Наталья Мухаметшина: «Соприкосновение с представителями иной культуры заставляет человека задуматься, кто он»

В прошлом году в Казани прошла трехдневная научно-практическая конференция «Позитивный опыт мониторинга и регулирования этносоциальных и этнокультурных процессов в регионах РФ». Конференция была посвящена 45-летию первого в отечественной социологии крупномасштабного этносоциологического исследования, проведенного в Татарской АССР. Научный форум прошел в рамках Государственной программы «Реализация государственной национальной политики в Республике Татарстан на 2014-2020 годы». 

Участниками конференции стали 127 ученых из 35 городов Российской Федерации. Самарскую область, её этносоциологическую шко­лу представляла доктор политических наук, профессор Самар­ского государственного архитектурно-строитель­ного университета Наталья Семёновна МУХАМЕТШИНА, многие годы занимающаяся вопросами межнацио­нальных отношений. Предлагаем вашему вниманию интервью с ней, опубликованное в журнале «Все мы — Россия!» (№3-4, 2015).

---

Стала ли конференция с многое обе­щающим названием серьёзным разгово­ром об актуальных проблемах и о том, как научное сообщество может помочь в их решении? Мы попросили Наталью Семёновну рассказать об этом.

-    Как родилась идея этой конферен­ции? С Вашим опытом участия в разного рода научных форумах чего Вы ожидали от неё?

-    Конференция весьма современна по тематике — в то же время укоренена в истории нашей науки и нашей страны. Она была посвящена 45-летию первого в отечественной социологии крупномасш­табного этносоциологического исследо­вания, а оно было проведено в тогдаш­ней Татарской АССР.

В те далёкие времена директор Ин­ститута этнологии академик Юлиан Бромлей понял: необходимо исследо­вать реальные процессы, которые идут в стране. Статистические данные показали, что Татарская АССР — по доле городско­го населения, по уровню экономическо­го развития — «средняя», то есть самая репрезентативная для Советского Союза, очень точное «зеркало» идущих в стране процессов. Учёные сумели убедить пер­вого секретаря обкома КПСС Фикрята Табеева, что это исследование важно для самой республики, и он согласился. Из союзных республик согласие дал Эдуард Шеварднадзе, а из автономных — Фикрят Табеев. Об всём этом рассказала на кон­ференции Леокадия Михайловна Дробижева, руководитель Центра исследования межнациональных отношений Института социологии РАН, доктор исторических наук.

Она была в числе тех исследователей, что взялись тогда за новое дело. Они не просто проводили опросы, но жили в та­тарских и русских деревнях, в Альметь­евске, бывали на строительстве КамАЗа. Наблюдали и честно фиксировали очень интересные, неоднозначные процессы.

По итогам исследования в 1972 году в издательстве «Мысль» вышла книга «Со­циальное и национальное». Решение о её издании нужно было «пробивать» через ЦК КПСС, и опять же Табеев помог это сделать. Книга была переведена и изда­на в США, Японии, Франции.

-      Уважение к прошлому прекрасно, но вряд ли им исчерпывалась «повестка дня»…

-   Конечно. Смысл обращения к тради­циям в том, что их можно и необходимо продолжать.

На конференции работало шесть секций: «Этническая и национально-гражданская идентичность в россий­ских регионах и в этносоциальных группах», «Символы идентичностей и ресурсы этнополитики», «Межэтнические взаимодействия в регионах», «Религи­озная идентичность и межконфессио­нальные отношения», «Этносоциальные и этноязыковые процессы в этнических группах», «Миграция. Проблемы адапта­ции и интеграции мигрантов».

Звучит достаточно академично, но могу засвидетельствовать: в секцион­ных докладах учёных из российских регионов основное внимание уделялось наиболее актуальным проблемам. Были представлены результаты авторских этносоциологических исследований как регионального, так и общероссийского уровня.

-    Какие исследования такого уровня есть в активе социологов нашего регио­на? Каковы были их результаты?

