Рустам Батыр: «Расчетливыми являются россияне, а не американцы», «Для американцев право на ношение оружия как для нас татарский язык»

1510128580_1510126585_1«У нас в России жизни стариков пахнут нафталином, апатией и безволием, в США — жаждой действия, бодростью и радостью», — с грустью констатирует мусульманский и общественный деятель Рустам Батыр. В своей очередной части записок из Штатов автор «БИЗНЕС Online» рассказывает о том, сколько американцы тратят на благотворительность, как демократы заботятся об общественном благе больше республиканцев и почему, встречая гостей из России, местные жители вынуждены отказываться от принципа «help yourself».

ТИПИЧНЫЕ АМЕРИКАНЦЫ

Мел и Нина Чудновы познакомились еще в 15 лет, поженились — в 21. Год назад они отпраздновали золотую свадьбу. По логике вещей мы должны их называть стариками. Но, честно говоря, это слово никак не вяжется с жизнерадостной парой. Даже более корректное словосочетание «пожилые люди» им тоже вряд ли подходит. Нина плавает в бассейне, Мел обожает пробежки, велосипед и катание на каноэ. Не забывая про своих детей и внуков, они находят время для старых друзей и различных тематических мероприятий. Плюс обычные домашние заботы. Вообще, у них каждый день расписан по минутам. Видели бы вы их ежедневник, исчерканный в каждой строчке. При этом семейная пара исколесила и продолжает путешествовать по всему миру, побывав во многих, в том числе очень экзотических, местах планеты. Вы думаете, что речь идет о каких-то необычных людях? Безусловно, Мел и Нина — неординарные личности. Но их неординарность весьма типична для США. «Я равняюсь на моего соседа, — говорит об этом сам Мел. — В плане здорового и активного образа жизни хочу брать пример с него. Ему недавно стукнуло 103 года».

Еще больше в чете Чудновых поражает другое: они постоянные участники различных волонтерских программ и благотворительных проектов. Например, Мел и Нина периодически размещают у себя участников программы Open World (собственно, так мы с ними и познакомились). Это значит не просто предоставляют им жилплощадь в своем прекрасном уютном доме (за который, к слову, супружеская пара 30 лет выплачивала ипотеку) на берегу озера, но и готовят им еду, ездят с ними на различные встречи, занимаются организацией их досуга и помогают в решении элементарных бытовых вопросов. И это все на бесплатной основе. Чистое волонтерство. 

Время от времени они ездят в Мексику, где помогают голодным и просто бедным людям. В те дни, когда мы гостили у четы Чудновых, в их местном приходе проходила акция по сбору донорской крови. Ее организатором был Мел, а его главной помощницей — Нина. «А в политике вы занимаетесь волонтерством?» — спрашиваю я. «Да, — отвечает Мел, — сейчас, например, мы собираем подписи для референдума по изменению границ избирательных округов». «Зачем?» — интересуюсь я. «Наши округа нарезаны с учетом электоральных предпочтений населения. Мы хотим, чтобы не было такой привязки, тогда голосование будет более справедливым», — рассказывает Мел. «И сложно инициировать референдум?» — снова уточняю я. «Нужно собрать 400 тысяч подписей», — отвечает 72-летний волонтер, показывая кипу бланков с уже собранными подписями. Глядя на его горящие глаза, понимаешь, что у этого парня (вот, пожалуй, самое подходящее слово) все получится.

Мел и Нина в плане участия в общественной жизни — типичные американцы. Мел отвозит нас к Джуди, у которой разместилась еще одна участница программы из Казани. Затем Джуди также за рулем своего авто везет нас к Джиму и Пай, где живут еще двое наших коллег из России. И везде одна и та же история с волонтерской гиперактивностью, разве что с небольшими вариациями и своей конфессиональной спецификой. И, что удивительно, эта активность не знает возрастных границ. В информационных материалах возраст Джуди, Джима и Пай помечен как 65+. Сколько точно им лет, мы уточнять не стали, но по целому ряду косвенной информации полагаем, что далеко за 65. У нас в России жизни стариков пахнут нафталином, апатией и безволием, в США — жаждой действия, бодростью и радостью.

