По страницам отчета «Самарского отдела общества охранения народного здравия» о помощи голодающим в Самарской губернии в 1911-1912 годах
Необычайный расцвет дореволюционной русской деревни — один из многих мифов, получивших в наше время широкое распространение. Это наглядное свидетельство того, как идеологи «светлого прошлого» однобоко и преимущественно в розовых красках рисуют эпоху царского самодержавия, всячески обосновывая необходимость возвращения к экономическим и политическим моделям, а также идеологическим ценностям того времени.
Активно используется при этом и тема чрезвычайной активности русского капитала на мировом рынке торговли хлебом в конце XIX — начале XX века. «Россия кормила хлебом всю Европу» — эта «аксиома», благодаря популяризаторам российской истории, которые в последние 15 лет неустанно подгоняют ее под «нужные» рамки, кажется, уже прочно осела в умах обывателей. И, как само собой разумеющееся, отсюда вытекает вывод о хорошей и сытой жизни деревни, а, стало быть, и российского крестьянства в целом.
Справедливости ради нужно отметить, что тогда Россия действительно экспортировала много хлеба. Но это — только часть правды. А с другой ее частью еще надо разобраться и выяснить, как достигалось внешнее хлебное благополучие «кормящей матери» Европы?! Понять это противоречие помогают документы тех лет, в частности отчет авторитетной благотворительной организации (издан по свежим следам — в 1913 году), в которую входили 16 известных людей Самарской губернии. В их числе — потомок казахской ханской династии Букеевской Орды, член (депутат) Государственной Думы третьего, по терминологии первых лет российского парламентаризма, призыва А. Н. Букейханов и имам мечети на улице Казанская, издатель и редактор экономического журнала на татарском языке «Иктисад» М.-Ф. Ш. Муртазин.
Большое место проблеме голода в самарском крае в своем творчестве отвел также известный русский писатель Н. Г. Гарин-Михайловский, чья жизнь многие годы была связана с самарским краем — в одно время Николай Георгиевич (по образованию инженер-путеец) был начальником строительства железнодорожной ветки «Самара — Сергиевск». И в 1891 году он своими глазами видел народное бедствие — голод, а в очерках «В сутолоке провинциальной жизни», «Деревенские панорамы», «На ходу»», «Сочельник в русской деревне» красочно и точно описал его.
Мы, по традиции, приводим исторический документ без комментариев и ограничиваемся вступительным словом. Только читатель должен иметь в виду то естественное обстоятельство, что термин «русское крестьянство» авторы отчета употребляют в смысле «российское», применительно ко всему сельскому трудовому люду -деревня русская, татарская, башкирская, чувашская, мордовская и всякая другая жила в одной стране и переживала одни и те же беды.
* * *
«Голод земледельческого населения является как бы специфической особенностью русского народа. Неурожаи бывали везде в земледельческих странах, голод же от неурожая сохранился
только в России. Наш русский голод с внешней стороны есть результат неурожаев. Но было б вы неосновательно думать, что он представляет собою неизбежное следствие неурожаев — нисколько. Он живет там, где народ беден…
Неурожаи в нашем государстве были всегда. В XVIII столетии отмечено 18 неурожайных годов. Петр I сделал попытку придать продовольственной помощи характер особой отрасли государственной деятельности, принял меры к устройству хлебных запасов и к ежегодному собиранию сведений об урожае и хлебных ценах.
