Альбир Крганов: «Мусульмане уже устали от интриг, этого театра абсурда» (ВИДЕО)

Муфтий Москвы и Чувашии  о том, реально ли объединить исламскую умму и может ли Казань стать одной из религиозных столиц России

«Общенациональный лидер у нас — Владимир Владимирович, а татарский ─ Рустам Нургалиевич», — считает председатель ЦРО «Московский муфтият» Альбир Крганов. В ходе интернет-конференции «БИЗНЕС Online» он рассказал, как летал с Путиным в Чечню и почему теряют дух Булгары.

«БУЛГАР ВОЗРОЖДАЕТСЯ, НО ТЕРЯЕТСЯ ЕГО ДРЕВНИЙ ДУХ»

— Альбир хазрат, предлагаю разговор начать с актуального: «Изге Болгар жыены» обычно проводилось 12 июня, а в этом году состоится 21 мая. Почему сместили?

— Если посмотреть точную дату по мусульманскому летоисчислению, когда принимали наши предки ислам и когда багдадская делегация дошла до Булгара, она как раз приходится на 21 мая. Поэтому было принято решение, что «Изге Болгар жыены» мы будем проводить в мае, тем более законом Татарстана это уже подкреплено.

А вообще говоря, это не первый год, а сколько себя помню, с 1988 года, когда я еще жил в Чувашии, в селе Шыгырдан, все время наши аксакалы организовывали групповую поездку в Булгары. Помню свою первую поездку: Батыревская ПМК выделила автобус на высоком шасси, и деревенские бабаи и бабушки, которым было почти под 90 лет, вместе туда поехали. Хотя мы каждый год в Булгаре принимаем участие в мероприятии, но те глаза, те ощущения, которые я наблюдал у наших бабаев, будучи молодым человеком… К сожалению, такого чувства или ауры сегодня уже не часто увидишь.

К огромному счастью, Булгар возрождается, но, с другой стороны, теряется его древний дух, который там присутствовал и сказочно манил. Мы тогда с бабаями посещали старинные развалины когда-то великого государства. А когда пришли к озеру Рабига, местный провожатый имам сказал, что это святое озеро, и наши бабаи начали выливать из термосов весь свой чай и радостно черпали эту воду, хотя гуси и дети там плавали. Это мои юношеские воспоминания о Булгаре…

Позже я несколько раз был в хадже, в Умре, видел там паломников, очень похожих на наших бабаев — простых деревенских татар, которые прошли через испытания голодом, войной, коллективизацией, борьбы с религией. С приходом оттепели по отношению к вере, когда появилась возможность посетить древнюю столицу, татары со всех концов страны, в том числе и мы, стремились посетить Булгары и вознести там свои молитвы Всевышнему. Слезы радости на глазах, искренние молитвы, чаепитие у Малого минарета, коллективный намаз с видом на Волгу… Эти воспоминания нельзя передать словами — такое было просветление, вдохновение в Булгарах.

— Почему вы ездили в Булгары?

— Во-первых, по разным легендам, наши села имеют прямое отношение к нему. Наши аксакалы утверждали, что после того, как хромой Тимур пришел завоевывать Булгар, старец Шахимардан, спасая детей, стариков, женщин, переплыл через Волгу, дошел до опушки нашего леса и там основали село, которое раньше называлось Муслим. Издревле наши предки считали, что они потомки булгар. В шыгырданской традиции было принято туда ездить, делать жертвоприношение (шукрана курбаны). Я хочу пояснить: жертвоприношение — это благодарение Всевышнему за Его милость, оказываемую нам. Эти же наши дедушки помнят, как их матери и бабушки пешком ходили в советские и даже досоветские времена до Тетюш, километров 60, а потом переплывали на лодке и там несколько дней молились.

Помню очень интересные рассказы Нурании абыстай, ей было более 90 лет, когда она умерла, дочь имама, работала медиком, была блокадницей в Ленинграде, потом вернулась в Булгары. Она очень интересные истории рассказывала. После того, как в Булгары начало стекаться каждый год все больше и больше мусульман, специальные органы заволновались. Были некие указания главе района, чтобы это остановить. Глава им ответил, что если хотите — приезжайте сами и отгоняйте стариков и старушек, а я этого делать не буду. Все это было, все это мы прошли.

У некоторых чиновников были опасения, во что это потом может превратиться. Эти опасения абсолютно беспочвенные, потому что никто, кто туда приходит, не ставил какую-то политическую цель — восстановления булгарского государства. Верующие шли с другой мотивацией. Это похоже на то, как стаи птиц весной прилетают обратно в те места, где гнездятся. Видимо, наши гены притягивают нас туда, и нам там хорошо.

И вот люди туда шли, шли, потом руководство Татарстана обратило внимание на это. А с приходом во всемирный конгресс татар Рината Закирова конгресс повернулся в сторону религии. Они умные люди и поняли, как два крыла у птицы, у татар исторически культура и религия неотрывно идут вместе, нельзя и невозможно их разделить.

«СОЗДАНИЕ БУЛГАРСКОЙ ИСЛАМСКОЙ АКАДЕМИИ — ЭПОХАЛЬНОЕ СОБЫТИЕ»

— Как вы участвуете в процессе создания Булгарской исламской академии?

— Создание Булгарской исламской академии я назвал бы главным эпохальным событием сегодня. Это очень важное решение поддержано главой государства Владимиром Владимировичем Путиным, он об этом не раз публично заявил. Сегодня уже получена лицензия министерства образования и науки России, и уже начались работы по строительству зданий академии в восточном стиле. Проект, я так понимаю, утвердили президент Татарстана Рустам Минниханов и руководитель фонда «Возрождение» Минтимер Шарипович Шаймиев, и другие коллеги поддержали его — муфтий Камиль хазрат Самигуллин, ректор Исламского института Рафик Мухаметшин. Мне кажется, проект очень удачный, выверенный и удобный для эксплуатации.

— Два-три мощных исламских вуза в стране есть — в Казани, в Москве. Но ректор ИРИ Рафик Мухаметшин говорил, что у нас нет богословов (улемов), что мы в принципе не способны интерпретировать ни одну серьезную вещь, происходящую в мире. С этим связано создание академии?

— Я не совсем согласен с этой постановкой вопроса. Да, у нас есть вузы, есть достаточно образованные люди, но нет площадки, объединяющей их всех — вот что проблемно. Я хотел бы, воспользовавшись случаем, обратить внимание учредителей БИА на позитивный опыт медресе Мир-Араб в Бухаре. За много лет обучения оттуда не вышел ни один экстремист! И они смогли сохранить традиционную для пространства Евразии богословскую школу духовности, а не просто сухие знания.