SELF-RELIANCE — НАДЕЯТЬСЯ И ПОЛАГАТЬСЯ ТОЛЬКО НА СЕБЯ

Наши герои — вершина социального айсберга, в толще которого сокрыты совершенно иное отношение к жизни и, как следствие, совершенно другая организация гражданского общества. В США никто никому ничего не должен. Что-то не устраивает в жизни? Хочешь ее изменить к лучшему? Действуй! Все в твоих руках. У американцев не принято ждать подачек от государства. Слово «патернализм» не из их лексикона. Они предпочитают решать существующие проблемы сами.

Подобное мировосприятие является не только драйвером философии успеха и — по инерции — экономики, но и основанием для развертывания колоссальной гражданской активности. Быть волонтером, заниматься благотворительностью, принимать участие в различных общественных акциях — норма для многих американцев. Америка строится снизу, «от корней травы», как говорят сами американцы. Об этом писал еще Марк Твен, говоривший, что, как только три американца собираются вместе, они тут же создают комитет для решения своих насущных задач. Иначе говоря, американцы не ждут у моря погоды, а действуют, меняя этот мир.

Мел начал заниматься волонтерством в ранней юности. Еще учась в старших классах школы, он проводил бесплатные уроки для детей из бедных районов. Начав трудовую деятельность, он и Нина также всегда находили время для добровольческого служения, хотя американцы работают радикально много. Выйдя же на пенсию, это стало чуть ли не основным их занятием. Причем они волонтерят не только в своем районе и общине, но и за рубежом. Так, несколько лет назад они организовали систему общественного бесплатного питания в Мексике для детей из голодающих семей. «Зачем вам это нужно?» — спрашиваю я у Мела. Он сначала теряется и, не зная, как ответить, пожимает плечами, а затем, немного подумав, замечает: «Наверное, это просто часть моей личности». «Может быть, вами движет религиозная мотивация?» — уточняю я. «Отчасти, да, — соглашается он. — В нашей вере есть заповедь оставить после себя мир более хорошим, чем тот, в который ты пришел».

Похоже, такую заповедь нашли в своих религиях многие американцы. Синагоги, церкви и мечети являются у них не просто местом для молитв, это общественные центры, в которых ведется колоссальная благотворительная работа. Храмы всех трех конфессий, которые нам удалось посетить, помимо молитвенного зала содержат большие помещения для проведения разного рода социальной работы. Здесь обучают детей, кормят голодных, дают ночлег бездомным, делают прививки против гриппа и т. д. В Казани нечто подобное мы видим на примере мечети «Ярдэм» на улице Серова, где активно помогают инвалидам и сиротам. Но если у нас это скорее исключение, то для религиозных храмов в США подобные практики скорее правило. «Как вы думаете, почему американцы так активны в сфере благотворительности и волонтерства?» — спрашиваю я у Чудновых. «Не все американцы, — уточняет Мел. — Это больше характерно для либеральной части общества, которую представляет Демократическая партия. Республиканцы же более консервативны и не очень активны в плане социального служения». К слову, все размещающие семьи, у которых гостила наша делегация, в период своей трудовой деятельности были связаны с образованием: кто-то из них работал в школе, кто-то — в университете. И да: все они демократы, которые не в восторге, мягко говоря, от Дональда Трампа.

