«Западное издание критического текста Корана может стать вызовом мусульманскому миру»

Известный арабист Ефим Резван о другой Аравии, неизвестных смыслах Корана и роли Казани в истории фиксации текста Священной книги ислама

В преддверии открытия Болгарской исламской академии «БИЗНЕС Online» продолжает цикл бесед с ведущими исламоведами России. Сегодня нашим собеседником стал Ефим Резван — один из главных специалистов по Корану во всем мире. Он занимается уникальным направлением исследований — реконструкцией исконных значений коранической лексики. Работы ученого открывают совершенно новый горизонт в понимании текста Корана, что далеко не всегда совпадает с более поздней традицией его толкования.

ЛУЧШИЙ ПЕРЕВОД

— Уважаемый Ефим Анатольевич! Наш первый вопрос традиционный. Он касается Болгарской исламской академии. Знакомы ли вы с этим проектом? Вовлечены ли в него?

— С проектом я знаком. В него пока не вовлечен. Оцениваю его, безусловно, высоко. Мой подход такой: чем больше будет таких проектов, которые объединяют коллег-ученых, дают возможность получить образование высокого класса, тем лучше. Более того, скажу: между проектами должна быть здоровая конкуренция. И только в рамках такого взаимодействия у нас возникнут структуры, отвечающие самым высоким потребностям общества, религии и науки.

— Самый популярный вопрос из области коранистики: какой перевод Корана на русский язык вы считаете лучшим?

— Перевод Игнатия Юлиановича Крачковского. Проблема в том, что перевод Крачковского тяжело читается. Все говорят, что его перевод лучший, но читать его очень сложно. Это связано с двумя обстоятельствами. Во-первых, с историей издания книги. Во-вторых, с тем, к какому научному направлению принадлежал Игнатий Юлианович. В то время, когда Крачковский переводил Коран, работали крупнейшие западные переводчики, например, немец Руди Парет и француз Режи Бляшер. К их переводам ровно такие же претензии: их тяжело читать. Тогда для специалистов было важно пробиться к смыслу, иногда даже в ущерб требованиям литературного языка. А ведь не только строй языка, но и та реальность, которую этот язык отражает, иногда радикальным образом не совпадает с нашей. Мы членим мир иначе, чем членили его слушатели Пророка. Во многом поэтому такой мучительный поиск слов.

— А первое обстоятельство?

Что касается истории публикации перевода, то он должен был выйти в знаменитом издательстве «Академия». Но, как известно, Надежда Крупская включила Коран в число запрещенных книг: он был изъят из библиотек и, естественно, изъят из издательского плана. И при жизни Крачковского издание не было реализовано, хотя перевод был сделан полностью. К слову, мы сейчас отмечаем 100-летний юбилей революции, а одна страничка перевода датирована 25 октября 1917 года. Целую группу сур, тех, которые Крачковский читал со студентами, он привел в порядок. Остальное — черновики. И когда моему учителю (Петру Грязневичу — прим. ред.) в 1960-м было поручено издать этот перевод Корана, то в результате был опубликован по существу архивный материал. Это замечательно, что он был опубликован, но, как всегда, были даны очень жесткие сроки.

Поэтому, с одной стороны, у Крачковского есть фрагменты, совершенно выдающиеся по глубине понимания. С другой стороны, там есть и опечатки, и всякого рода другие проблемы, связанные с тем, что это архивный материал. Кстати, перевод вышел тиражом 10 тысяч экземпляров, но распространялся по подписке, которую организовывали райкомы партии.

РЕКОНСТРУКЦИЯ ИСКОННЫХ ЗНАЧЕНИЙ

— У вас ведь есть проект по переводу Корана с реконструкцией исконных значений слов?

