Французский историк XVIII века знакомит мир с тюркскими обитателями Поволжья. Башкирцы, их происхождение и образ жизни
В петербургском издательстве «Дмитрий Буланин» вышла книга выдающегося французского историка Пьера-Шарля Левека (1736—1812) «История народов, подвластных России», посвященная этнографическому описанию Российской империи XVIII века. Редактор издания Игорь Кучумов для «Реального времени» подготовил новый отрывок из этой работы, посвященный братскому народу татар — башкирам (перевод с французского — Лилия Сахибгареева).
Об их происхождении, обычаях и нравах
Земля башкирцев, которые сами себя называют башкуртами, расположена у самой южной части Югорских гор, а именно около Белой, между Камой, Волгой и Яиком.
О происхождении башкирцев известно мало. Сами они выводят себя от ногайцев. Согласно русским ученым, корни башкирцев связаны с великими булгарами. Действительно, населенная сегодняшними башкирцами местность ранее входила в состав Булгарии. С виду, по крайней мере, не совсем они на татар походят, видимо, являясь смесью бывших булгар с их завоевателями.
Другие видят в них потомков первых обитателей Югорских гор; кое-кто предпочитает считать их наследниками игуров, или иначе югоров, полагая, что они одной породы с венграми. Однако в башкирском языке следы этого отсутствуют, а лицом башкирцы очень походят на татар, что позволяет сделать вывод о единых корнях этих народов.
И все же лицо у башкирцев более широкое и плоское; башкирцы крепче и дороднее татар и у них крупнее уши. Эти признаки сближают башкирцев с монголами и, возможно, позаимствованы ими у игуров, тогда как рыжие бороды свидетельствуют о принадлежности к финским народам. Поелику башкирцы занимают земли, через которые проходило множество народов, неудивительно, что у них наличествуют признаки многих наций.
В прежние времена странствовали они по Южной Сибири под владетельством собственных своих ханов. Но сибирские ханы притеснили их так, что они двинулись к Волге, где нашли защиту у казанских правителей, а затем попали под власть русских. Непривыкшие к спокойной жизни, храбрые и коварные, жестокие и беспощадные во время частых бунтов, всегда завершавшихся поражением и наказанием (речь идет о башкирских восстаниях XVII—XVIII веков против колониального гнета, — прим. ред.), башкирцы постепенно утратили княжескую прослойку, а их знать угасла. Ныне они разделены на колена, каждое из которых выбирает одного или нескольких владетелей.
Язык их есть татарское же, но с казанским весьма несходное наречие.
Башкирцы до самого того времени, как русскими покорены, да и после того еще долго вели жизнь кочевую, но мало-помалу соединили они ее с сопряженным со всегдашними жилищами землепашеством. Ныне все они имеют одноместные (то есть стационарные, — прим. ред.) зимние хижины и подвижные летние коши (войлочные юрты, —прим. ред.). При постройке зимних деревень уважают они больше плодородие мест, нежели приволье к воде, потому что они довольствуются зимой снегом. В деревне бывает дворов до пятидесяти, большинство селений состоит из десятка дворов (ежели это слово применимо к этим скверным деревянным лачугам). Они состоят по большой части в одной избе с плоской крышкой, а двери так малы, что надобно в них пролезать; окна чаще обтянуты вместо стекол пузырями, рыбьими кожами или окунутыми в масло тряпицами. И самые молебные храмины не лучше построены. Ежели им какое-нибудь место в их стране покажется лучше прежнего, то покидают они свою деревню и строят новую.
Внутри расположено все по татарскому вкусу, но худо. Как и у татар, вдоль их стен размещены полати, а самой ценной утварью является наполненный забродившим молоком большой кожаный бурдюк на деревянной подставке; он всегда полон, его никогда не моют (сосуд для кумыса не мыли для сохранения молочнокислых палочек и дрожжей, способствующих брожению, — прим. ред.) и из него исходит приятный для башкирцев, но невыносимый для чужеземцев запах.
Кроме чугунных котлов заводны они только деревянной и берестовой посудой и кожаными мешками; на их фоне окружающая убогость выглядит еще заметнее. У большинства башкирцев нет ни матрацев, ни одеял: ночью спят на войлоках в платье, причем и гадиной редко кто не бывает заводен, потому наипаче, что они гораздо реже других магометан моются.
Как мужчины, так и женщины у них хорошие наездники. Башкирец почти никогда не ходит пешком, перед каждым жилищем стоит обыкновенно одна оседланная лошадь. Гостю вменяется у них в отменную честь то, когда хозяин велит оседлать для него любимого своего коня. От беспрестанного сиденья на цыпках и от многой верховой езды у большой половины мужчин колена выкривились.
С окончанием зимы башкирцы покидают свои деревни. Каждая деревня делится на множество кошей (здесь: кош — пастушеский стан, — прим. ред.), состоящих, как правило, из пяти-шести стоящих рядом шатров.