-   Например, ранее в рамках соци­ально значимого проекта «Занятость и безработица в регионах Российской Фе­дерации как источник межэтнической напряженности» нам предстояло выявить этнокультурный и экономический аспек­ты социального самочувствия самарцев, оценить уровень этнической терпимости всего общества и каждого отдельного респондента в таких контактных сферах, как работа, учеба, власть, здравоохра­нение, досуг, семья и т.д. По условиям опроса, все респонденты должны были быть жителями Самары или пригородов, проживающими здесь более двух лет. Оп­рашивалось только взрослое население, занятое на предприятиях или в органи­зациях, поскольку целью исследования было подтвердить или поставить под сомнение тезис о том, что именно ситуа­ция в сфере занятости и низкий уровень достатка стимулируют нетерпимость мес­тного населения к приезжим. Как отде­льная категория тестировались безработ­ные того же возрастного диапазона.

Всего было опрошено 300 респонден­тов (197 женщин и 103 мужчины). По­давляющее большинство (72,3 %) — это коренные жители Самарского региона. 22,7% приехали из других областей Рос­сии, из других государств — 5,0%.

Анализируя результаты опроса в це­лом, мы пришли к главному выводу: для подавляющего большинства самарцев, принимавших участие в опросе, харак­терен социальный оптимизм. Общий уровень этнической терпимости нашего общества составил 22,18%.

Работники предприятий и учрежде­ний Самары не связывают свой профес­сиональный статус, наличие либо отсутс­твие работы с приезжими (мигрантами), не видят в них конкурентов. Более того, именно в сфере занятости отмечен са­мый высокий уровень этнической тер­пимости — 34,92%. В частности, было от­мечено, что в целом местное население готово поддерживать усилия государства по привлечению мигрантов для решения проблем в таких отраслях, как строитель­ство, ЖКХ и промышленность.

Самый низкий уровень этнической терпимости обнаружен в сфере власти.

Исследования показали, что во мно­гих сферах, например, в медицине рес­понденты чаще руководствовались не расхожими стереотипами или предубеж­дениями, а здравым смыслом: «лишь бы врач был хорошим специалистом», «ког­да болеешь, не до национальности вра­ча». 4,8% респондентов.

Как выяснилось, достаточно замет­ное влияние на установки респондентов оказывает возраст. Наиболее лояльными оказались участники опроса от 18 до 29 лет. Самый же низкий уровень этничес­кой терпимости — практически по всем выделенным в опросе — отмечен в стар­шей возрастной группе.. Возможно, пред­ставители старшего поколения, более ос­тро переживая ситуацию «социального риска», утрату привычных ценностей экс­траполируют эти переживания на меж­личностные контакты, которые, в силу «инаковости», несут дополнительную психологическую нагрузку и возможные стрессы. В то время как молодежь, вырос­шая в «эпоху перемен», подходит к вос­приятию и оценке подобных жизненных ситуаций, видимо, более рационально. Применяемый в опросе метод тестирова­ния дает возможность произвести более точную оценку, чем обычные социологи­ческие вопросы анкеты.

Следует учитывать к тому же, что 90% участников опроса — это работающие самарцы (только 10 % были опрошены в центре занятости). Поэтому возраст как фактор снижения конкурентоспо­собности на рынке труда, естественно, оказывал «давление» при выборе по­зиции, той или иной точки зрения. По­давляющее большинство респондентов средней и старшей возрастной группы в большей или меньшей степени пережи­вают по поводу рабочего места и посто­янного заработка.

А вот уровень материального благо­состояния, точнее, его субъективное вос­приятие, как оказалось, практически не повлиял на уровень этнической терпи­мости респондентов.Данные опроса сви­детельствуют о слабой или, по крайней мере, не прямой зависимости показате­лей этнической терпимости от экономи­ческих факторов.

Таким образом, респонденты проявля­ют определенную лояльность в трудовой сфере (занятость) и образовании (учеба), но не готовы допустить инокультурных мигрантов, представителей кавказских народов и цыган в семейную сферу, во властные структуры.

-   А о чём рассказывали на конферен­ции Вы?