— Да. Если Михаил Борисович Пиотровский (директор Эрмитажа — прим. ред.) предложил такое направление исследований, как кораническая археология, то мы с моей молодой и талантливой коллегой Анной Кудрявцевой занимаемся тем, что можно назвать коранической этнографией. Дело в том, что целый ряд явлений, которые отражены в тексте Корана, можно понять, только если использовать современные лингвистические и этнографические инструменты. Не понимая, о чем, собственно, идет речь, когда дело касается ряда совершенно конкретных вещей, невозможно перевести Коран.

— Можете привести пример?

— В Коране есть аяты, которые повествуют о потусторонней судьбе грешника. Сказано, что «одеяние их из смолы» [14:51] и «заклеймим Мы его по хоботу!», как переводит Крачковский [68:16]. Откуда хобот? Почему смола? Я стал разбираться, что тут имеется в виду. Оказалось, что когда у верблюда болеет кожа, ее лечат горячей смолой. Естественно, животному больно, ему это не нравится. И для того чтобы верблюдом управлять в такой ситуации и увести туда, куда нужно, ему продевают в нос специальную палочку и за нее тянут. Верблюду больно, но он идет туда, куда нужно. Такого рода практики встречаются в Аравии до сих пор. В некоторых местах и сейчас так лечат верблюда. В Коране отражено вот это самое явление.

Но если его не знать, а основываться на тафсирах, которые были созданы через 500 — 1000 лет в городской среде, где люди уже всего этого не понимали, мы никогда Коран не поймем. Между прочим, отсюда вытекают и выводы теологического характера. Получается, что грешника таким образом лечат. Впрочем, я оставляю этот вопрос теологам. Тем не менее здесь открываются совершенно новые возможности в понимании и интерпретации текста.

— Вы над этим сейчас и работаете?

— Мы готовим большое и серьезное издание, которое можно условно назвать: «Повседневная жизнь Аравии глазами современников Пророка» или «Материальный мир Корана». Это будет богато иллюстрированная книга, основанная на результатах наших экспедиций в Оман (там мы были совсем недавно) и в Саудовскую Аравию, куда мы отправимся осенью, ин ша Аллах. Поедет целая группа исследователей, художник-фотограф и группа видео операторов, вооруженная самой современной техникой. У книги будет электронный вариант, где можно будет найти серии видео- и фотоиллюстраций, которые дадут возможность понять целый ряд явлений, отраженных в Коране, и понять о чем же, собственно, идет речь. Будет снят и документальный фильм, посвященный нашей работе в Аравии и нашему проекту в целом.

Коран на протяжении столетий использовался как оружие в идеологической борьбе и против ислама, и различными направлениями внутри ислама. Довольно часто людей интересовало не столько то, о чем действительно говорится в тех или иных местах, сколько возможность «подверстать» тот или иной аят к текущей повестке дня. И по существу довольно значительная часть литературы, связанной с Кораном, была столь же актуальной для своего времени, как передовицы газеты «Правда». Такой «передовице» может быть уже 1000 лет, и она имеет отношение к совершенно другой исторической реальности, если сравнивать со временем появления текста Корана.

— Если попытаться оценить в процентном соотношении, то в исламской традиции какой процент толкований отражает аутентичное понимание текста Корана, а какой представляет собой лишь более поздние наслоения?

— Не берусь дать такую оценку, потому что на самом деле мусульманская традиция необычайно разнообразна. Существуют десятки тысяч тафсиров, невероятно разных — от тех, где ищут скрытый смысл и перетолковывают все наоборот, до самых буквалистских. Что такое исламская традиция, когда у нас в исламе десятки и сотни направлений? Я могу сказать, что, с моей точки зрения, существует невероятный документ — текст Корана. Такого второго в истории человечества документа нет, просто потому что это по существу Слово, зафиксированное как на магнитофонной ленте.

