Ибрагим Ганеев за работой. 50-е годы
Горестная весть быстро разнеслась по Куйбышеву, городам, районам и сёлам, соседним областям и республикам: он умер… Многим не верилось, что Ибрагим-хазрат — символ стойкости и непоколебимости, служения своему делу, человеческой мудрости и огромного жизненного опыта может вот так взять и уйти, оставив на бренной земле всех, кого учил добру и вёл к праведной жизни.
Уже с утра сотни и сотни людей устремились к его дому, что находился в частном секторе в районе нынешнего кинотеатра «Россия», чтобы проститься со своим наставником и учителем. Через несколько часов они заполнили все прилегающие улицы и переулки. Людское море раскинулось до того широко, что уже к полудню у универмага «Самара» пришлось на время перекрыть движение троллейбусов. А когда после прочтения женаза-намаза, тело понесли на кладбище, на площади Урицкого остановились трамваи, чтобы пропустить многотысячное шествие мусульман, провожающих Ибрагима Танеева в последний путь… Горожане с удивлением смотрели на эту процессию.
Это было 30 июня 1968 года. Расцвет «развитого социализма», только что отгремело 50-летие Октября, полная победа социалистического образа жизни и мысли и т.д. и т.п. Казалось бы, государство сделало всё, что в его силах, чтобы вытравить из людей религиозное и желание жить по законам предков. Но памятное событие такого жаркого лета говорило об обратном -попытки оказались тщетными.
А государство делало для этого, действительно, немало. Жизнь Ибрагима Танеева — лучше иллюстрации тому не найти.
…Он родился в селе Татарское Урайкино Помряскинской волости Ставропольского уезда (ныне — Старомайнский район Ульяновской области). Архивные материалы говорят о том, что молодой имам уже в 23 года попал в «чёрный список» социально-опасных для Советской власти элементов и жил с этим клеймом многие десятилетия. В 1925 году его лишили избирательных прав «как пономарь». Так сказано в документе райисполкома. Видимо, чиновник, писавший его, до того точно разбирался в религиозных терминах, что не знал: слово «пономарь» относится к служителям православного культа. Или же было всё равно — и те, и другие несли «опиум для народа». И всех надо выжигать калёным железом.
В 1930 году «лишение» подтвердили. В решении об этом в графе «Имущественное положение» отмечено: «Бедняк. Кроме дома, ничего нет». К этому времени у И. Танеева произошли первые потрясения — годом раньше умерла жена Жамалия, оставив двухлетнюю Данию и двухмесячного Ильгама. А потом раскулачили тестя, вслед за ним и отца: у обоих отобрали таким трудом нажитое добро и с несколькими узлами ручной клади выселили в Казахстан. С отцами покончили. Потом взялись за детей. Ибрагим вынужден был уехать из родной деревни.
Так он с новой женой (звали её Хуснулхатима) и маленькими детьми оказался в Сибири, в таёжном краю. Вскоре Ибрагим Танеев и несколько семей родственников обосновались в городке Ишим Новосибирской области. Сам он устроился на работу в магазин. На свет появилось ещё двое детей, тайком от людского глаза Ибрагим читал Коран, продолжал самообразование, искал в трудах мусульманских богословов объяснение сути происходящего… Из родных краёв тем временем доходили вести о повсеместном закрытии мечетей, массовых арестах имамов. Танеев надеялся, что их горькая судьба его-то минует стороной. Тем более, на родине с 1930 года он не появлялся совсем.
Но Ибрагим жестоко ошибался: если один раз человек попал в поле зрения НКВД, его зловещие сети опутывали на долгие-долгие годы. Не то что из Сибири — из-под земли достанут.
…За ним пришли 28 июля 1937 года. Заодно взяли родственников. Среди них был муж старшей сестры, а также Махмут-хазрат и другие. Все они жили кучно, неподалёку друг от друга. Позже Ибрагим-хазрат вспоминал: «Выстроили нас в тюрьме райотдела НКВД, и человек в форме с ромбами и хромовых сапогах стал прохаживаться перед строем. «Тебе пять лет дадут, тебе — десять лет лагерей…», — говорил он, тыкая в арестантов пальцем».
И был прав — через шесть дней, действительно, состоялся суд, «тройка» в составе начальника милиции, прокурора и секретаря райкома партии очень быстро «рассмотрела» дело. Времени было в обрез, потому что на очереди было еще множество «врагов народа». Всех обвинили по различным пунктам 58-й статьи: контрреволюционная деятельность. Ибрагиму Танееву определили 10 лет, которые он отбыл, как в таких случаях говорят, от звонка до звонка — его освободили 28 июля 1947 года. А его родственники бесследно сгинули в сталинских лагерях.
Всё рухнуло в одночасье: семейная жизнь, работа, какие-то надежды на будущее — поздний вечер 28 июля 1937 года стал границей между прошлым и будущим: неизвестным, тревожным и страшным.