Сегодня вы, наверное, тоже наблюдаете за стилем проповеди наших религиозных деятелей: кто-то пытается по заморским лекалам риторики воздействовать на прихожан. Видимо, есть какие-то приемы повышения голоса, которым их обучают. У татар это не принято: в нашем менталитете, когда на тебя накричат, люди просто не воспринимают. Если вспомнить наших старых имамов, как они владели искусством ведения проповеди — настолько это было уважительно, доходчиво, в то же время, где нужно было, жестко, но это было в меру. И вот в Средней Азии сегодня, например, в Узбекистане, слушаешь имамов, просто таешь от их проповеди — как красиво они тебе могут это передать.

Сейчас стало очень много артистов — около трех тысяч среди татар, говорят, и все поют, но очень мало людей, которые могут передать смысл, переживания, красоту песни, донести ее до твоей души. Я слушаю многих, но как, например, поет Альфия Авзалова, как она умеет передавать силу смысла слова — таких мало. Я думаю, это у нее от природы. Может быть, из моих уст это звучит странно, но тем не менее на такую особенность в академии тоже нужно обратить внимание, я имею в виду традиционный стиль риторики. Многие наши современные исламские религиозные деятели учились в Средней Азии, а у нас было единое богословское пространство, мы читали одни и те же книги. В других точках это сегодня утеряно, а в Средней Азии сохранили. Я думаю, коллективу ученого совета Булгарской исламской академии стоит обратить на это внимание и максимально использовать позитивный опыт.

— Кто ректором должен быть — из России или иностранец? Есть кандидатура?

— Есть у татар хорошая поговорка: «Чистую воду далеко не выплескивают». Россия очень большая, более 20 миллионов мусульман, я думаю, мы в силах найти человека в своей стране. Рядом пусть будет иностранец, пожалуйста. Есть молодые исламские ученые, у которых есть соответствующие знания. Я думаю, ректором должен стать гражданин России.

«УЧЕНЫХ С СОМНИТЕЛЬНОЙ РЕПУТАЦИЕЙ ПРИВЛЕКАТЬ НЕ НУЖНО»

— Сможет ли Булгарская исламская академия собрать достойных преподавателей, без которых учебное заведение не имеет смысла? (Ильнур Садыков)

— Спасибо за вопрос, вы очень важный аспект затронули. Во-первых, скажу, что в мире сегодня очень большая заинтересованность в работе с Россией. Один из мировых центров исламского богословия — Ирак — разбомбили, сожгли много бесценных книг, библиотеки, ученые оттуда убежали. В Сирии война, а в Дамаске всегда было много ученых. Мы год назад были в Сирии на конференции, посвященной Шейху Рамазан аль-Бути, там встречались с известными учеными, у которых целые династии алимов — все признанные исламские ученые. И очень сложно с ними полемизировать, потому что они — кладезь знаний. И они сегодня все заинтересованы в сотрудничестве.

Они готовы направить к нам своих преподавателей, которые будут приезжать сюда. Недавно делегация Совета по исламскому образованию под руководством Мухаметшина была в Египте. Встречались с шейхом Азхара, договорились о том, чтобы принимать ребят из России только по направлениям Совета, чтобы не было шакирдов, просиживающих по пять лет на одном курсе, фактически не посещающих уроки. Шейхи Азхара уже приняли внутренние установки по данному поводу и высказали желание направлять ученых из Египта в Булгар. И другие страны, например Марокко. Людей собрать можно, они заинтересованы в этом, приедут к нам.

Есть татарская поговорка: «Не умеющая лаять собака, привела ко двору волка». Ученых с сомнительной репутацией привлекать не нужно. Мы должны понимать, кого приглашаем. Тот человек, который берется за это, должен нести полную ответственность за своего кандидата. Мы должны это согласовывать. Я рекомендовал бы договориться с учебными заведениями Средней Азии, потому что их опыт нам тоже надо учитывать в нашей деятельности.

— У нас есть богословы, которые смогли бы сделать заключение, например, по поводу того, объявлять или не объявлять джихад? Есть такие в умме, к которым прислушались бы? Кто способен в России дать заключение?

— В России есть ученые, которые могут выносить богословские заключения. Но дело в том, что и религиозные деятели, и исламские ученые находятся в некой структурной ангажированности. Нет, к сожалению, единой площадки, где бы за одним круглым столом сели ученые разных направлений и выносили общие фетвы: Коран един, ислам един. И фетвы не могут расходиться по смыслу, они должны быть едины. Я помню ситуацию, когда собрались мусульманские религиозные деятели, чтобы издать единую фетву против экстремизма и терроризма. Вместо того, чтобы принять решение, начались споры, кто и где должен сесть: кто в президиуме, кто рядом. Пора бы от этого уходить. Ушли те времена, и, возможно, ушли времена тех людей, которые так поступали.

Сегодня должны быть современные, образованные богословы, нацеленные совсем на другое: на позитив, на созидание. И совместно нужно выносить общее решение по тем или иным проблемам, которые у нас возникают. Например, вопрос по хиджабам. Такая была больная тема, мы же с ней разбирались. Я несколько раз выезжал в Поволжье. Школа говорит: «Хазрат, вот посмотрите на их вид, это как будто в Иране». Я общался и с чиновниками, и с нашими сестрами, но обижалась и та, и другая сторона. Знаете, в чем заключалась эта проблема? Им говорят, что государство в лице департамента образования идет на уступки, допуская длинные юбки, высокий ворот блузок, белый платок, закрывающий волосы. А девушки отвечают, что им это не подходит, якобы им какой-то шейх по телефону сказал, что платок надо завязывать прямо около глаз. Я еще удивился: у них в регионе несколько муфтиев, но они не придерживаются мнения своего муфтия, а берут фетву у какого-то иностранного шейха по телефону. Еще не понятно, что это за шейх и кто позвонил…

Что здесь делать? Где этот центр фетв? Приняли бы фетву и объяснили женщинам, что платок, покрывающий голову, — это обязательный для женщин атрибут одежды, который, кстати, является не только религиозным, но и национальным сегментом костюма татарской женщины. Указали бы порядок и требования такие…

«У ПУТИНА УВАЖИТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ К КУЛЬТУРЕ ИСЛАМА»

─ Альбир хазрат, для высшей власти России ислам — это чуждый, опасный фактор, который нужно контролировать через спецслужбы, или это свое, с которым надо уметь взаимодействовать? Какое отношение к исламу у Путина и Кремля, Московской власти, истеблишмента?