Почему еще сложно читать Коран? Потому что когда Пророк обращался к своим слушателям и передавал слова Господа, то речь нередко шла о реакции на какие-то очень конкретные обстоятельства. Часто мы эти обстоятельства уже не вполне понимаем. Часто те аллюзии, которые были понятны слушателям Пророка, нам сегодня уже неясны. Вот он просто кивнул или махнул рукой. В тексте Корана по понятным причинам этого нет, но это обстоятельство может быть критически важным для понимания того или иного аята. Мы знаем, что текст был произнесен в 610 — 632 годы в районе Мекки-Ясриба. Совершенно точно. Никакого другого памятника, который так же точнейшим образом датируется и локализуется и записан до мельчайших лингвистических подробностей, в мире нет. Поэтому это невероятный источник. Это одна позиция.

— А вторая?

— Другая позиция состоит в том, что Коран живет в своих толкованиях. И каждое поколение мусульман вычитывает в Коране свое. Я ни в коем случае не хочу выступать против тафсиров, против традиции. Это невозможно. Если ты мусульманин, то, обращаясь к Корану, ты всегда будешь сопоставлять его со своей жизнью и делиться с близкими своим пониманием текста. Отсюда столь разные представления о смысле Корана, которые существуют. И новые поколения будут вновь и вновь обращаться к нему. Безусловно нужно изучать необычайно интересную традицию толкования Корана, но нужно изучать и сам текст Корана как документ, возникший в известном месте и в известное время, связанный миллионами нитей с действительностью Аравии той поры. И если мы не поймем, какая она, эта действительность, мы никогда не прорвемся к пониманию самого текста Корана.

НЕПРОСТАЯ РАБОТА

— А когда вы планируете закончить свою работу в данном направлении?

— Последовательно работа будет строиться так. На следующий год при поддержке Лейденского института рационального монотеизма выйдет, ин ша Аллах, книга, о которой я вам говорил, где будут реконструированы основные блоки «этнографической реальности», повседневной жизни в Аравии времен Пророка. Следующий очень важный этап — это создание первого документированного словаря Корана, основанного на современной Корану языковой среде, явленной прежде всего в доисламской поэзии.

Как сегодня делают словарь Корана? Исходя из некоего общего понимания смысла, который, в свою очередь, основан, как правило, на тафсирах. То есть Корану «навязываются» некоторые значения, которые возникли много позже. Наша же задача состоит в другом. Вот есть слово в Коране. Его использовали так-то в доисламской поэзии. Слова Господа по определению должны были быть понятны, эти слова должны были отражать самую суть жизни людей той эпохи. Соответственно, то или иное слово не потому имеет такое значение, что Резван так решил, а потому, что оно имеет такое значение в доисламской поэзии, в поэзии современников Пророка и в первую очередь в самом Коране. Важнейший для нас принцип: Коран объясняет сам себя. Другими словами, если мы занимаемся контекстным изучением коранической терминологии, то мы выбираем все коранические контексты, где это слово употреблено, анализируем их и таким образом понимаем его узкое терминологическое значение. Еще раз повторюсь: сегодня мы по сравнению с жителями Аравии времен Пророка иначе членим мир.

— Можете привести пример?

— Моя кандидатская диссертация была посвящена этносоциальной терминологии в Коране. Условно — племя, род, семья. Мы себе представляем, что это как матрешки или ящички, которые вставляются один в другой. А в Коране множество терминов, которые организованы не по принципу большее-меньшее, а совершенно иначе. Одна группа родственников должна защищать друг друга в ходе военного нападения, у другой группы родственников общие экономические интересы и так далее. При том что эти группы родственников часто могли не совпадать между собой.

Кораническая терминология описывает мир особым образом, она более «дробная». Существуют, например, отдельные слова для каждого типа жилищ. В Коране порядка 10 терминов для описания чаш, из которых праведники будут вкушать райское вино. Обычно их переводят как «кубок». Но кубок — это сосуд, у которого есть ножка, а на самом деле речь идет о сосуде пиалообразной формы. Впрочем, не в этом суть. Сосуды были золотыми, серебряными, стеклянными, произведенными в Персии и в других местах. Для каждого были отдельные названия. При этом мы в лучшем случае понимаем, что имеется в виду некая чаша. Для слушателей же той поры это был либо очень дорогой сосуд, либо обычный, глиняный и так далее. И с этими нюансами очень многое связано. Это невероятно интересная работа, и мы однажды просто поняли, что в кабинете ее не сделать, и поэтому отправились в Аравию.