Семья врага народа… «Дамоклов меч» репрессий навис над женой и четырьмя детьми Ибрагима Танеева. Хуснулхатима-апа, собрав свои нехитрые пожитки и взяв детей, которые были один меньше другого, подалась в родную деревню. В Татарском Урайкино оставался брат мужа. «Сдав» ему двух старших — Данию и Ильгама, сама с двумя родными детьми быстренько отправилась в Среднюю Азию. Тогда этот далёкий от России и Центра край стал убежищем для многих «врагов Советской власти». В пёстром многоязычном Ташкенте (или Душанбе, или Ашхабаде, или Самарканде — все равно) члены семей «врагов народа» могли раствориться, начать новую жизнь и избежать лагерей или смертной казни.
… О десятилетней лагерной жизни И. Танеева известно мало. Сам он неохотно рассказывал об этом — не привык жаловаться на судьбу, но, главное, за слишком хорошую память о прошлом тогда, в советские годы, можно было получить новый срок.
Документов особых о том периоде тоже нет, за исключением справки из Новосибирского областного управления милиции.
Но можно сказать уверенно — эти годы для Ибрагим-хазрата прошли не зря. С ним вместе отбывали наказание многие мусульманские священнослужители, и они все помогали друг другу преодолевать невзгоды тюремного быта, пополнять свои знания и готовиться к будущей «вольной» жизни. Вот и всё, что известно о 10 годах, проведенных Ибрагимом Танеевым в Тайшетлаге, в тайге, к северу от озера Байкал.
В конце лета 1941 года к нему приехали дети. «Сразу же с началом войны дядя (старший брат отца) и десятки урайкинских мужчин ушли на фронт, — вспоминает его дочь Дания-апа. — Чтобы не тяготить больше его семью, мы с Ильгамом решили поехать к отцу. Сама четырнадцатилетняя девчонка, я взяла братишку за руку, маленького, худого, и мы голодные, без денег пошли на станцию и поехали на восток. Где пешком, где на попутной машине, но больше на поезде (сидя в деревянной кабиночке, что бывали раньше с цистернами) мы ехали в далёкую сибирскую тайгу — в Тайшет.
Мир не без добрых людей… Милиционер отвёл нас к лагерным баракам, там нас встретили, там мы в первый раз за столько времени наелись досыта. Начальник лагеря — полковник НКВД Назаров распорядился расконвоировать отца, и мы целый месяц жили с ним в комнатушке при колонии. Отец договорился с лагерным начальником, чтобы нас отвезли в иркутский детдом. На прощание он сказал: «После войны поезжайте в Куйбышев к нашему родственнику Касыму Гатауллину, даст Аллах, я приеду и вас там найду». Благодаря его стараниям и молитвам мы с братом, правда, в разных детских домах благополучно пережили войну и уже летом 1945 года были в Куйбышеве».
Отбыв к июлю 1947 года свой десятилетний срок заключения, Ибрагим Танеев вернулся к детям. Судьба распорядилась таким образом, что в тяжелейших условиях тоталитарного государства, жестоко подавлявшего любое инакомыслие, тем более, религиозное мышление, раскрытие его таланта как богослова и проповедника, полное общественное признание пришло к Ибрагиму Танееву в куйбышевский период его жизни.
Местом своего проживания Ибрагим-хазрат выбрал Куйбышев, конечно, не случайно. Многочисленная мусульманская община, несмотря на запреты властей, хотя и в скрытой форме, соблюдала обычаи предков, жила своей жизнью. Наши люди в лихую годину лишений военной и послевоенной поры всячески помогали друг другу. К тому же, многие участники «подпольных» незаконных молений еще недавно были на фронте и проливали кровь за свою Родину. Их право жить по совести мало кто мог оспорить. Некоторые даже осмеливались приходить сюда в орденских планках. Поэтому сталинскому режиму проводить политику давления на религию было уже не так просто, как, скажем, в предвоенный период.
Но всё же о свободе вероисповеданий не могло быть и речи. Под особым бдительным контролем органов были священнослужители, отбывшие сроки за свои убеждения. Причём, они для достижения своих целей шли на различные, порой неожиданные, хитрости.
…Вскоре после прибытия из лагеря Ибрагим-хазрат побывал в родном селе — Татарском Урайкино, теперь уже Ульяновской области. Там ему по старой доброй памяти земляков удалось получить «чистый» паспорт. Нормальное, естественное желание невинного человека обзавестись нужным документом, чтобы дальше спокойно жить и работать.
И что же: уже скоро в Куйбышеве в его карман залезает вор и вытаскивает деньги и документы. «Странным» образом новый паспорт Танеева оказывается в Куйбышевском управлении МТБ. По-видимому, вор-карманник выполнял спецзадание органов. И, очевидно, по наводке «стукача». А, может, это был не вор, а специалист — оперативный сотрудник органов.
Можно представить состояние И. Танеева, когда он узнал об этом: страшно переживал, не спал несколько ночей подряд. Но, ничего, обошлось, никаких мер не последовало.
Уже в декабре 1947 года он провел здесь первый обряд бракосочетания — прочитал никах молодожёнам. Ими были Рабига Ситдикова и Мулланур Батыршин. Этот первый выход в люди -осторожный и полулегальный (всё в соответствии с атмосферой деятельности) — положил начало росту необычайно высокого авторитета Ибрагим-хазрата Танеева.