─ У Владимира Владимировича Путина как очень образованного и интеллигентного человека уважительное отношение к культуре ислама.

─ Не опасливое?

─ Я думаю, как и у любого политика, выходца из спецслужб, конечно, есть свой взгляд на разные вещи, он понимает всю многоликость темы и ее внутренние проблемы. Она очевидна, даже если посмотреть его выступление на Генассамблее ООН, где он обратился к политикам со словами: «Вы понимаете, что вы натворили?» И обратился к религиозным исламским деятелям с тем, чтобы они возвысили свой голос в деле укрепления межцивилизационного диалога, в деле противодействия экстремизму и терроризму.

Некоторые его мысли можно почитать в его выступлении во время встречи с религиозными деятелями в октябре 2013 года. Это очень интересный документ, где президент, кстати, обращая внимание на современные проблемы, призывает работать на укрепление традиционной исламской богословской школы в России, подчеркивает важность создания переводческого центра, культурных центров, авторитетной экспертной площадки, где будут давать оценку литературе, обсуждать другие вопросы, например социальные проекты. О социальной работе он напоминает не только мусульманам, но и православным религиозным деятелям.

— Вы лично знакомы с Путиным?

— Мне посчастливилось 16 лет назад познакомится с Владимиром Владимировичем, когда мы в его команде вместе полетели в Чечню на Новый год, поздравлять наших военнослужащих. Я не понаслышке знаю его почтительное отношение к российским традиционным религиям.

─ Кто еще был во время этой поездки?

─ Были отец Богдан Суйко из Санкт-Петербурга, глава буддистов России Пандито Хамбо Аюшееевич, известные деятели культуры — Розенбаум, Евдокимов, Боярский, Галкин. Помню, как сегодня, 18 часов приятного общения с ними.

─ А вы как попали в эту компанию? Как самый молодой неиспорченный муфтий?

─ Это был промысел божий, я тогда никого не просил и не мог. Борис Николаевич Ельцин тогда ушел 31 декабря и передал власть Путину, он был и. о. президента, это было прямо в этот день, в Новый год, и он поехал поздравлять российских военнослужащих в Чечне. Он попросил, чтобы мы тоже обратились к военнослужащим.

Помню, тогда еще глава Дагестана Магомедов в аэропорту рассказывал нашей делегации о ситуации, когда международные террористы с территории Чечни предприняли попытку войти на территорию Дагестана, а военные не подоспели для подкрепления. Тогда простой народ аула сам вышел на защиту своей малой и большой родины и ценой своих жизней не пустил ваххабитов. Когда он об этом говорил, я видел глаза президента: они были влажные. В ответном слове Владимир Владимирович с офицерской выдержкой поблагодарил народ Дагестана за беззаветную верность идеалам любви к Отечеству, сказал о важной патриотической роли народов Кавказа. Такие «зубры» политики, как Минтимер Шаймиев, Муртаза Рахимов, Ахмат-Хаджи Кадыров и другие главы субъектов, объединившись вокруг Владимира Владимировича, по-моему, тогда спасли Россию от распада.

─ А вы Кадырова-старшего знали?

─ Я удостоился чести несколько раз видеть и коротко пообщаться с ним три-четыре раза. Два раза на Кавказе, два в Москве, по-моему. Он был очень твердый, принципиальный, целеустремленный мусульманин. Честно говоря, на одной из конференций я долго не решался к нему подойти и начать разговор. Он казался суровым человеком, а потом при общении я понял, оказывается, что он добрый, но любящий конкретику человек. Владимир Путин, наверное, сразу профессионально оценив эти его качества, пригласил к диалогу. И Ахмат-Хаджи, видимо, тоже увидел в Путине человека слова. Благодаря их взаимодоверию в Чечне и на Северном Кавказе в целом установился мир.

«АХМАТ-ХАДЖИ И ВЛАДИМИР ПУТИН СДЕЛАЛИ ВЕЛИКОЕ ДЕЛО»

─ О чем-то вы с Путиным говорили?

─ Он порекомендовал мне поприветствовать военнослужащих российской армии, поздравить с Новым годом. Это был Рамадан, раннее утро, мне первым слово и предоставили. Я сказал тогда: «Вы — сыны Отечества, наши граждане здесь, на передовой. Спасибо вам за то, что вы делаете, мы благодарим вас за то, что вы оберегаете не только географическую целостность России, но также стоите на страже ислама традиционного толка».

Если бы ваххабизм с таким экстремистским радикальным взглядом не был остановлен на Кавказе, что сегодня было бы? Думаю, что в Татарстане и в Поволжье сегодня была бы, мягко говоря, другая картина. Эти военнослужащие сделали большое дело, но я хочу напомнить еще раз, что Ахмат-Хаджи и Владимир Путин сделали великое дело. Ведь весь мир тогда ополчился, что, дескать, Россия ущемляет права на национальную идентичность, на религиозное вероубеждение, а Путин взял да и договорился, и муфтия поставили главой региона, тем самым заткнув рот западным либералам.

Ведь надо было выбрать правильного человека, с кем можно работать. Ахмат-Хаджи полностью оправдал высокое доверие, оказанное ему Всевышним, даже свою жизнь отдал ради счастливого будущего народов Чечни, и мы видим, насколько это был правильный шаг для Чечни. Что туда принес Дудаев? Спесь непонятная, кровь и слезы! И что принес и оставил после себя наш дорогой брат Ахмат-Хаджи? Недавно посетил Чечню — ее сегодня не узнать.

─ С этой совместной поездки с и. о. президента России прошло 16 лет. Он вообще узнает, здоровается с вами?

─ Да, мы несколько раз после этого встречались.

─ Как эволюционирует Путин?

─ Посмотрите на его последнее общение по прямой линии с людьми и поймете сами. Я читал либеральную прессу, что все это наигранно. Но ведь главное в другом — как глава государства, он идет на этот шаг, уже который год по четыре часа общается напрямую с народом страны. Для него это важно, он не стесняется просить прощения у простых тружеников за нерадивых чиновников, вникает в непростые вопросы, искренне желает помочь. По его лицу это видно. Он же при этом ситуацию понимает намного больше, чем мы, у него же вся раскладка информации есть о том, что происходит. Тем не менее он считает для себя важным самому общаться с народом, выслушивать неудобные порой вопросы. Его примеру следуют и другие наблюдательные умные руководители.

Я считаю, что в современном мире важно устанавливать открытый диалог. Если нашим врагам удастся власть и народ друг от друга отдалить и засыпать в эту яму яд, то хорошего не ждите. А нам что, потом будет лучше? Нет, конечно! Под предлогом либерального пряника нас отделят, а потом поиздеваются. Будут пинать, отбирать, унижать, войну какую-нибудь придумают, люди будут умирать ─ это кому нужно?

