Символы Рафаэля Хакимова: Волга-матушка, выбор между барсом и зилантом и революционная репетиция

Язык символов

Мифологичный взгляд на мир — это созерцание внешнего мира через символические формы. Нас окружают символы. Порой мы их не замечаем, не задумываемся об их смысле. Они вошли в плоть и кровь. Почему герб Казани дракон? И что он означает? Как имя города связано с казаном? Что символизирует «Белый барс»?

Сколько было сломано копий при принятии герба Татарстана. От Зиланта отказались из-за плохо сделанного рисунка. Он стал гербом Казани уже в другом исполнении. Сколько страсти проявили депутаты, обсуждая образы «Зиланта» и «Барса». Значит, они задевают какие-то струны.

Эти персонажи связаны с архетипами: дракон — хранитель вод, казан — сакральный сосуд для приготовленная жертвенного барана, барс — тотем племени барсилов. Есть символы относительно молодые, как башня Сююмбике. Сторожевая «русская» башня стала татарским символом. На этом месте раньше стояла мечеть с минаретом. Видимо, там Сююмбике проводила время в молитвах. В советское время у ханских могил молились старушки.

Идель всегда символизировала родину. Идегей в одноименном эпосе обращается к Идель со словами:

«Здравствуй, Идиль, Отчизна-Дом!
Мир да будет в Доме родном!».

Прежде чем стать символом Родины, Идель была просто рекой-кормилицей. Однако она полна и демонических сил. «Царь Иван Васильевич при походе на Казань в 1552 году за буйство и волнение во время переправы его войск приказал высечь Волгу, после чего она присмирела». Вода — архетип, соединяющий «божественное» и «демоническое».

Волга как символ была сильным мотивом во все времена. Ногайский мирза Арсланов писал Ивану IV: «Волга нам матерью учинилась, а лес нам отцом учинился». Со временем восприятие Волги поднимается от архаического, сакрального, родительского начала до осознания реки как Родины. В народе говорят: «Ил көче — Идел көче» («Сила страны — сила Волги»).

«Волга-матушка» калька с татарского «Ана Идел», русские пришли на уже сложившуюся мифологическую почву. «Великая русская река Волга» — позднее понятие. Вообще-то, Волга — символ для всех, кто живет на ее берегах.

Символ — это не просто знак, указывающий на вещь, он связан с восприятием скрытого смысла. Символ есть образ архетипа, посредник между сознательным и бессознательным, между явным и скрытым. Архетипы живут с нами изначально, с детства, они связаны с природой, или важными образами героев, святых, мучеников. Язык символов обращается не только к мышлению, но также включает сверхчувственное, бессознательное, метафизическое, сверхъестественное. Символы обращаются не к прямому смыслу вещей, они добавляют переносный смысл. «Я называю символом всякую структуру значения, где один смысл — прямой, первичный, буквальный — означает одновременно и другой смысл — косвенный, вторичный, иносказательный, — который может быть понят лишь через первый» (П. Рикер). В отличие от знака, указывающего на вещи, символ отсылает к другому смыслу, он — смысл смысла.

Значение символа зависит не от свойств предмета, а от его реальной пользы для человека. Важно то, что значит символ для людей «здесь и сейчас». Символ несет в себе заряд действия с определенной интенсивностью. Человек не может иметь дело с хаосом. Он должен понимать происходящее, ибо больше всего опасается встречи с нерешаемой проблемой. В трудную минуту человек ориентируется на готовую модель поведения. В этом ему помогают символы и ритуалы.

Сегодня ритуалы и церемонии сохранились в отдельных случаях, как свадьба или похороны. В остальном их заменили протоколы, уставы, нормы поведения.

Изначально всякое занятие было ритуальным. Основные моменты жизни человека — рождение, инициация, женитьба, посвящение в сан, принятие в какое-либо общество, пиршество, похороны — сопровождались ритуалами. В такой же степени важно было человеку ведение хозяйства, а потому охота, земледелие, ремесла, война, торговля и т. д. сопровождались ритуалами. Это помогало направить действия людей, гармонизировать души, создать общественное равновесие, для чего призывали высшие силы. Сегодня ритуалы сохранились в виде простых обычаев, их магическая основа утеряна и им следуют, просто потому что им следуют. В ритуалах и молитвах просят у высших сил содействия, за что приносят подношения. Договариваться с высшими силами настолько свойственно человеку, что никакой рационализм не ослабит его стремление искать поддержку неведомых сил, как бы они не назывались, пусть даже законом больших чисел.

Человек живет в символическом мире и может общаться с другими только с помощью стабильных общих знаков, находящихся вне индивидуальных психических состояний. Обычно мы индивида называем «человек разумный», однако «разум — очень неадекватный термин для всеохватывающего обозначения форм человеческой культурной жизни во всем ее богатстве и разнообразии. Но все эти формы суть символические формы. Вместо того, чтобы определять человека как animal rationale, мы должны, следовательно, определить его как animal symbolicum. Именно так мы сможем обозначить его специфическое отличие, а тем самым и понять новый путь, открытый человеку — путь цивилизации» (Э. Кассирер). Язык символов опирается на коллективный опыт.