Мы очень часто делаем поправку на то время и ту эпоху. И это далеко не случайно. Нам, живущим в начале XXI века, трудно представить, что тогда в Куйбышеве не было мечетей, национальных газет, Интернет-сайтов, которые рассказывали бы об имамах, праздниках и так далее. Религия была загнана в глубокое подполье, и наши отцы собирались на намаз, как на большевистские маевки в дореволюционные времена. Но меры властей имели мало успеха, куйбышевские татары не сдавались — продолжали собираться на намаз, ифтар, курбан-меджлис, проповеди Ибрагима-муллы, который был дорогим гостем в домах куйбышевских мусульман. Несмотря на огромные испытания и лишения, выпавшие на долю этого человека, он остался открытым, душевным и добрым. И был великолепным проповедником. Его спокойный и проникновенный голос мгновенно овладевал аудиторией.
По словам известного многим самарским татарам Хайдаржана-хаджи Сафиуллина, тогда ещё молодого человека, проповеди Ибрагим-хазрата оказывали на собравшихся такое же сильное впечатление, как, например, посещение паломниками священных мест в Мекке. Танеев так умел убеждать, приводил такие сильные и простые аргументы, что многие мусульмане плакали от переполнения чувств. Хазрат говорил об истинном смысле жизни, доброте, взаимопонимании, тяжелом времени, в котором живут народы нашей страны. (Кстати, Хайдаржан-ага Сафиуллин, как бесценные реликвии, хранит магнитофонные катушки с записями голоса Ибрагима Танеева. Это — проповеди хазрата, что называется из первых уст. Хорошо было бы их «расшифровать», перенести на бумагу и издать в книжном виде).
Ибрагим-хазрату не давали покоя. То вызов в управление КГБ, то грязный фельетон в газете… Он расстраивался, недоумевал: «За что?» По свидетельству муфтия Вагиз-хазрата Яруллина, в квартире на улице Куйбышева, где хазрат поначалу жил, не умолкал сетевой приёмник, на всякий случай заглушая все разговоры. Все знали, что при чужих людях его нельзя было называть «Ибрагим-мулла» или «Ибрагим-хазрат». Сам он принимал такие меры конспирации как неизбежное и продолжал работать, призывая своих земляков не забывать традиции предков, родной язык и обычаи.
А для властей же «указсыз мулла» официально был санитаром, который на татарском кладбище заведует делами по погребению умерших. Вот такая скромная должность и такое небывалое народное признание. Обращает на себя внимание такой факт: в документах Уполномоченного по делам религий и других государственных органов Ибрагим Танеев нигде не упоминается -друзья и сподвижники делали все, чтобы не «засветить» его и уберечь от возможных преследований. И это, как видим, удалось.
Конспирация была такой глубокой, что иногда даже передвигаться по городу надо было скрытно. В этом случае на помощь часто приходил Хусаин-бабай Галиуллин, на мотороллере развозивший по магазинам мороженое. В его мотоциклетной будке устраивались Ибрагим-хазрат и Фатыма-абыстай и добирались таким необычным способом до нужного места.
У Ибрагима Танеева выросли дети, достойные своего отца. До сих пор выпускники Казанского университета добрым словом вспоминают лекции Ильгама Ибрагимовича Танеева (уже отошедшего в мир иной). Дочь Дания-апа (в замужестве Шамсутдинова) долгие годы проработала администратором Куйбышевской областной филармонии.
…Своеобразная духовная «легализация» Ибрагим-хазрата произошла в конце 1967 года, когда в Куйбышеве, на МаломТупике, открылась мечеть. По всему чувствовалось, что Советское государство начало понемногу давать волю верующим.
Для мусульман вопрос об имаме не стоял — они и до этого 20 лет шли за своим наставником и на первом собрании прихода единодушно проголосовали за него. Весной 1968 года в мечеть приехал председатель ДУМ ЕС, муфтий Шакир-хазратХиялетдинов, который вручил Ибрагиму Танееву «форменную» одежду — чалму и чапан.
Казалось, для Ибрагим-хазрата начинается новая жизнь, и всё плохое и тяжёлое осталось далеко позади. Но ссылки, лагеря, многие годы преследований не прошли бесследно, и летом шестьдесят восьмого организм имама не выдержал очередной гипертонический криз. Приехавший к утру первым же поездом главный казый уфимского Духовного управления Камал-хазрат на его похоронах сказал: «Это — действительно, невосполнимая утрата, мы потеряли славного человека, истинного духовного наставника и крупного знатока ислама».
…Тело Ибрагим-хазрата Танеева покоится у главного входа в кладбище на 6-м Тупике. Скромный постамент, короткая надпись, годы жизни «1902 — 1968» на чистом граните. Таком же крепком материале, из которого был сделан этот удивительный человек.
Шамиль ГАЛИМОВ.
Из книги «Прошлое как вера в будущее».
Просмотров: 1557