─ Это вы про Украину?

─ Да, в том числе. То, как сегодня выстроены безопасность и стабильность государства, этим надо дорожить и укреплять. Каждый это может делать на своем уровне. У людей, к сожалению, короткая память: мы очень быстро забываем то, что было совсем недавно.

«МУСУЛЬМАНИН ВСЕГДА ДОЛЖЕН БЫТЬ БЛАГОДАРНЫМ»

─ Как современным мусульманам живется в современной России при таком президенте, при такой власти?

─ Пророк Мухаммад говорил, что тот человек, который не благодарит за добро человека, не благодарит и Бога. Мусульманин всегда должен быть благодарным. С каких слов начинается Священный Коран? Альхамдулиллахи раббил алямин ─ мы благодарим Всевышнего, создателя миров. Я по натуре оптимист, считаю, что в целом мусульманам комфортно.

─ Гейдар Джемаль говорит, что положение мусульман в России ужасное…

─ У Гейдара Джемаля, возможно, в душе ужасно, поэтому ему так кажется, а нам в душе комфортно. В Казани почти 80 мусульманских приходов, 50 или 60 мечетей. Никогда не было такого в истории России, чтобы за 20 лет было построено почти 8 тысяч мечетей. Кто мешает? Учебные заведения ─ если получается, пожалуйста, делай! Что-то еще полезное хочешь ─ никто никому не мешает. Но это должно быть конструктивно, это надо уметь. К сожалению, находятся люди, которые не нашли себя в жизни, не состоялись, обиженные на себя и на все общество, и они пытаются проецировать это от имени всего народа.

─ В Казани хотят поставить памятник Екатерине Второй. Как вы к этому относитесь?

─ Татары называли ее Эби патша. Как у члена Общественной палаты, татарина-муфтия, у меня позиция проста: надо посоветоваться с народом. Если жители Казани не против, то это надо сделать. Она ведь разрешила и мечеть строить, и при ней духовное управление мусульман создано. Думаю, что она достойный политический лидер, деятель, ведь первая официальная мусульманская структура при ней была создана. Ей говорили: как так, отдала земли под постройку мечети мусульманам?! А она сказала: мечеть принадлежит мне, а то, что минарет выше, чем купол церкви, так небеса ─ Божьи владения, пусть строят.

─ Ее так напугало Пугачевское восстание, что она поняла, что с мусульманами надо работать, взаимодействовать…

─ Это тоже исторический факт. Могли бы еще один очаг напряженности создать, но приняли же правильное решение.

«ДЛЯ МОСКВИЧЕЙ ОБРАЗ МУСУЛЬМАНИНА СТАЛ НЕГАТИВНЫМ»

─ В Чувашии, в Москве комфортно мусульманам живется?

─ В Чувашии комфортно. Я же понимаю, не лезу к главе региона, мол, дай нам денег, мы поделим, и все будет хорошо ─ есть законодательство, есть бюджет. Мы говорим: давайте социальную составляющую сделаем хорошей — дороги, детские сады, школы. В Чувашии, конечно, татар немного, но у нас прекрасные современные школы, садики. У нас мечети построили ─ 48, больше сегодня необходимости нет. Почему сегодня в Токаево не мечеть вторую построили, а «махалле йорты»? Потому что сейчас социально-просветительские проекты нужно развивать.

─ А в Москве как?

─ Единственный вопрос, который нас сегодня волнует больше всего, — это нехватка мечетей. Всего четыре комплекса мечетей, и мы работаем над этим вопросом. Нелегко, тут не зависит от авторитета человека: многие авторитетные политики, поверьте мне, пытались разговаривать с разными чиновниками, религиозными деятелями. Нам нужно пойти таким нелегким путем ─ работать над созданием положительного имиджа мусульман, создания позитивного общественного мнения в Москве. К сожалению, пресса много сделала, и для москвичей образ мусульманина стал негативным.

Совместно и с национальной организацией, и с религиозной что-то нужно делать. Мы этим путем идем ─ например, реализуется проект Мосгордумы «Диалог культур»: дети посещают синагоги, церкви, к нам приходят. Нас посетили уже порядка 100 школ: я смотрю, как заходят и как уходят ─ совсем другие. Один мальчик вообще даже сказал, что ему дедушка запретил в мечеть заходить, мол, мы люди верующие. Он зашел, потом такое удивление было… Есть и православные крайних взглядов, и околоцерковные организации тоже нагнетают, что, дескать, не надо, это православный город, здесь не должно быть мечетей. Хотя официальные православные религиозные деятели в поддержку строительства мечети даже письмо мэру писали.

─ С Собяниным какие отношения?

─ С Сергеем Семеновичем хорошие отношения, мы с ним не раз встречались. Он очень конкретный человек, сам нам оказывает поддержку. Мы говорили и про мечеть, у нас ведь пока большой мечети нет. Мы пять лет назад первыми предложили проводить большие богослужения в закрытых помещениях, чтобы мусульмане не на улице мерзли, а в теплом помещении смогли помолиться, и власти Москвы пошли навстречу, нам всячески помогают в выделении помещений. Уже по 10 тысяч человек приходят на эти службы в выставочные залы в Сокольниках. Это очень светлое красивое помещение. Мы расстилаем ковры, ставим минбар, проводим аппаратуру, и получается такая площадь для коллективной молитвы.

— Почему в Москве мало мечетей?

— Давайте будем честными! Сколько у нас регионов с большим количеством мусульман? Татарстан, Башкортостан, республики Северного Кавказа, и у всех в Москве есть полпредства. Почему регионам нельзя выкупить отдельно стоящие здания и при полпредствах создать духовно-просветительские центры? Конечно, кто-то один это осилить не сможет, но республика-то ведь может себе это позволить: сделать там многофункциональный зал для молитв, женский зал, зал для детей. Такие есть в Москве. Если даже 10 субъектов федерации сделают такие культурные центры, мы вопрос сняли бы, а просто говорить на публику, что вот, мэр, вопрос реши. Вы вопрос решите! Он же на поверхности, просто нужно желание это сделать, и это было бы большим шагом в сохранении национальной идентичности. Это была бы реальная поддержка соплеменников в столице.

─ Много татар в Москве?

─ Много. Я не согласен с цифрой 300 тысяч, которую недавно назвали, этого не может быть. По-моему, Лужков говорил о цифре 600 — 700 тысяч. Второй по численности народ России не имеет в ее столице культурно-досуговых центров! В Москве порядка 200 театров, говорят, но почему-то нет ни одного татарского театра, школы искусств, национального концертного зала. Если нельзя мечети строить, почему нельзя их дать?