— У коранических терминов есть эволюция или они всегда употребляются в одном значении?

— Есть эволюция и очень серьезная. Более того, существует несколько хронологий текста Корана, которые опять же основаны на вторичных источниках, на более поздней традиции. Так вот анализ эволюции значений терминов дает нам совершенно реальную возможность установить подлинную хронологию текста Корана. Пророк начинал как глава крошечной общины верующих, всеми преследуемой, а закончил жизнь как глава очень динамично развивающегося государства. И потому менялись представления, например, о пророческой миссии. Более того, возникали совершенно новые социальные явления для Аравии той поры, которые надо было как-то назвать. И для этого, как всегда, привлекались прежние слова, но они наполнялись новым содержанием.

Иногда им сначала давался расширяющий значение эпитет, а потом эпитет отпадал, и слово продолжало существовать уже в новом значении. Поверьте, что моей жизни и жизни моих учеников не хватит, чтобы до конца изучить комплекс проблем, которые я только что обозначил. Такого рода проекты должны реализовываться с широким международным участием, чтобы можно было поделить между специалистами конкретные направления работы. Тогда мы действительно сможем прорваться и получить революционные результаты в обозримые сроки.

— Это будет новое осмысление текста Корана?

— Хочу подчеркнуть, что речь совершенно не идет о критическом издании Корана, попытки реализовать которое сейчас предпринимаются на Западе. Я считаю, что эти попытки деструктивны в первую очередь потому, что по существу речь идет о создании параллельного текста Корана. У мусульман уже есть текст Корана. Все. У этого существующего текста есть своя многовековая история, как он складывался, согласовывался и т. д. И сегодня мы имеем то, что мы имеем. На самом деле Коран лишь незначительно отличается в существующих вариантах. И это признается мусульманами. В Северной Африке одно чтение, в Саудовской Аравии — другое. При этом в Саудовской Аравии может издаваться и североафриканская версия Корана и наоборот. Но в любом случае это текст Корана, принятый уммой.

И если сейчас западное научное сообщество, основываясь на ранних рукописях Корана, попытается дать некий новый текст, это может стать вызовом мусульманскому миру. Я не хочу сказать, что историей коранического текста не нужно заниматься. Наоборот! Можно, например, к существующему тексту Корана приложить материалы по истории его сложения. Существуют важнейшие находки в этой связи, сделанные в соборной мечети Саны или Кайруане, в Мешхеде или Дамаске. Это древнейшие рукописи. Вот этот фрагмент в них так представлен, а этот — так. Дать все это в комментариях, но не создавать некий новый текст. Мы же изучаем принятый мусульманами текст, основываемся на нем и совершенно не хотим подменять работу теологов. У нас своя ниша: мы хотим понять уже существующий текст Корана. Для нас Коран — очень важный исторический источник. Археология и этнография Аравии дает нам возможность лучше понять его. Теологи могут принять результаты наших исследований или оспорить. Но мы не создаем другого текста.

КОРАН И РОССИЯ

— В своей книге «Коран и его мир» вы со ссылкой на Режи Бляшера пишите, что именно казанское издание Корана повлияло на окончательное становление текста Корана…

— Я очень хочу, чтобы знание о роли России в истории коранического текста было распространено как можно больше в мусульманском мире. И я очень рад, что именно Режи Бляшер об этом написал. Если бы это сделал я или другой отечественный исследователь, то опять бы нас обвинили в том, что «Россия — родина слонов». Нет, это сказал замечательный французский исследователь, опираясь на изучение существующей традиции казанских изданий. Первые пять тиражей вышли в свет здесь, в Санкт-Петербурге. А потом, как вы знаете, в Казань были переданы шрифты и вся технология.

