«Мне говорили: «Не надо спасать Ильгама Шакирова, он обреченный человек»

«Группа риска», путевки от молодого бизнесмена Шайхразиева, любимый «Доширак»: первое интервью ангела-хранителя «соловья татарского народа»

На прошлой неделе в мечети Аль-Марджани вновь вспоминали Ильгама Шакирова, на 40-й день с его похорон здесь собрались известные артисты и общественные деятели, чтобы обменяться воспоминаниями о великом певце. Среди гостей был и Ильхам Хазеев, главный помощник Шакирова последние четверть века, ставший самым близким человеком для легенды национального искусства. Свое первое большое интервью Хазеев, получивший недавно от минкульта РТ нагрудный знак «За достижения в культуре», дал «БИЗНЕС Online».

«АБЗЫЙ — Я ТАК ЕГО ВСЕГДА НАЗЫВАЛ — БЫЛ СЧАСТЛИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»

— Ильхам, вас знают и уважают практически все звезды татарской эстрады, хотя вы не певец, не композитор, не продюсер. Но ни для кого не секрет, что последние  четверть века вы были самым близким человеком для Ильгама Шакирова. Кто-то даже рассказывает, что вы его близкий родственник, но об этом предпочитаете не говорить…

— Нет, абсолютно не так, я не был его родственником. Мы познакомились с Ильгамом-абыем в середине 80-х годов прошлого века, но уже тогда я заметил, что Шакиров нуждается в постороннем  внимании…

— Почему?

— Есть творческие люди, которые входят, я это так назову, в «группу риска», мы прекрасно знаем, о ком может идти речь. Возьмем российскую эстраду — недавно ушедшие в мир иной Крис Кельми, Евгений Осин, а у татар был Тагир Якупов и другие. Я был знаком с Якуповым, мы несколько раз общались, но уже тогда ощущалось, что у Тагира-абыя исчерпывается ресурс… Через несколько лет умер, в возрасте 53 лет. Естественно, смерть публичных людей в столь раннем возрасте — это шок для всех, но в данном случае и ожидаемый факт.

У Ильгама-абыя был тоже такой трагический период в жизни, когда он не понимал, что происходит с ним и что происходит вокруг него. Но мы нашли правильный путь для восстановления его здоровья и возвращения на сцену. И еще такой важный момент: если бы родственники ухаживали за ним, то тут не было бы чувства ответственности за него как  человека. Никто не будет упрекать члена семьи  за то, что находился рядом и не смог помочь и спасти. А вот если беда случилась с Ильгамом-абыем, то все бы упрекали меня: «Ильхам, почему ты не смог уберечь Шакирова!» Хотя я Ильгаму-абыю юридически абсолютно никто.

Вы знаете, у певца сценическая жизнь — это два-три часа в сутки максимум, я об этом все время говорю, а остальное время артист — такой же, как и мы, гражданин, который нуждается в правильной организации труда и отдыха. В последние десятилетия Шакиров жил в рамках жесткой дисциплины, но при ней не попиралась его свобода. Для него это стало привычным, и он был этим очень даже доволен.

— Но этим обычно занимаются родственники…

— Любят говорить, что Ильгам-абый был одинок, но это не так  априори! Он жил в крепкой семье, в которой играл важную роль, он был в приоритете. Что ему удобно сегодня делать — так мы всё и планировали, мы подстраивались под его планы. Его быт, прогулки, питание, творческая жизнь… Абзый — я так его всегда называл — был счастливым человеком. Как поется у Лепса: «Был счастливый, как никто». Главным для него было уснуть и бодрым проснуться утром, а остальной режим дня был разложен по полкам.

Публичные люди ни в коем случае не должны уходить до 60 лет, естественно, это не относится к неизлечимым заболеваниям или трагическим случайностям. Люди, входящие в группу риска, обязательно нуждаются в опеке другого лица. Они сами не могут выйти из проблем, будь то депрессия, алкоголизм или наркомания.

— Может, все дело в тонкой душевной конструкции у людей из мира искусства?

— Чувственность тут ни при чем, Ильгам-абый ведь был жестким, несгибаемым  человеком по характеру.

«ЗА ПОСЛЕДНИЕ 20 ЛЕТ Я НЕ ОСТАВЛЯЛ ЕГО ОДНОГО В ОБЩЕЙ СЛОЖНОСТИ ДАЖЕ НА 20 ДНЕЙ»

— Кстати, как Шакиров сам принял то, что его опекают?

— Вопрос, конечно, интересный. Тут была настолько тонкая грань кнута и пряника, ухаживать за ним было непростым делом… Образно говоря, абзый мог назвать белую стену черной, и мне приходилось убеждать его в том, что она белая. Может, для кого-то он был несносным человеком, не знаю, но в тяжелое для него время я сказал ему только одно предложение: «Абзый, не волнуйся, у тебя будет все хорошо». Что важно, он полностью доверился мне и впоследствии мы стали друг для друга опорой. Как мы его оберегали, точно так же он оберегал мою семью, потому что четко понимал — его счастье зависит от моих успехов.

Для моих детей Шакиров был лучшим бабаем. Они от родных бабушек и дедушек не видели такого внимания, какое им оказывал Ильгам-абый. Посудите сами: 77-летний Шакиров, взяв двух детей за ручки, шел с ними в «Детский мир» и, обладая великолепным вкусом, покупал им одежду. Мою, тогда 8-летнюю, дочь Чулпан сажал сверху на фортепиано, аккомпанируя себе, исполнял множество раз песню «Чулпан». Лет 10–12 назад мы ездили на гастроли в Сибирь, и там он приучился есть «Доширак», это был для него целый ритуал: он крошил туда лук, чеснок, специи, заливая в узбекскую пиалу. Мои дети прознали об этом, часто рвались к нему в гости, и бабай их с огромным удовольствием и наслаждением обслуживал. Таких примеров множество. Вот сейчас вспоминаются только такие приятные моменты жизни.