─ А будет ли спрос?

─ А почему нет? Приезжала группа артистов из театра имени Камала ─ так были аншлаги. Наш народ любит культурно-просветительские акции посещать. Нам тоже где-то нужно воспитывать и приобщать будущее поколение к нашей родной культуре.

─ Как ислам относится к театру?

─ Хорошо относится, если там нормальные произведения. Воспитание же должно быть везде, мы же должны идти в народ. Если где народ собирается, мы должны быть там. Другой вопрос ─ сумеем ли мы выстроить отношения с режиссерами, с артистами? Мы должны до них довести наши взгляды, общечеловеческие, традиционные ценности и через театр популяризировать их. И люди это будут понимать, просто нужно работать.

─ Нынешняя позиции РПЦ какая? Диалог есть, не конфликтуете?

─ Диалог хороший, не конфликтуем, у нас прекрасные отношения с Его Святейшеством со времени, когда он еще был митрополитом. Мы буквально недавно вместе открывали турнир по русскому хоккею на призы Его Святейшества. Была и группа мусульманской молодежи, и православные ребята — они вместе на Красной площади играли хоккей. Потом ребята полетели на Соловки, там играли.

─ Но это не РПЦ мешает вам с мечетями?

─ Я думаю, что не РПЦ, это определенные круги, которые с опаской смотрят на развитие религии вообще. Еще один момент ─ нужны чиновники, которые не побоялись бы взять на себя ответственность. У нас они только стараются перекладывать ответственность друг на друга ─ система власти же громоздкая.

─ Как в Москве развита халяль-индустрия? Комфортно ли в этом смысле живется там практикующим мусульманам? (Ленар Ситдиков)

─ Ищущий всегда найдет ─ если человек хочет найти халяльную еду, он находит. Там есть и частники, которые везут из деревень халяльное мясо, и магазины при мечетях, так что работа выстроена. В халяльные рестораны, где проводятся меджлисы, люди с удовольствием ходят. Есть «Мирадж», есть «Идель», есть «Кунак», туда в выходные сложно попасть — если ты проводишь меджлис, то нужно заранее записываться.

ОБЪЕДИНЕНИЕ ВСЕХ ДУМ РОССИИ ПОКА НЕ ОЖИДАЕТСЯ

— Будет ли объединение всех ДУМ России в единую структуру? Ваши прогнозы? (Мухаметрахимов)

— Возможно, это было бы идеальной формой, но, скажу вам честно, оно пока не ожидается. Если посмотреть историю России, 227 с лишним лет назад изначально в России были созданы два управления: Таврический муфтият в Крыму и Оренбургское магометанское духовное собрание. Мухаммеджан Хусаинов, первый наш муфтий, на тот период был образованным человеком, военным советником, и его попросили стать во главе управления. Он был офицером, дипломатом. В Советском Союзе уже было четыре управления: в Казахстане, в Средней Азии, на Кавказе и в Уфе.

Сейчас управлений много. Конечно, были разговоры, что их надо объединить. Но то, что мы имеем сегодня по факту, уже сложно поменять, оно устоялось. Есть муфтии, которые сокрушаются: почему же так много управлений? Но вы же стояли во главе управления! Почему вы это допустили? Почему вы не усмотрели, недоглядели? Почему вы создали такую моральную обстановку, что от вас люди уходили? Почему не смогли удержать? Нашим коллегам, лидерам на тот период, надо в этом себе честно признаться, постараться переосмыслить, что произошло, и попытаться исправить, а не усугублять ситуацию.

— Сейчас какие ключевые управления?

— Центральное духовное управление мусульман в Уфе (ЦДУМ), Совет муфтиев России, координационный центр мусульман Северного Кавказа. ДУМ Татарстана — отдельная структура. В стране так сложилось, что еще почти два десятка самостоятельных ДУМ, в том числе «Московский Муфтият» и ДУМ Чувашии. Московский был создан в 2010 году, тогда решение о создании ДУМ Москвы и Центрального региона «Московский Муфтият» было одобрено решением президиума ЦДУМа.

— Откуда возникла такая потребность — создать еще один муфтият?

— Изначально такое решение было принято ЦДУМом, чтобы укрепить ее позиции в Москве. Потом по непонятным причинам началась эпопея затягивания с документацией из Уфы, хотя договаривались, что будет оперативно. Прошло уже 8 месяцев, но так и не дождавшись некоторых бумаг, мы в 2011 году зарегистрировали нашу организацию в составе ЦДУМ. И как обычно бывает, под влиянием молодых специалистов, окружающих шейха, начали возникать вопросы относительно нашего управления в Москве. Сначала было принято решение, что оно необходимо, кстати, на этом настояли члены президиума ЦДУМ, которые впоследствии благополучно были оттуда низложены. А потом со стороны моего руководителя начались бесконечные упреки, сомнения, моральное выдавливание… Это примерно то же самое, как с новоиспеченным верховным муфтием ЦДУМ России Камилем Самигуллиным: предложили Камилю хазрату, а потом пошли на попятную. Не я один это прошел, но и люди, сталкивающиеся с управлением в Уфе, это прочувствовали на своих, как говорится, плечах.

А в Москве идти на непонятную игру было уже нельзя, решение было согласовано. Поэтому наша работа продолжалась. Я еще на тот момент оставался первым заместителем Талгата хазрата, но у нас постепенно начали возникать рабочие внутренние вопросы, по которым мы немного расходились во мнениях. Например, сверхцентрализация структуры. Я старался донести руководству, что это неправильный подход сегодня. Тенденция превращения региональных муфтиятов в непонятные по сути и на слух ахундства, принижения авторитета муфтия региона, лишение их права на кадровые решения, которые ему на месте более понятны. Когда требуется усиление работы по противодействию экстремизму и терроризму, укрепление позиций традиционного толка исламских структур — на тебе, по примеру РПЦ решили поделить муфтияты регионов на ахундства, как епархии. Где уровень работы РПЦ и где мы? У нас должна быть, была и, думаю, будет своя модель структуры исламских организаций.

Дошло до того, что кто-то пытается удержать сотрудников и коллег только силой бумаги, выраженной в уставах и указах, но это уже не полноценное взаимодоверие и сотрудничество, а что-то другое, слабое.

