфраструктуры не хватало, не было отелей. Ну, вот саммиты ШОС и БРИКС нам помогли, наш частник взялся, и сегодня 6-7 отелей хороших строим, и в этом плане, конечно, наша республика достойна посещения и превращения, знаете, в туристический край.
ЗУР РЭХМАТ!
— …С чем мы уезжаем отсюда?.. С огромным чувством благодарности, восхищения вашим краем. То, что мы, во всяком случае, увидели в течение несколько часов. И поверьте мне, мы видели, видели уже — здесь видна одна важная вещь — гигантское старание. Попытка не просто бросить и… ну, живем, ну, центр еще даст денег… — дайте-дайте — а попытка самим решить вопросы. То, что есть — поднять, улучшить и так далее. Это, честно вам скажу, дорого стоит, и просто примите самые большие слова уважения.
— Спасибо большое! Редко услышишь от журналистов…
— Что скажете радиослушателям «Эха Москвы»?
— Я пожелаю удачи, и хочу сказать, что приезжайте к нам в республику, вам будет здесь хорошо, сытно, весело, и вы уедете с огромным хорошим впечатлением и от людей, которые здесь у нас живут, и от территории, на которой мы находимся и живем.
— Друзья, Ирина Воробьева и Матвей Ганапольский беседовали с президентом Башкортостана Рустэмом Закиевичем Хамитовым… и мы вручаем, как благодарность, свежий номер журнала «Дилетант»…
— Я вас разочарую, я читал этот выпуск. Дайте мне следующий.
— …И из той же благодарности дадим еще два таких журнала, этих же. Рустэм Закиевич, спасибо вам большое, наилучшие пожелания он наших радиослушателей.
— Огромное спасибо! По башкирски «спасибо» звучит: зур рэхмат. Спасибо!
Беседовали Матвей Ганапольский, Ирина Воробьева.
Просмотров: 1236