Общество нуждается в символах, благодаря которым выстраивается иерархия ценностей. Усложнение общества сопровождается повышением значения символов, помогающих человеку найти свое место. При всей сложности жизни мы имеем ограниченное количество сценариев поведения человека. Гете насчитал лишь тридцать шесть трагедийных ситуаций. Шиллер безуспешно пытался увеличить число сюжетов. Если добавить к этому комедии и драмы, то выйдет не более 40 вариантов человеческих судеб. Со временем их больше не становится, персонажи выступают в тех же ролях, но с новыми именами. Наша жизнь гораздо традиционнее, чем кажется. Мы недалеко ушли от мифов. Древние мифы навязывают свой образец, и мы оказываемся в плену прошлых символов. Не важно в какой форме это выражено — роман, опера, картина, скульптура, мультфильм, блокбастер о супергерое или о ханском золоте. Бренды новые, а сюжеты старые как мир.

Погоня за истиной

Мифологическое мышление резко отличается от научного, но сама жизнь их соединяет, и ученый оказывается в сложной ситуации выбора критерия оценки истинности полученных результатов. Кажется очевидным преимущество научного критерия перед мифологическим, т. е. явно фантастическим взглядом. Однако в науке бытие препарируется. Большинство научных дисциплин аналитические. Кто-то изучает социальные слои, другие — религию, третьи — культуру. Историки привносят динамику событий, социологи занимаются застывшими структурами. Специалисты по одной теме плохо представляют суть смежных дисциплин.

Истина в общественных науках не то же самое, что в естественных, где можно проводить эксперименты, использовать количественные методы. Социальная жизнь меняется ежесекундно, историю не повторишь, не втиснешь в эксперимент. Толкование истины зависит от характера жизнедеятельности и существующей культуры. Мерло-Понти подчеркивал значение в жизни того, что происходит в конкретной ситуации: «Поскольку мы, находясь внутри истины и не имея возможности выбраться из нее наружу, имеем некоторое представление об истине, все, что я могу сделать, — это определить истину в рамках данной си­туации». Мы знаем учение Коперника, но в жизни проще думать, что Солнце вращается вокруг Земли. Поэтому для нас Солнце утром встает, а вечером заходит. Этого достаточно для успешной деятельности.

Человек использует схему какого-то стандартного времени, принятого в данном обществе. Это время может быть привязано к астрономическим часам или же непосредственно связано с дойкой коров. Месяцы могут быть связаны с новолунием или же наступлением засухи и сезоном дождей, а значит перекочевкой стада на другое пастбище. Время оказывается соотнесенным с интересами и действиями других людей в рамках общего хозяйства или государственных стандартов. Человек исходит из того, что схема стандартного вре­мени — это целиком и полностью публичное дело, своего рода «одни большие часы, одинаковые для всех». Если теоретика интересуют действительные факты жизни людей, то он должен описывать события в системе координат, в которых человек живет в конкретном обществе, в конкретную эпоху, что позволит увидеть реальные причинно-следственные отношения.

Сказанное о времени можно отнести и к другим понятиям, например, пространству. Геодезистам удобнее думать в рамках геометрии Эвклида, а не более общей теории Лобачевского или Римана. Даже в рамках эвклидовой геометрии человек не воспринимают точку как бесконечно малое, а пространство как однородное. Здесь нельзя винить человека за его необразованность или нежелание знать истину, его восприятие окружения основано на том, что он видит и чувствует, а наше восприятие не знает понятия бесконечного, оно изначально привязано к определенной дискретной пространственной области. Он живет миром своих представлений и руководствуется здравым смыслом.

Истинный путь, объективные обстоятельства, единственно возможное решение и т. д. — понятия внутренне противоречивые. Выражение «объективный путь» — некое оправдание субъективных решений. В жизни всегда существует альтернатива. Упущенные возможности часто трактуют как неготовность общества к решению социальных проблем. Революцию 1905 года можно объявить упущенной возможностью для царского режима, поскольку можно было инициировать переход к конституционной монархии, но ведь Николай II был недалеким и слабовольным, а Распутин, манипулировавший царской семьей, — просто негодяем. Для революционеров же 1905 год стал репетицией. Именно в 1905 году социал-демократы поняли бесперспективность компромиссов. 1905 год придал радикализм настроениям перед Революцией 1917 года.

Нет никакого внешнего закона. Есть обстоятельства и воля субъектов. Воля при своей реализации натыкается на пассивную инерцию природы и общества. Из этого складывается событие. Истиной становится ситуация, как равнодействующая между активной волей и пассивной «природой» вещей — материальных и общественных. Случившиеся исторические события становятся истиной. Попытки повернуть историю вспять, как-то реставрация после Великой Французской революции или гражданская война в Советской России — всего лишь часть Революции, которую надо понимать не как одномоментный акт, а как событие, имеющее длительность. Это борьба разнонаправленных политических сил. Истина в общественных науках представляет собой путь, случайно или осознанно выбранный из множества возможностей.

Просмотров: 850