Почему я позволил не согласиться с данной позицией? Мой небольшой опыт 20-летнего служения в регионе подсказывал мне, что сегодня нужно, наоборот, всячески активно поддерживать муфтиев в их борьбе по укреплению позиций традиционной российской богословской школы в деле противодействия экстремизму. Регионам нужны сильные, адекватные, в меру самостоятельные, уважаемые, не дискредитированные муфтии. Авторитеты, принимающие у себя кадровые решения. А тут получается, что чапан у тебя все ярче, чалма все больше, а влиять ни на что не можешь. Так на улице не царские времена XVIII века, все в динамичном движении, необходимо вовремя реагировать на вызовы. И уже тогда начались проблемы. Например, в Пензенской области. Сначала одного имама назначили, потом на него завели уголовное дело, потому что он начал выступать против приверженцев одной из традиционных религий. Когда обратились в Уфу с вопросом, что это ваш человек, дескать, отвечайте, там ответили, что их ввели в заблуждение, что там его не знают. От человека взяли и отказались. Хотя буквально недавно выдавали документ, указ, чалму, потом говорят, что мы его не знаем…

Зачем было вмешиваться в дела регионов? В регионе есть свой муфтий, который несет полную ответственность, знает свой кадровый состав, знает лично людей, он ближе к своему народу. Дайте право человеку определиться на месте. Здесь противоречия не из-за того, что я как муфтий Чувашии терял свое влияние на имамов. Я и тогда предвидел, что мы идем на ослабление структуры, и это неминуемо приведет к расколу. И муфтии потом окажутся свадебными генералами.

«С ТАЛГАТОМ ХАЗРАТОМ МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ НА МЕРОПРИЯТИЯХ, ОБЩАЕМСЯ…»

— В чем причина вашего конфликта с верховным муфтием России Талгатом Таджуддином? В 2014 году Талгат хазрат неожиданно издает указ о вашем снятии с поста муфтия Чувашии и Москвы, но вы ему не подчинились, и в результате у вас с ним вот такие противоречия (Айрат Ахметзянов).

— Согласно федеральному закону, регулирующему деятельность религиозных организаций, мы привели в соответствие документы ДУМ Москвы и Чувашии. Это наше конституционное право на свободу вероисповедания. В уставе муфтията мы прописали, что внутреннее кадровое решение мы принимаем сами, но канонически остаемся в составе ЦДУМ. Но эта формулировка не было принята Уфой! Они написали через минюст претензию о несоответствии использования термина канонического состава.

Тем самым они вынудили отказаться и от этой формулировки. Но устав — это не главное, это не священный Коран. Мои коллеги — в моем сердце, в моей памяти. С коллегами-муфтиями, которые входят в ЦДУМ, у нас прекрасные взаимоотношения. Может, даже и лучше, чем было. И с Талгатом хазратом мы встречаемся на мероприятиях, общаемся, но уже в юридическом смысле слова не в единой структуре.

Я с глубоким уважением отношусь лично к персоне Талгата хазрата Таджуддина как лидеру и алиму. Что бы ни говорили, как ни относились — эти люди заслужили уважение в исламском сообществе страны. А по духу я, конечно, близок к курсу Оренбургского магометанского закона духовного собрания, предшественника ЦДУМ. Тот 225-летний опыт диалога межрелигиозного, русско-татарского, тюркско-славянского, если хотите, диалога, терять нам нельзя. Это большое наше достояние, наследие наших предков, его сегодня нужно дальше развивать. А ЦДУМ России, думаю, необходимо искать новые, современные подходы управления, методы и формы ее укрепления как структуры. Окружение Талгата хазрата, если дорожат им, должно, на мой взгляд, постараться ему помочь подумать над этим.

— Сегодня и ДУМ Чувашии под вашим управлением, и московское управление?

— В Чувашии в 2013 году был созван съезд, и я поставил вопрос о возможности освобождения меня от должности муфтия республики, чтобы целиком сконцентрироваться на работе в Москве, потому что и в Общественной палате большая нагрузка, и у меня семья. Но все наши 47 имамов отреагировали очень четко и ясно: «Хазрат, вместе 20 с лишним лет, мы работали на ваш авторитет, вы наш религиозный лидер, и пусть теперь ваш авторитет работает на нас. Другого поднимать сколько лет сейчас нужно?»

И это было для меня серьезным аргументом. Имамы, мусульмане мне доверяли, я представлялся везде именем мусульман, и сейчас просто отказаться, занять удобную для себя позицию и оставить их было бы неправильно. Я же понимаю, чего это стоит, самому приходилось структуру создавать. Но мое предложение утвердить отдельно полномочия председателя ДУМ Чувашии в лице Мансура хазрат Хайбуллова было одобрено съездом, нам было высказано полное доверие, а я остался, как и прежде, муфтием региона.

— Что представляет из себя московский муфтият?

— У нас 20 мусульманских приходов, здание резиденции и молельный зал на 250 человек. Сейчас мы ведем работу еще по нескольким объектам в столице, работаем по теме выделения земельного участка, строительства комплекса исламского культурно-просветительского центра с мечетью на территории новой Москвы. Сергей Семенович Собянин обещает рассмотреть и изучить нашу просьбу. Хочется надеяться на положительное решение нашего обращения. Это решение стало бы действенным вкладом в укрепление позиции ислама традиционного толка в столице.

При поддержке правительства Москвы на протяжении пяти лет мы Рамадан и Курбан-байрам проводим в специально выделенных крытых комфортных павильонах, стилизованных под мечеть, куда приходят до десятка тысяч верующих. У нас работает дискуссионный молодежный клуб, женский клуб, воскресная школа, совет аксакалов. Мы близко контактируем с мечетью на улице Хачатуряна, я там иногда провожу пятничные службы.

«КАМИЛЬ ХАЗРАТ СМОГ БЫ ВОЗГЛАВИТЬ ОБЪЕДИНЕННЫЙ МУФТИЯТ»

─ ДУМ Москвы — самостоятельная структура, но на кого вы ориентированы: на Гайнутдина, на Татарстан, на Таджуддина?

─ Мы самостоятельная организация. Конечно, больше мы близки по духу к курсу ЦДУМ, мы в убеждениях канонически схожи. Надеемся, что придет время, и мы объединимся, хотя пока не готов назвать возможную конструкцию. Но если будет желание, ее всегда можно будет придумать. Многие в России с надеждой ожидали, уже не в первый раз поверив уважаемому шейху, что он передаст полномочия Камилю хазрату, и объединятся два крупных татарских муфтията. К сожалению, это оказалось очередным политическим ходом, или даже не знаю, как назвать…

─ А Камиль хазрат мог бы возглавить объединенный муфтият?