Многие считают систему частной благотворительности в США уникальной в мировой практике. Американцы на благотворительность тратят почти $400 млрд в год. И это только прямые пожертвования. Помимо этого, согласно статистике, более 60 млн человек в США являются волонтерами. Сколько стоит их работа в денежном выражении, сложно подсчитать. Но если бы это удалось, то также получилась бы астрономическая цифра. «Как вы думаете, в чем глобальная причина этого?» — спрашиваю я у Мела. «Наверное, в том, что у нас настоящий капитализм, — рассуждает он. — Другие страны в той или иной степени являются социалистическими: у них государство решает некоторые проблемы граждан. Мы же помогаем себе сами». Self-reliance — надеяться и полагаться только на себя: в этом, пожалуй, заключается американская национальная идея, геном их ментальности, как выразилась сопровождающий нас переводчик, проживающий в США уже более 20 лет.

«ЭТИ СЛОВА ПЕРЕВОРАЧИВАЮТ МОЙ ВЗГЛЯД НА МИР»

Данная идея пронизывает даже бытовой уровень жизни людей в США. Когда американцы встречают дорогих сердцу гостей, они говорят им: «Help yourself!», что буквально переводится как «Помоги себе сам!» или в адаптированном под нашу ментальность переложении как «Чувствуй себя как дома!». Организаторы нашей программы пояснили, что значит эта фраза: «Если вы захотите чая, то встаньте и поставьте чайник себе сами. Захотели поесть — залезайте в холодильник и берите все, что вам захочется. У американцев так принято». «Если вы будете чувствовать себя скованно, — добавляет наш переводчик, — то дискомфортно будут чувствовать себя и хозяева». Конечно же, не хочется доставлять дискомфорт людям, которые распахнули перед нами двери своего дома и проявили большую доброту. Но, признаться честно, очень сложно, выходя за рамки правил приличия своей культуры, начать хозяйничать в чужом доме. Мел и Нина, кажется, это поняли. Все-таки мы не первые гости, которых они принимают из бывшего СССР.  И с деликатностью, достойной питерского интеллигента, супружеская пара проявляет гостеприимство, как это принято в России: исходя из ментальной матрицы патернализма, а не из парадигмы «help yourself».

Другим следствием данной установки является отношение к собственной старости. У меня был стереотип относительно того, почему многие американцы на исходе жизни оказываются в домах престарелых. Это отнюдь не бесчувственность детей, жесткий прагматизм которых, как я полагал, заставляет их избавляться в своей жизни от всего лишнего, что тебе мешает, в том числе от родителей. Это желание самих пожилых людей быть «help yourself» в любой ситуации. Они просто не мыслят себя иначе. «Дети нам нужны для любви, — объясняет Нина, — а не для решения своих проблем». Честно говоря, эти слова переворачивают мой взгляд на мир. Я всегда считал, что мы в России более душевны и искренни, в то время как американцы более холодны и расчетливы. Мне казалось, что они относятся к людям всего лишь как ресурсу. Но получается все с точностью наоборот. Это мы воспринимаем собственных детей как ресурс для своей старости, как своего рода выгодное вложение в свое пенсионное будущее, а они продолжают их просто любить, ничего не ожидая взамен.

Любовь — вот, пожалуй, главный фундамент в жизни Мела и Нины. Эта любовь чувствуется в их чутком отношении друг к другу. Она смотрит на нас глазами детей и внуков, многочисленными фотографиями которых украшен каждый уголок в доме. И именно эта любовь питает их страсть к усердному волонтерскому служению людям, делающему наш мир немножечко лучше.

Рустам БАТЫР.
«БИЗНЕС Online».

* * *

Путевые заметки из США: федерализм в России и федерализм в Штатах диаметрально противоположны по своему внутреннему содержанию. Часть 3-я

«У нас он построен на слове «дайте!», у них — на слове «не мешайте!» Это два совершенно разновекторных полюса мировосприятия», — такую разницу между устройством федеративных отношений в России и США обнаружил по ходу своей поездки в Штаты известный мусульманский деятель Рустам Батыр. О том, как американцы держат государство от себя на расстоянии, а также о роли Вашингтона в повседневной жизни страны и и «языковом вопросе» за океаном — в материале автора «БИЗНЕС Online». 