В 1799 году Екатериной был дан приказ: «запасные магазины завести по всей империи, в селениях всякого звания». Каждое село свыше 50 дворов должно было иметь хлебозапасный магазин, меньше — им вменялось содержание совместными усилиями общего хлебозапасного магазина на всех…
После начала реформ сильные неурожаи отмечались в 1867, 1880, 1891, 1906, 1911 годах. 1891 год министр земледелия А. С. Ермолаев рисует так: «Не только полевые растения, но даже сорные, даже вековые деревья не могли противостоять губительным метеорологическим условиям. Поля в большинстве местностей оставались черными, луга и степи в большинстве местностей были выжжены и желтели, деревья подсыхали и гибли десятками. Солнце на небе было красно… Пыльные вихри кружились над оголенными полями и степями. По традиции сначала правительство игнорировало голод. Потом началась продовольственная суматоха: спешная закупка хлеба, подвоз ее в голодающие губернии, запрещение вывоза за границу, организация общественных работ, столовых, эпидемиологических отрядов…
…Бедность русского народа бесспорна. Едва тлеющая в материальном смысле сельского населения слишком далека и чужда была для государственной власти. Нашему обществу приходилось напрягать все усилия, дабы хоть дать возможность ему пережить тяжелейшее положение абсолютной нищеты и вымирания…
Касательно голода 1911 года, еще задолго до сбора хлебов и трав из разных углов Самарской губернии начали поступать тревожные сведения, что хлеб и травы сохнут. Бездождная весна и такое же бездождное, знойное лето, с сухими туманами и горячими степными ветрами, опустошительно действовали на растительность. Поля и луга обуглились. Хлеб завернулся в трубку и не везде выколосился, травы уже в начале лета пожелтели и напоминали, скорее, прошлогоднюю вяль, нежели обычную сенокосную зелень. Хлеб раньше времени пошел на корм скоту. Травы -под выгон, косить нельзя, так низки.
Агрономы-оптимисты перешли на мрачные выводы и заключения. После сбора урожая выяснилось, что неурожай выше всяких предположений. И урожайность выразилась следующим образом: рожь -10 пудов, пшеница — 7,5, овес -4,5, ячмень — 7, полба — 5,5, просо — 11 пудов, в среднем -7 с половиной пудов с десятины (это немного больше современного гектара, в нынешней системе исчисления урожайность составила 103 кг, то есть чуть превысил один центнер. Стоит и напомнить, что такое пуд — 16,38 кг. прим. Ред.) В Бузулукском и Николаевском уездах не собрали даже семян. В итоге в хлебозапасных магазинах оказалось 3,8 млн. пудов, то есть один пуд на человека.
Значение урожайных лет ослабевает, а неурожайных наоборот усиливается, становится острее и чувствительнее…»
«…Россия со своих полей получает около 1/6 мирового сбора пшеницы, 1/2 ржи, 1/4 всех хлебов. Население же России к мировому населению представляет меньше 1/10 . Казалось бы, при таком соотношении величин русское крестьянство должно быть сытым. Но оно остается голодным и умирает в неурожайные годы от голода. После одного крупного неурожая даже пять урожайных лет не приносят стабильного запаса хлеба.
Как податная единица, крестьянство — главный поставщик денег в казну. У него нет денег, но зато дорожает весь хлеб, продает через спекулянтов по самым низким ценам, чтобы вовремя уплатить подать. Хлеб выкачивается из страны до последнего зерна на мировой рынок. А население получает деньги и тут же отдает государству. Депутат II Государственной Думы господин Челышев называет цифры о том, что после урожая 1909 года русский хлеб на мировом рынке составлял 63 процента.
Такое обильное представление России на хлебном рынке — не есть избыток русского крестьянства. Сельское население не выдерживает бремени податей и косвенных налогов, обрастает с каждым днем, годом все больше и больше различного рода долгами и обязательствами. При наличности всех сложившихся в земледельческой промышленности оно не в силах даже при баснословном урожае сократить свои долги. Всякий хороший урожай хлебов отнюдь не увеличивает продовольственных ресурсов населения, а смывается волной взысканий…
Газета «Волжское слово» уже осенью 1911 года непременно в каждом номере сообщало из разных углов губернии о беде крестьянского народа. Вот некоторые выдержки из корреспонденции:
«Истощенные лошади и коровы уже не в состоянии стоять на ногах, их подвешивают веревками»
«Крестьяне доедают последние запасы и время, когда начнут помногу умирать, совсем уж близко»
«Здесь из каждой щели глядит нужда»
«У нас голод форменный, люди с безнадежным отчаянием ждут смерти»
«Население со слезами на глазах просит священников разрешить им есть конину»
«Здесь живут и умирают просто по-русски»
…После цитирования отчета «Самарского отдела по охранению народного здравия», думается, необходимо рассказать о собственно работе этой организации в голодных селениях губернии.
В них, по подсчетам общественников, к началу 1912 года проживало 185479 человек. Большое внимание организация уделяла мобилизации общества через выступления на собраниях, листовки, газеты «Речь» и «Волжское слово».