─ Думаю, что смог бы. Но рядом были бы и другие религиозные деятели, поддержали бы, я тоже помогал бы, сколько было бы в моих силах. Понимаете, у верующих, причем больше всего у молодой части, есть разочарование в религиозных лидерах. Люди, мусульмане уже устали от интриг, этого театра абсурда.

─ Вам не кажется, что мусульманину все равно — есть духовное управление, нет его ─ какая ему разница? У него есть своя жизнь, свое отношение к Всевышнему, он читает Коран, а при чем тут духовное управление?

─ То, о чем вы сейчас сказали, это очень страшная вещь… К сожалению, некоторые муфтии все больше превращаются в чиновников. Вот в советские времена народ и религиозные деятели по одну сторону были, а сейчас появилась некая трещина между религиозными деятелями и верующими.

─ А чем может муфтий помочь мусульманину?

─ Муфтий и его управление при желании могут очень многое, это признанная в стране официальная структура с доверительным статусом.

─ Люди так же ходят на работу, молятся, покупают книжки, смотрят телевизор, могут в хадж поехать ─ ему ни хорошо и ни плохо от существования духовного управления…

─ Откуда люди эти книги получают, кто эти книги им печатает? А где они слушают проповеди? Кто организовывает хадж, ведет строительство мечетей и медресе, оформляет имущество, земельные участки, платит налоги, заработную плату сотрудникам, накопительные пенсионные взносы? Официальные религиозные структуры! Такую форму деятельности мы получили 228 лет тому назад, впервые тогда царская власть признала объединяющие мусульман религиозные институты в лице духовных управлений.

─ Человека нельзя назначить духовным лидером, он должен это заслужить. Поэтому борьба лидеров муфтиятов — это, скорее, политические разборки между собой.

─ Мне простые прихожане-мусульмане говорят, что им неприятно все это видеть. И религиозные деятели, и простые имамы тоже в смятении, они хотят как-то это остановить. Мы, поверьте, ищем пути объединения.

─ Ваш ориентир на Уфу понятен. А чем вам не близок Совет муфтиев, их политика? Вы идейно расходитесь или организационно?

─ В идеологическом плане не совсем согласен с той позицией их руководства, которую они ведут, — мне она кажется излишне агрессивной. И само сопоставление исламского факта в России мне не совсем понятно иногда. Хотя в структуре подавляющее большинство очень хороших, очень толковых людей, искренних религиозных деятелей.

─ Складывается впечатление, что ваш Московский муфтият ─ некая альтернатива Совету муфтиев России, создан прямо на его территории. Вас поддерживают политические силы, администрация Путина?

─ Меня всегда поддерживает Всевышний, я ощущаю Его поддержку. Если так думать, то можно вспомнить, как в свое время создавал духовное управление Равиль хазрат. Надеюсь, он сам как прошедший этот путь человек не видит в нас конкурентов. Он был очень близким человеком, секретарем и родственником Талгата хазрата, но потом появилась необходимость в создании его структуры. Я и Равиля хазрата здесь понимаю, почему он стал самостоятельным. Москва ─ очень большой, сложный мегаполис, и если реально озадачить себя работой, тут не останется времени на выяснение отношений. В некоторых столицах мусульманских стран по несколько сотен районных муфтиятов, и они заняты реальным служением Богу и мусульманам.

─ А ваша логика в чем? Внедрение еще одного мусульманского фактора?

─ Есть сегодня де-факто религиозные организации, которые не входят ни в состав ЦДУМ, ни в СМР, ни в КЦМ СК, и есть необходимость координации их совместной деятельности.

─ В столичный истеблишмент вы уже вошли, вас приглашают в московский Кремль на мероприятия? То есть там, где Таджуддин, Гайнутдин, Бердиев, там и вы?

─ Да, меня тоже приглашают.

«ПРОСТЫЕ ДЕРЕВЕНСКИЕ ЛЮДИ ЧАСТО ГОВОРЯТ СПАСИБО КАЗАНИ»

─ Что для вас Казань: конкурент, Мекка или город, который не выполняет функции столицы всех татар?

─ Простые деревенские люди часто говорят спасибо Казани, благодаря ей они поднялись, потому что у нас продукцию всегда сбывали в Казани. Люди с благодарностью говорят об этом. В советское время все было запрещено, но в сумках они возили мясо электричкой Казань ─ Москва, торговали, хотя была статья за спекулянтство. Казань помогла нам не обособиться, не замкнуться только в религиозной среде, а обогащала культурной составляющей. Трудно не сказать об огромном вкладе национально-культурной автономии татар Чувашии, много сделавшей для гармонизации межнациональных отношений, в том числе благодаря позиции сотрудничества НКАТ и ДУМ Чувашии нам удалось сохранить баланс вовлечения татар в культуру и религию.

─ Духовно вы ориентированы на Казань? Или все-таки мишары сами крутые?

─ Духовно ориентироваться можно на источник духовности. Это, конечно, не только здания Казани, то есть материальная ее часть, а прежде всего это люди, носители высокой духовности. Чем больше в Казани будет таких лидеров, тем больше будут ориентироваться на нее. Дом, где хорошо принимают гостя, всегда хочется посещать. Так и здесь: Казань как большой татарский дом, если в нем ждут гостей и им рады, то, конечно, все будут тянутся к ней. Вот, например, ВКТ — как умеют там принимать гостей не только из России, но даже из зарубежных стран. Там для каждого найдут доброе слово.

─ Политические лидеры у Татарстана мощные.

─ Мы считаем, что Рустам Нургалиевич Минниханов — это президент не только Татарстана, но и всего татарского мира, а Минтимер Шарипович — это главный мудрый аксакал нашего народа с непререкаемым авторитетом. Общенациональный лидер у нас в стране один — Владимир Владимирович Путин, это безусловно, а татарский ─ Рустам Нургалиевич.

─ Слышал, что вам предлагали возглавить ДУМ РТ, а вы отказались. Почему? Или это только слухи? (Зарипов)

─ Были консультации, но это было не после Файзова, а до него. Но я тогда уже определился по Москве. Считаю, что в Татарстане очень много достойных людей, которые хорошо работают.

─ Может ли Казань претендовать на звание мусульманской столицы России? (Дамир Мустафин)

─ Как я сказал, все зависит от дома и хозяев. Есть дома, где хорошие хозяева, которые всегда тебя радостно принимают, хорошие слова говорят, всегда хочется в гости ходить. А есть такие коттеджи, которые как кладбища: туда не зайдешь, не выйдешь, тебе там и чашку чая не предложат. Может, я говорю утрированно, но тем не менее это и в жизни так же. Если к тебе хорошее отношение, если ваш татарский муфтият, национальные организации, другие структуры смогут выстроить отношения с партнерами, тогда, конечно, эти отношения будут. Все равно очень многое зависит от личных взаимоотношений, чтобы не было места холодку.