«ЧТО ТАКОЕ ФЕДЕРАЛИЗМ В НАШЕЙ СТРАНЕ? ЭТО БОРЬБА С МОСКВОЙ»

Языковые баталии в Татарстане проходят на фоне 25-летнего юбилея Конституции РТ. В определенном смысле именно это событие можно считать отправной точкой рождения федерализма в современной России, конституция которой была принята, как известно, годом позже. В разгоревшихся дискуссиях на тему преподавания татарского в школе многие из нас выражают обеспокоенность не только будущим татарской нации, но и судьбой федеративных отношений в стране. Оправданно ли мы называем наше государство Российской Федерацией? Или уже пора подыскивать ему новое название, что-то вроде Российская Унитарность? В США среди прочего я искал ответ и на языковой вопрос в контексте того, как он соотносится с федеративным устройством государства.

Для начала надо понять главное: федерализм в России и США диаметрально противоположны по своему внутреннему содержанию. У нас он построен на слове «дайте!», у них на слове — «не мешайте!». Это два совершенно разновекторных полюса мировосприятия.

Что такое федерализм в нашей стране? Это в некотором смысле «борьба» с Москвой. В самом деле, все 25 лет новейшей демократии мы только и занимались перетягиванием каната с федеральным центром: по поводу оставляемых в республике денег, графической основы используемого шрифта, наименования должности руководителя региона и вот теперь по поводу преподавания татарского языка в школе. Мы гордились тем, что продемонстрировали свою политическую субъектнось, заключив с Москвой договор о разграничении полномочий. И сильно расстроились, когда этот договор продлевать с нами не стали. У нас все завязано на Москве. По большому счету, именно там решается судьба регионов. И наш федерализм заключается в том, чтобы убедить федеральных политиков и чиновников принимать такие решения, которые бы учитывали хотя бы чуть-чуть и региональные интересы.

Во многом это обусловлено историей нашей страны, которая всегда формировалась вокруг центра. Кого-то присоединяли силой, какие-то территории прирастали по доброй воле. К слову, нервозно-неоправданная подозрительность Москвы в отношении «сепаратизма» регионов, стоит им лишь начать отстаивать свои национальные интересы, является ничем иным, как отголоском исторической вины, связанной с их завоеванием. Как бы там ни было, в результате сформировалась фундаментальная парадигма нашего внутриполитического устройства, которое при всех формах правления всегда выстраивается по одной схеме: вдоль меридианных линий центр — периферия. У американцев совершенно иная логика национальной истории. США создавались в чистом поле государственности. На американский континент приехали колонизаторы и начали обустраивать свою жизнь с нуля. Затем они решили отделиться от метрополии и создать свое собственное государство. Так и появились Соединенные Штаты. Здесь начальной точкой отсчета выступают штаты, то есть не некий единый центр, а целое множество территорий. Другими словами, США создавались снизу.

Поэтому в США абсолютно иная матрица федерализма. Там нет такого центра, как Москва. Даже близко. А как же Вашингтон? Это совершенно другое. Вашингтон — словно ООН, некая точка сборки равноправных субъектов политики. Он и создавался как нейтральная территория. Предполагалось, что политики будут находиться в нем только на время своего срока службы. Поэтому округ Колумбия, который был создан под американскую столицу, изначально не имел ни представителей в конгрессе США, ни право голоса при выборе президента страны. В самом деле, было бы странно давать аппарату ООН голос при решении международных вопросов. ООН — это просто площадка, где встречаются большие дяди и не более того. Вашингтон — примерно то же самое.

«В СИЛУ ЭТОГО МЕНТАЛИТЕТА ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЦЕНТР В США НЕ СЛИШКОМ УЖ И ВОЛЕН РЕШАТЬ СУДЬБУ АМЕРИКАНСКИХ РЕГИОНОВ»

Когда вы находитесь в США, вы повсеместно чувствуете, как ток общественной жизни течет снизу вверх, «от корней травы», как говорят, сами американцы. Это сложно передать словами, но образ самоуверенного американца, закинувшего свои ноги на стол (правда, при нас никто так не делал), который мы часто видим в кино, мог бы стать неплохой иллюстрацией к сказанному. В США очень многие ощущают себя именно так: людьми, которые ни от кого не зависят и сами решают свою судьбу.