Наибольший неурожай, судя по документу, случился в степных уездах — Николаевском и Бу-зулукском. В них и было открыто основное количество бесплатных столовых (общее их число в одно время доходило до 173). Заметно лучше было положение в Самарском, в котором работало лишь несколько питательных пунктов — в Елховке и Елани, Ставропольском (Хрящевка, Чувашский Сускан и Старая Бинарадка) и Бугурусланском. Самый северный уезд губернии — Бу-гульминский бедствие не затронуло совсем.
Приводятся списки людей, которые пожертвовали деньги на помощь голодающим — начиная от владельца Жигулевского пивного завода Альфреда фон Вакано до «господ учителей самарских гимназий», уличных торговцев и извозчиков. Всего было собрано 173026 рублей 21 копейка. Внушительная сумма. Для сравнения -незадолго до этого, в 1896 году, например, на базарах Самарского уезда рабочая лошадь стоила в среднем от 36 до 40, корова от 21 до 25, овца — около 3 рублей. То есть на эти деньги можно было закупить 4553 лошади или 57675 голов овец. Вот так широко или, как указано в отчете, «с сердечным воодушевлением» откликнулась самарская общественность на призыв помочь голодающим соотечественникам.
Здесь же подробно описывается организация общественных работ, посредством которых голодающие люди зарабатывали на хлеб. Одним из эпицентров бедствия стали башкирские селения Николаевского уезда — Утекаево, Имилеево, Хасьяново, Денгизбаево, Кочкиновка, Кинзягулово, Муратшино, Таш-Кустьяново, Кульшариповка. Отчет о распределении закупленных продуктов максимально детализирован — до порций каши из полбы, отпущенных в бесплатных столовых и количества фунтов ( один фунт — 400 гармм. Прим. ред.) сахара и соли, привезенных в то или иное селение.
* * *
Н.Гарин-Михайловский: «В сутолоке провинциальной жизни» (отрывок).
«…Рано покинули перелетные птицы мертвые поля в тот год и с каким-то зловещим напряженным молчанием стояли они, пока не покрылись белыми, как саван, сугробами снега. За этими сугробами уже притаился тиф и страшными глазами высматривал свои жертвы.
Пустотой веяло от губернского города.
Не было прежнего оживления, и в перспективах улиц уныло рисовались только редкие извозчики в напрасном ожидании куда-то спешивших вдруг седоков, да проходили по панелям, группами и в одиночку, женами и с детьми, деревенские обитатели, растерянные, с вытянутыми лицами, блуждающими, ищущими взглядами и в то же время с удовлетворением, говорящим о том, что вот они все-таки вырвались каким-то чудом из тех сугробов и теперь живут здесь, среди богатого города, среди живых людей, которые не дадут им умереть голодной смертью.
Они и раньше знали этот город, когда в хорошие годы, бывало, везли свой хлеб на продажу. Две-три тысячи подвод тогда изо дня в день выезжали на хлебную площадь, и с утра до вечера у конторок хлебных торговцев стояла толпа, ожидая очереди расчета, или, вернее, обсчета, потому что у редкого сходило благополучно: того в весе обманут, того — в качестве.
Воротить обманом отнятое — одного бы этого хватало на теперешний голодный год.
Где уж там воротить! Хотя бы Христа ради подали все эти грабившие их.
Но пусто на хлебной площади, только стаи голубей тревожно расхаживают по ней, то и дело нервно роясь в снегу; заперты и конторки, где толпился когда-то народ, и нет, пропали куда-то вместе с перелетными птицами и хозяева этих конторок; прилетят снова к хорошему году, чтобы снова грабить тех, кто жив останется, обвешивать, усчитывать и фальшиво на глаз определять качество хлеба.
И опять отдадут свой хлеб крестьяне, не везти же его назад.
И кричать нельзя: «Караул, грабят!».
С горя можно только пьяным напиться, растеряв и последнее по кабакам да притонам постоялых дворов… И с отчаянием, познавшие городскую науку и людей города, говорят люди деревни:
- Хуже всякой нечисти едят они нашего брата…»
(Гарин-Михайловский Н. Г. Полн. собр. соч. СПб, 1916. т. IV).
Публикацию подготовил Шамиль ГАЛИМОВ.
Газета «Азан», 2008 год, (№№ 3 — 4).
Просмотров: 1440