-   Я выступала с докладом на секции «Миграция. Проблемы адаптации и ин­теграции мигрантов». Рассказала о гипо­тезе «мигрантских кластеров».

-   Что означает это определение?

-   Мы, группа самарских этносоциологов, попытались выйти на новый уровень осмысления пребывания миг­рантов на (используем научный термин) принимающих территориях. Обнаружи­лись локусы (территории) с повышен­ной концентрацией мигрантов. Они ор­ганизуются вокруг объектов, где много рабочих мест для мигрантов. Люди там работают, селятся рядом, их дети идут в близлежащие школы. Это не класси­ческое «компактное проживание», как в каком-нибудь Чайна-тауне. Мигранты живут среди людей, принадлежащих к местным группам населения. Это не мо­ноэтнические образования, что бывает характерно для компактного поселения. В одном подъезде обычного городского дома могут жить рядом мигранты раз­ных национальностей.

Мы получили грант Российского фонда гуманитарных исследований и начали исследование тех локусов, которые клас­сифицируем как «мигрантские класте­ры».

-  И где же они находится?

-    В Промышленном, Кировском и Красноглинском районах Самары. Мы работаем в этих районах и ещё смотрим -    для сравнения — ситуацию в Октябрь­ском районе, где повышенной концент­рации мигрантов до последнего времени не отмечалось. Впрочем, ситуация меня­ется на глазах. Так, мы предполагали, ос­новываясь на данных прошлых лет, что в одной из школ этого района обучается не более 10 детей мигрантов, а оказалось -около 80!

Нас, ученых, интересует прежде все­го «самочувствие» местного населения -    как у него меняется восприятие миг­рантов, людей с иной культурой, когда их скопление становится значительным, заметным. Нужно найти ответ на вопрос: что делать для гармонизации взаимоот­ношений людей в этой ситуации, ведь «отменить» происходящее не получится, возникновение «мигрантских кластеров» -    стихийный объективный процесс, обус­ловленный экономической, бытовой це­лесообразностью (повторюсь, что может быть естественнее, чем селиться рядом с работой и на этой же территории учить своих детей?).

Исследовательская работа, которую мы начали в 2014 году, рассчитана на два года. Планируем исследовать не только Самару, но также Чапаевск и Хворостянку (там, скорее всего, найдём что-то более близкое к классическим компактным по­селениям). По итогам работы планируем издать монографию.

-   Не так давно опубликованы резуль­таты исследований, проведённых Цент­ром изучения национальных конфликтов и «Клубом регионов». Согласно этим дан­ным, Самарская область попала в число регионов со средним уровнем межэтни­ческой напряжённости…

-   Стоит отметить, что Самарский реги­он улучшил свои показатели по сравне­нию с предыдущим исследованием, ко­торое проводилось с сентября 2013 года по март 2014 года. Я считаю, в последние несколько лет ситуация в регионе изме­нилась в лучшую сторону. Могу сказать: в области межнациональная напряжён­ность носит умеренный характер. В пос­ледние три-четыре года эти отношения стали более спокойными.

По результатам наших исследований 47,7% жителей Промышленного, Киров­ского и Красноглинского районов оце­нивают отношения между местными и приезжими как достаточно спокойные. Но, конечно, соприкосновение с пред­ставителями иной культуры актуализи­рует вопросы этнической и религиозной идентичности. Человек в такой ситуации склонен задуматься, кто он и откуда, где его корни. А как конкретно изменяется осознанность интереса к этой сфере, уро­вень агрессии по отношению к «иному» в условиях кластера, мы и пытаемся вы­яснить.

-   Кто из ваших коллег в других реги­онах занимается подобными исследова­ниями?

-   Гипотеза о формировании «миг­рантских кластеров» была воспринята коллегами с большим интересом, многие признали, что её можно считать «новым словом» в нашей общей исследователь­ской работе. А вообще, конечно, многие движутся в этом направлении. На конфе­ренции был доклад, посвященный фор­мам пребывания мигрантов в сельских районах Волгоградской области — работа, которая во многом коррелирует — пере­кликается с нашей.