Есть теория, согласно которой, подобный менталитет был во многом сформирован под влиянием права на ношение оружия. Кольт в руке позволяет любому застолбить свое жизненное пространство и послать всех остальных куда подальше. Вот почему американцы так болезненно реагируют на любые посягательства отнять у них это право. Для них оружие — как для нас язык. Не будет татарского языка, считаем мы, — не будет и нации. Не будет права на ношение оружия и возможности послать любого, куда подальше, полагают многие в США, — не будет и американцев.

Все это лежит в геноме американского федерализма. Американцы шлют куда подальше и свое собственное федеральное правительство. «Мы не доверяем нашему правительству. Точка», — сказал нам на встрече Имад Хамад из американского совета по правам человека. И это неудивительно: США преимущественно создавали люди, бежавшие от репрессивных систем у себя на родине. Поэтому создав свое собственное государство, американцы предпочитают держать его от себя на расстоянии. Эту мысль прекрасно иллюстрирует один анекдот, в котором рассказывается, как американец летел в самолете вместе с европейцем. Пролетая над Англией, европеец восклицает: «Мы летим над Великобританией, владычицей морей. В ней правит Королева». «Имел я вашу королеву», — бросает американец. «Мы пролетаем над Францией, родиной великой революции и Первого Консула!» — продолжает европеец. «Имел я  вашего консула», — реагирует американец. «Мы пролетаем над Ватиканом, резиденцией Папы Римского», — говорит европеец. «Имел я вашего Папу», — снова твердит свое американец. «Ах так! — не выдерживает европеец. — Тогда я имел вашего президента!» «И что с того?» — спокойно отвечает американец. — Я имею его по три раза в день». «Правительство работает на нас, а не мы на правительство», — выразил примерно ту же мысль один из профессоров на лекции, прочитанной нам в Библиотеке конгресса США.

В силу этого менталитета федеральный центр в США не слишком уж и волен решать судьбу американских регионов. Они сами принимают законы, которые посчитают нужными. Это приводит просто к невообразимой многоголосице практически во всем. Так, например, в Мичигане, где мы жили, максимальная скорость движения на трассе 70–75 миль в час, в Огайо — 65. А в Монтане вообще нет ограничения скорости на некоторых участках дороги. Так решили сами штаты без каких бы то ни было указок сверху. Другой пример. В разных штатах действуют разные строительные стандарты. Штатам самим виднее, какие требования к зданиям нужно принимать во Флориде, где болотистая местность, а какие в Калифорнии, расположенной в зоне сейсмической активности. То же самое и с регулированием профессий. Свои требования у разных штатов есть не только к юристам, учителям, бухгалтерам, но даже к сантехникам, парикмахерам и переводчикам. По этой причине представители многих профессий не могут работать в соседних штатах. Им для получения местной лицензии требуется подтвердить свою профессиональную  пригодность в соответствии с теми нормативами, которые существуют в другом штате. Даже переводчики пересдают экзамены, если у штатов нет соглашения о взаимном признании профессиональных стандартов. И таких примеров можно привести огромное множество.