Об их одеянии и образе жизни
Одеяние башкирцев весьма подобно тому, какое у казанских татар в обыкновении. Оба пола носят рубахи, как правило, из толстого крапивного холста, долгие и широкие штаны, полусапоги или туфли наподобие турецких. Мужчины носят кафтаны весьма долгие и просторные, наибольше из красного сукна с опушкою, и подпоясываются сверх оных поясом или сабельной портупеей. Шубы шьют себе из бараньих, но больше из конских кож так, чтоб грива ложилась вдоль спины, что в ветреную погоду весьма странно кажется.
Они носят бороду, бреют голову и покрывают оную нередко богато вязаной шапочкой; она, в отличие от головных уборов других народов, подобна кеглю, но не очень востро кверху сведена. Шапки их окантованы узкой полоской меха.
У верхнего женского одеяния, которое делается обыкновенно из тонкого сукна или шелковых материй, пришиты впереди пуговки, которыми оно застегивается и притом подпоясывается. Шею и грудь покрывает что-то вроде мантильи (покрывало у испанок, закрывающее голову и часть лица, — прим. ред.), выложенной чешуйчато монетами, бисером и раковинами. Девки прицепляют к великому множеству кос ленты и брякушки, которые достают до самых икр, и носят шапку с завостренным затыльником, который так же, как и самая шапка, покрывается монетами или корольками. Замужние бабы носят сверх такой шапки покрытый подобным образом начельник.
В рассуждении пищи имеют предписания те же, какие и прочие магометане. Когда в зимнее время скот их похудеет и ослабеет, то питаются сыром, маслом, провесным мясом, вяленой рыбой, дичиной и тем, на что в стадах их нападет хворость, или что отоймут у хищных зверей, ибо они такую скотину бьют; большая же половина скота сама собою падет и потому в пищу им уже не годится. Повседневной едой башкирцев является мясной суп на прозрачном бульоне. Зимой, когда забродившего или переработанного молока почти не бывает, они дополняют свой рацион небольшими кусочками кисломолочного сыра, высушенного над очагом и размолотого в порошок, который затем растворяют в воде, получая кисловатый напиток для повседневного употребления.
Башкирцы, занимающиеся хлебопашеством, производят муку и крупу, но для них хлеб является скорее лакомством, чем повседневной пищей. Они едят его не с мясом или рыбой, а на десерт в конце трапезы. Башкирский хлеб больше напоминает лепешку: женщины грязными руками замешивают тесто, немного солят его, а затем помещают в горячую золу. Когда хлеб испечется, они вынимают его, насаживают на палку и держат над огнем, чтобы получить хрустящую корочку.
Среди башкирцев можно встретить таких, которые способны съесть за один присест пятнадцать ливров (парижский ливр — историческая единица массы и веса, во Франции соответствовал 489,5 г., — прим. ред.) мяса и выпить двенадцать пинт кумыса, но зимой, когда рацион резко оскудевает, они превращаются в истощенных, грустных, бледных и вялых людей. Ситуацию усугубляет спертый воздух их жилищ. Но как только наступает весна, люди и скоты сразу оживают.
Башкирцы-землепашцы живут в деревнях до тех пор, пока пашен своих не засеют; прочие же как можно скорее убираются в степи, где живут в лубяных избушках. Все пьют весной березовый сок, которой в сделанные в деревах глубокие зарубины стекается и посредством пустых травяных стебельков всасывается; этот приятный кисловатый напиток является прекрасным средством против цинги и излечивает от болезней, вызванных затхлым воздухом зимних хижин.
В степи башкирские семьи живут в отдельных жилищах. Мало-помалу начинает подрастать трава, а вместе с оной возобновляется и башкирское молочное раздолье. Ибо летом служит им молоко единственной почти и общей пищей. Они заквашивают его, перерабатывают и для повышения крепости смешивают с гидромелем (медовуха, — прим. ред.); башкирцы становятся веселыми и оживают, на звериную и рыбную ловлю не ходят, хлеба не пекут и не варят из муки никаких яств, разве у кого случатся еще от зимы остатки. В одно только праздничное время бьют они скотину; именно употребление молока способствует пробуждению у них энергии и их выздоровлению. Люди становятся совсем другими: ежели зимой башкирцы — слабые, хмурые, сговорчивые и скупые, то летом они превращаются в веселых, сердитых и вспыльчивых транжир. Кумысный их мешок отверзается всякому; и все вообще мужчины летней деревни ходят друг к другу и не отпускают гостей их до тех пор, пока досыта не напоят кумысом. Ежели при каком ни есть угощении случатся остатки, то гости делят оные по рукам и уносят с собой, даже ежели это последние съестные припасы организатора пира.
Сосуды их и яства гадки. Молока они никогда не процеживают, и ежели в оном случится слишком много волос или иных каких нечистей, то вытаскивают они их пальцами или цедят сквозь старую шапочку в питейные чаши.
Игорь КУЧУМОВ.
Просмотров: 1010