-   Что ещё интересного обсуждалось на конференции?

-   Много дискуссий возникло по пово­ду мониторинга межнациональных отно­шений. Внедряемая сейчас система мо­ниторинга должна включать выявление конфликтных ситуаций и правонаруше­ний силовыми структурами, сбор инфор­мации о возможных конфликтах муници­пальными образованиями, регулярный мониторинг информационного поля (СМИ, социальные сети), а также расши­рение обратной связи с общественными, религиозными, национальными органи­зациями, проведение социологических исследований…

Татарстан вошёл в число пилотных регионов России по внедрению системы мониторинга.Участникам конференции -учёным и представителям органов влас­ти — показали во время специальной эк­скурсии то, что сделано для воплощения

этих идей. Эксперты высказали замеча­ния по поводу представленной концеп­ции мониторинга и её воплощения. Уп­рощённо их суть можно сформулировать так: нельзя правильно оценивать обста­новку по данным системы спутникового наблюдения — чисто количественный подход, фиксация событий без методоло­гически правильного осмысления ничего не даст.

И выступающие на конференции представители властных структур отме­чали: мониторинг — это хорошо. Но было высказано опасение, что как только по его итогам начинают оценивать регионы, на местах начнут накручивать все оцен­ки, которые будут учитываться в отчётах.

Много вопросов вызывают имеющи­еся попытки мониторинга ситуации по социальным сетям и по публикациям в СМИ: давать оценку того, насколько ус­пешно или неуспешно территория реша­ет вопросы, основываясь только на них, конечно, нельзя.

Президент Российского общества социологов Валерий Андреевич Мансу­ров чётко сформулировал имеющиеся у ученых вопросы: если будет прово­диться мониторинг, даже на основании хороших инструментов, опробованных, научных методик и так далее, кто будет это делать? Если это будет делать заин­тересованная организация, даже ака­демический институт, который вписан в соответствующую административно-бю­рократическую структуру и зависит от этой структуры, значит, остаётся возмож­ность влияния и воздействия на то, как это будет делаться? Органы управления заинтересованы в объективной инфор­мации, но они не всегда готовы, чтобы об этом знал центр. Это очень серьёзный организационно-правовой и управлен­ческий аспект.

Но в любом случае есть, хочется ве­рить, общая заинтересованность в том, чтобы в Российской Федерации была действительно научная система мони­торинга, социологические исследования действительно имели бы научную базу, и оценки были достаточно объективными, насколько это возможно.

Мансуров говорил о также возмож­ностях общественных организаций, об­щественной системы сбора информации и её анализа.

-       Складывается впечатление, что общественные науки деятельно «ищут себя», стремясь к адекватному отраже­нию сложной, постоянно меняющейся ре­альности…

-  Да, на конференции много говори­лось о необходимости совершенствова­ния нашего категориального аппарата.

Медленно движется разработка теоре­тических положений, понятий, категорий. Представители властных структур сето­вали: учёные говорят на одном языке, а мы — на другом. Многие понятия неоп­равданно политизируются. Например, очень своеобразно употребляется слово «анклав» (это, как известно, часть терри­тории государства, полностью окружён­ная территорией других государств). Приходится слышать призывы «не допус­тить анклавизации Татарстана», а какое отношение это понятие имеет к субъекту РФ, отнюдь не окружённому территорией другого государства. В рекомендациях конференции специально отмечена не­обходимость совершенствования ряда теоретических положений, в том числе о федерализме, самоопределении наро­дов, понимании межнациональных кон­фликтов.

Словом, впереди большая работа. И снова мы возвращаемся к теме истории социологии, её прошлого и будущего. Недавно отмечали юбилей — 25-летие Российского общества социологов. На конференции его президент Валерий Ан­дреевич Мансуров вручил наградные ме­дали российским социологам, в том чис­ле и мне. Этой наградой отмечает заслуги самарской социологической школы.

Беседовала Наталия ХАРИТОНОВА.

Просмотров: 1631