Я спрашиваю у американцев: «А в чем тогда роль федерального правительства? Зачем оно вообще вам нужно?» «Прежде всего для трех вещей, — отвечают они, — для обеспечения обороны страны, организации правоохранительной системы и регулирования денежной массы».  «А насколько для штатов обязательно следовать решениям федерального центра?» — снова спрашивает ваш покорный слуга. И, оказывается, тут все зависит от многих факторов. Федеральное правительство, например, запретило в США легкие наркотики. Однако примерно половина штатов разрешило их использовать в медицинских целях, а где-то и как средство для расслабления. На федеральном уровне были разрешены аборты. Но некоторые штаты ограничивают эту практику, хотя полностью ее запретить и не решаются. И никто против них не насылает в связи с этим прокурорские проверки. Логика здесь следующая. Если вопрос не принципиальный, федеральное правительство может закрывать глаза на иную позицию штата. Многое зависит от генерального прокурора: он решает, стоит ли проявлять настойчивость или нет в доведении до конца федерального решения на местах. Так, когда в США на национальном уровне была отменена сегрегация в школах, некоторые южные штаты отказались подчиниться. Тогда в своевольные штаты была отправлена национальная гвардия. Устранение расовой сегрегации в отличие от легких наркотиков оказалось вопросом куда более принципиальным.

«ОРИЕНТАЦИЯ НА ПОТРЕБИТЕЛЯ В США НЕ ПЕРЕТЕКАЕТ В СООТВЕТСТВУЮЩИЕ НОРМЫ ОБРАЗОВАНИЯ»

Мы спрашиваем: «А как вся эта политическая конфигурация отражается на языковом вопросе?» «В США, за исключением нескольких штатов, нет официального языка, — отвечают нам, — поэтому все услуги, в том числе государственные, предоставляются на том языке, на котором говорит их потребитель». В США есть понятие языковой карты, которая отражает распространение разных языков на территории. Этой картой руководствуются как государственные, так и частные учреждения. Например, в Мичигане после английского самый распространенный — арабский (спасибо Генри Форду, который массово завозил в штат рабочих для своих заводов из арабских стран). Немало и других языков. Поэтому для учреждений Мичигана распространять информацию на пяти-шести языках — вполне стандартная ситуация. В некоторых школах это делают на 12 языках. А перечень прав человека, который подозреваемому зачитывают при задержании, в Мичигане официально переведен аж на 30 языков. «А что будет, если человек упрется и захочет, чтобы с ним разговаривали на языке, который даже не отражен в языковой карте региона, например, на татарском?» — спрашиваю я у нашего переводчика. «В моей практике был случай, когда задержанный хотел разговаривать только через украинского переводчика. Вопрос был решен». «Для таких случаев существуют специальные службы, — добавляет она, — например Language Line Services, который по телефону или в письменном виде предоставляет перевод  на 300 языках».

Необходимость предоставлять клиентам услуги на их языке, накладываясь на малоразборчивость многих американцев в языковом вопросе, порождает много комичных случаев. Один из них нам рассказала руководитель проекта «Мосты» арабка по происхождению Сухейла Амен, предки которой живут в США уже 150 лет и для которой английский намного более родной, чем арабский. Однажды она оказалась в одном из американских провинциальных городков, где зашла в местный магазин. Кассир, увидев женщину в хиджабе, решила, что Амина не говорит по-английски и, сказав ей «Одну минуточку», спешно удалилась, как выяснилось позднее, в поисках переводчика. Через некоторое время она привела уборщицу, бывшую родом из Афганистана и говорившую на пушту. Другими словами, для многих американцев существует только два языка: английский и неанглийский. Ну как тут не вспомнить Михаила Задорнова?

Впрочем, ориентация на потребителя в США не перетекает в соответствующие нормы образования. Да, информацию родителям в школах предоставляют на многих языках, однако само обучение ведется только на английском. «У нас в Диарбоне, — говорит Имад Хамад, — в одной школе из 1200 учеников 1100 арабов. И все они обучаются на английском». Иногда школы предоставляют ученикам на занятиях переводчика, нередко берут на работу двуязычных учителей, могут и рабочие тетради сделать на родном для учеников языке. Однако национального обучения, за которое борются  татарские активисты в Татарстане, как такового нет. Во многом это связано с позицией самих родителей, которые хотят, чтобы их дети благополучно интегрировались в американское общество и смогли сделать успешную карьеру. Национальные языки могут изучаться в школе как иностранные, им обучают в диаспоральных организациях, но в школах обучение на них не ведут.