Сможет ли Казань быть мусульманской столицей? Скажу вам честно, что для татарского населения, наверное, да, потому что для татар России и мира другой такой столицы, как Казань, нет. Она выражена везде: в музыке, в литературе в искусстве ─ во всем. Но у Кавказа есть своя история, свои столицы, нельзя это навязать насильно, не надо становиться на эту стезю ─ это будет нечестно.

Предусмотрительно и правильно в 14 статье Конституции РТ заложено: оказание поддержки развитию культуры татар, живущих вне Татарстана. Свидетельствую о том, что Татарстан в данном ключе проводит исключительно полезную деятельность, направленную на сплочение страны.

Но хотел бы один момент отметить: в Москве, я считаю, работа недостаточно корректно выстроена, нужно работать со всеми татарами-москвичами, а не только с землячеством, не разделяя их на «своих» и выходцев из других регионов. Полномочное представительство, представляя политико-экономические интересы республики в столице, не должно забывать и о своей общественно-социальной нагрузке, призванной укреплять роль и позиции татар Москвы. Не просто использовать фактор исторического присутствия татар в Москве, ее мощный интеллектуальный потенциал, но и стараться решать насущные вопросы, стоящие на повестке дня.

«Я ЧУВСТВУЮ СЕРДЦЕМ, ЧТО МЕНЯ ГОСПОДЬ ВЕДЕТ»

─ Прочитала в вашей биографии, что вы в 1991 году были муэдзином и вторым имамом Центральной соборной мечети своего родного села. Но вам в ту пору было всего 15 лет! А в 18 лет стали муфтием Чувашии. Как такое могло быть? И что вообще привело вас к Богу? (Дания)

─ Это я сейчас пришел к такому выводу, а раньше не понимал, что дело в моих наставниках, бабаях-односельчанах, которые прошли и голод, и холод, и революцию, и войну, и в плену у немцев были. Например, мой наставник Миниалим Фаткуллов умер в 87 лет, он после войны еще в плену был. У них было совсем другое отношение к исламу, был особый договор с Богом: они обещали Всевышнему, что если выживут, то посвятят свою жизнь Богу. Они со своим другом из Токаево убежали из плена, где служили в похоронной команде. Рассказывал такие страшные и жуткие вещи… Ему приснилось, что его учитель дал ему топор и говорит: вот тебе деревья, сделай из них сруб и построй мечеть. Он стал потом имамом. В деревне же и дороги не очень хорошие были, летом вечерний и утренний намаз очень близко, и они ночевали в мечети, а я с ними.

Помню, однажды на утреннем намазе, когда я прочитал суру Ясин, он заплакал. Бабай был в меру требовательный, жесткий, но с любовью относился, они могли привить любовь к исламу. Однажды мы пошли на меджлис, и там один бабай говорит: «Кто его привел, кто его приглашал?» Начал издеваться надо мной. А я молодой, взял да и ушел. А мой наставник говорит: «Идите, верните его, этот мальчик вам еще пригодится. Если вы его не вернете, я меджлис проводить не буду». Я понял, что они в меня серьезно вкладывались. Может быть, я был их проектом. 18 мая 1994 года 22 имама избрали меня муфтием.

─ В Татарстане муфтия избрали в 28 лет, вас избрали в 18… Мусульмане же всегда уважают старших людей, а тут такой молодой парень. Это не нонсенс?

─ Это нонсенс, но имамы так решили. Я же с детства с бабаями был, для них я как сын полка был. Это сейчас муфтий отдельно сидит, а тогда ничего такого не было. Ну пусть будет муфтием, пусть работает ─ возможно, это было из этой серии. Но почему-то никто из них стать муфтием не захотел: то ли ответственности не хотели после советских времен, помня ГУЛАГ, Сибирь…

─ А вы-то сами как к Богу пришли?

─ А я от Него не отходил.

─ Атеисты же все были в советское время.

─ У меня родители были верующими, может быть, они это не выражали, но бабушка, тетя все это в меня заложили. Меня директор школы отговаривала, говорила, зачем тебе это надо. Один бабай в мечети меня отговаривал, мол, зачем тебе это надо. Есть у меня такие сокровенные вещи, о которых я не хотел бы распространяться … А вам скажу: я чувствую сердцем, что меня Господь ведет, показывает, поэтому я знаю, что Он рядом.

─ Образование вы продолжали получать после того, как стали муфтием?

─ Да, конечно. Во-первых, я окончил факультет чувашской филологии — мне было важно и интересно изучить чувашский язык, потому что там много слов арабских и тюркских корней. В Чувашии инициативная группа перевела Коран на чувашский язык, я в этом тоже принимал участие, поэтому нужно было понимать. Может, я не все помню, но чувашский язык очень интересный. Потом окончил Академию госслужбы в Москве. По религиозной части я сначала учился в Казани, в мечети 1000-летия принятия ислама, потом в Уфе Исламский институт окончил, бывал за рубежом на разных краткосрочных курсах. Стараюсь много читать, работаю над собой.

─ Какой перевод Корана на русский язык вы считаете лучшим?

─ Когда я готовлюсь к проповеди, старюсь смотреть разные переводы. Перевод Османова очень хороший, Ибн Касир, Мунтахаб ─ толкование Священного писания, также читаю наши татарские старинные тафсиры. Несколько аятов я 25 лет не понимал, а когда прочитал наш старинный перевод, смысл слов стал понятен, все встало на свои места.

─ Расскажите о своей семье.

─ Жена, трое детей: сын, две дочери. Очень дружно живем, жена занимается детьми. Она у меня логопед, это очень полезно, оказывается, когда жена медик. Очень поддерживает меня морально. У меня прекрасные, самые лучшие родители на свете. Также есть любимая сестренка и брат, они тоже семейные.

─ «БИЗНЕС Online» читаете?

─ Да, читаю. С тех пор, когда вы написали статью о реликвиях пророка Мухаммеда в Чувашии. Ваш репортаж получился естественным — как есть, так и написали. Увидел, что вы очень объективно пишете, поэтому желаю вашим журналистам Божьей помощи.

─ А в вашем окружении «БИЗНЕС Online» читают?

─ Да, и о моем участии в интернет-конференции знают. Я даже удивляюсь, что все знают, все читают: и домохозяйки, и бизнесмены, и религиозные деятели. Честно скажу, раньше я не думал, что к вам такое отношение.

Окончание следует.

Просмотров: 1090