Я очень много путешествую по мусульманскому миру и где только ни видел копии этих казанских Коранов. Более того, есть рукописные варианты, где даже скопированы барочные заставки. Фактически до того, как возникло так называемое каирское издание 1923 года, которое сегодня считается каноническим, невероятно важным этапом были казанские Кораны, которые были созданы строго в рамках мусульманской традиции, по существу доминировали на рынке печатных Коранов и способствовали его окончательной унификации.

Был очень любопытный случай. Из Казани поступил донос, что издается невероятно большое количество Коранов. Благодаря этому новокрещенные татары, дескать, возвращаются обратно в ислам. И потому печатание Корана надо запретить. Царь не возражал, поставив на документе осторожную резолюцию, которая давала возможность прекратить издания Корана. Казалось бы, у нас было самодержавие, как государь скажет, так и будет, но нет: кабинет министров создал комиссию и стал разбираться в этом вопросе. Оказалось, во-первых, что мало кто из татар читает и понимает Коран по-арабски. Во-вторых, те астрономические цифры тиражей, которые назывались в доносе — а речь шла о сотнях тысяч, — просто нереальны. И в-третьих, абсолютно большая часть тиражей уходила на внешние рынки. Если бы Россия прекратила издавать Кораны, этот рынок заняли бы англичане. Никто не прекратил печатание Корана, слава Аллаху! Казанские издания Корана — совершенно замечательное достижение нашей страны.

— Как вы оценивает перспективы коранистики в современной России?

— Перспективы у нас интересные. В России, с моей точки зрения, стратегически важно иметь свою школу исследования Корана в силу значения ислама в российской истории. И мне радостно, что мы сохранили научные традиции в данной области и есть ученики, которые их будут продолжать. В отечественной науке есть Михаил Борисович Пиотровский с замечательным и очень важным направлением, связанным с коранической археологией. Если Бог даст здоровья, мы сделаем ту книгу, о которой я говорил, словарь к Корану, новый перевод. Прекрасные исследования реализуются и в Москве. В России есть огромное количество рукописей Корана, а каждая рукопись — это история. И невероятное богатство оформления рукописей, его разнообразие — наш путь к пониманию эстетических традиций мусульманского мира.

Как я уже говорил, одновременно мы снимаем документальные фильмы, показываем Аравию, которую никто не видел. Это будет, как говорят, разрыв шаблона. Ведь в абсолютном большинстве случаев проповеди Пророка были обращены к людям оседлым. Во времена Пророка в Аравии жили 7 миллионов человек, из них 3,5 миллиона были оседлыми. Мы же себе представляем, что Аравия — это только бедуины и купцы-караванщики. На самом деле значительная часть образов Корана связана, например, со злаковыми культурами, с фруктовыми садами, другими аспектами оседлой культуры. К сожалению, малоизвестно, насколько в Аравии была развита система ирригационных сооружений. Они были так многочисленны и были такими изощренными, что древняя Аравия легко может стоять в одном ряду со знаменитыми цивилизациями Востока, где создавались знаменитые ирригационные системы. Мы готовим серию публикаций на все эти темы. Мне кажется, они станут пионерскими и не только для России.

Очень важно, что в России есть источниковая база, возможно, самая богатая в мире. Этнографические коллекции в Петербургской Кунсткамере, например, составляет более 1000 коллекций — не предметов, а коллекций! — со всех уголков мусульманского мира. Сейчас в науку приходят молодые люди. И я очень надеюсь, что российская коранистика в ближайшее время очень сильно поразит наших друзей на Западе и на Востоке.

Рустам БАТЫР.

Ефим Анатольевич Резван — доктор исторических наук, профессор

Просмотров: 1037