Что интересно, языковой либерализм отражается в так называемом принципе инклюзивности. Он означает, что в языке разрешено все, что не запрещено. «Английский язык, — сказал нам один из лекторов в Библиотеке конгресса США, — это не стандарт, а губка». Другими словами, он активно впитывает в себя влияние многочисленных народов, приехавших в США со всего света. В результате повсеместно возникает английский язык с бесчисленным множеством вариаций. Но никто сверху не вмешивается в данный процесс. Поэтому для того, чтобы упорядочить возникающую разноголосицу, различные издания устанавливают сами для себя стандарты языка, которыми и руководствуются в работе. И снова принцип «от корней травы» в действии.

«В МИЧИГАНЕ МЫ УВИДЕЛИ ДВА ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ МИРА»

У жизни «от корней травы» есть и темная сторона. Вам предоставлены только возможности. Но наличие прав не означает, что они автоматически будут реализованы. За это надо будет еще побороться. В США никто ничего не приносит на блюдечке. Во время встречи с помощником сенатора от Мичигана Джеймсом Джексоном я задаю ему дежурный вопрос о границах светскости: «В штате Юта мормоны смогли добиться права на заключение полигамных браков. Учитывая, что в вашем штате проживает много мусульман, разрешается ли им в соответствии с их религиозными убеждениями создавать подобные семьи?» «Нет», — коротко отвечает он. «А не кажется ли вам, что „навязывая“ всем челнам общества исключительно прохристианскую модель семьи, вы тем самым противоречите первой поправке Конституции США, обусловливающей отделение государства от религиозных принципов?» — снова уточняю я. «Да, противоречим», — ничуть не смущаясь, отвечает он. И в этом честном ответе вся суть принципа «от корней травы». Политика абсолютно не беспокоит данная ситуация лишь потому, что его избиратели не ставят перед никаких соответствующих задач. А без их социального запроса он ничего предпринимать не будет.

У нас же все по-другому. Возьмем, к примеру, проблему с хиджабами в школах. Как она возникла? Некоторые жители Ставрополья испытывали фобии к мусульманкам в платках. Они выразили свою обеспокоенность перед президентом страны. Однако вместо того что разобраться с этим вопросом на местном уровне, причем самим жителям Ставрополья, было принято решение, затрагивающее абсолютно все регионы России, в том числе и Мордовию, где у учениц и даже учителей, исповедующих ислам и преподающих в полностью татарских (читай: мусульманских) селах, появились огромные проблемы. На мой взгляд, абсолютно абсурдная ситуация. Мир вверх дном: от вершин к корням.

Впрочем, в США есть немало людей, кто бы хотел, чтобы их жизнь была организована по такому же принципу. Ведь в Америке любой, кто не умеет бороться за свои права и интересы, скатывается на обочину жизни. В Мичигане мы увидели два параллельных мира: мир белых и мир черных, которые мало пересекаются между собой. Да, афроамериканцам в свое время формально дали свободу и равноправие. Но они, бывшие рабы, не всегда знают, как бороться за свои права. У них в культуре по понятным причинам не было таких традиций, нет и соответствующего менталитета и стратегий действий. Поэтому многие из них влачат просто жалкое существование даже по российским меркам. Не знаешь, как обустроиться в жизни? Это твои проблемы. И никто в патерналистском духе за тебя действовать не будет. Впрочем, наверное, правильнее считать это не столько темной составляющей жизни в США, сколько оборотной стороной свободы.

Очень бы хотелось, чтобы мы не повторили судьбу этих людей и в языковом вопросе смогли бы отстоять свои законные права. В конце концов, несмотря на существующие исторические традиции, нам самим решать, как прожить свою жизнь: от корней травы или от вершин к корням.

Рустам БАТЫР.
«БИЗНЕС Online».


КОНТЕКСТ:

«Вашингтон – самый эфиопский город на планете»

Просмотров: 695

Комментирование запрещено