— И все-таки Ильгам-абый не страдал, что не создал свою семью?

— Но мы стали его семьей. Вы знаете, иногда мне кажется, что мой труд по отношению к этому великому человеку, возможно, не имеет аналогов. За последние 20 лет я не оставлял его одного в общей сложности даже на 20 дней. Вспоминаются 80-е годы, богемный образ жизни, гулянки… У меня у самого были тогда схожие проблемы, но я сумел их победить. Когда начал наводить порядок, сокращать общение певца с теми, кто отрицательно на него влиял, им это не нравилось, естественно. Они мне говорили тогда: «Ильхам, не надо спасать Ильгама Шакирова, он обреченный человек, ты его вытащишь, но сам можешь утонуть во всем этом,  и тебе никто не поможет, потому что ты ему никто». Я до сих пор задумываюсь над этими словами. Если хочешь кого-то сделать счастливым, нужно поделиться своим счастьем и личной жизнью.

— Говорят, что Ильгам-абый был очень начитанным человеком, подлинным интеллектуалом.

— Да, он в свое время выписывал огромное количество газет, журналов. С появлением интернет-изданий все интересующие его новости узнавал из вашей газеты. Считал, что «БИЗНЕС Online» — самая объективная, оперативная газета, хотя с некоторыми моментами и не соглашался, потому что всегда имел свое мнение. А когда Ильгаму-абыю стало тяжело следить за информацией, важные материалы он узнавал из моих уст. Абзый был очень начитанным человеком, эрудированным, имел энциклопедические знания. Только в последние годы у него начались серьезные проблемы с памятью.

Болезнь Альцгеймера — очень коварная, с ней можно бороться, но невозможно победить. Примеры тому — смерть от этой болезни сильных мира сего: Рональда Рейгана, Маргарет Тэтчер. Медицина отводит человеку с этим заболеванием около 10 лет жизни. Было сделано все возможное и невозможное, чтобы продлить ему жизнь, но, к сожалению, это как онкология мозга…

«…ОСТАВЛЯЛ ЗАПИСКУ С ЗАДАНИЕМ, ГДЕ БЫЛО НАПИСАНО А1 И А2»

— Вы приложили максимум усилий для того, чтобы Шакиров был с нами как можно дольше. Если бы такое внимание уделялось другим большим артистам, ушедшим в мир иной…

— Да, это так. Приведу маленький, но большой по значению пример. Ильгаму-абыю десятки лет назад делали операцию на оба глаза, у него была катаракта. Мы тогда давали большие концерты в Уфе, других городах, там местные бизнесмены мне говорили: «Ильхам, не волнуйся, мы выкупим целый этаж в глазной клинике Федорова в Чебоксарах (тогда сам известный офтальмолог был еще жив) или, если хочешь, положим его в клинику Мулдашева в Уфе…» Мы ждали, ждали — не дождались.

В результате я взял его под ручки, и мы пешком пошли в Казани на улицу Бутлерова в офтальмологическую больницу. Тогда это было почти что разрушенное здание, но с великолепными врачами, там сделали операцию на один глаз, а на следующий год — на другой. Нас предупредили, что нужно беречься, месяц нельзя петь, чтобы не было давления на глаза. И мы не занимались творчеством три месяца, чтобы полностью восстановить здоровье. К сожалению, как я считаю, близкие некоторых — сейчас уже покойных — артистов, которые перенесли тяжелые заболевания, вплоть до инсульта, в свое время пренебрегали рекомендациями врачей. Погоню за материальным благополучием они ставили выше, чем здоровье близкого человека. Другого объяснения этому нет…

— Но Ильгам-абый ведь понимал, что помимо заботы о нем у вас есть и своя семья.

— Когда умерла моя мама, я поехал на похороны один, оставив жену с Ильгамом-абыем, чтобы она присмотрела за ним. В тот же день после похорон вернулся в Казань к нему. Возможно, о смерти матери я рассказывал как-то эмоционально. Он посмотрел на меня и сказал: «Ты заплачь еще…» Такой был железный человек — я ни разу не видел, чтобы Ильгам-абый прослезился, у нас было табу на  такие слова, как «некролог», «смерть», «музей», «медицина».

— Опишите ваш обычный день в компании Ильгама Шакирова.

— Последние пять-шесть лет я ни разу не ночевал у себя дома. А до его болезни уходил вечером, когда абзый уснет, потом утром уже приходил. Мы с ним были тезки, он так и называл сначала меня по-татарски — «адаш», оставлял записку с заданием, где было написано «А1» и «А2». Он —  А1, я — А2. Потом стал меня называть «энекәш» («братишка»), а уже ближе к концу жизни — «үскәнем» (ласкательное обращение к младшим — прим. ред.). Мне 54 года — ну какой я «үскәнем»… Но мне было приятно это слышать.

Сам Шакиров хвастался перед артистами Камаловского театра (помню, там был Равиль Шарафиев и другие): «Я, парни, даже цены на хлеб не знаю», — хотя представление о  деньгах он имел. Помню, как-то раз я зашел с ним в «Бэхетле», и он поразился там ценам, сказав: «„Бәхетлегә“ керсәң үзеңне бәхетсез икәнлеген сизәсең». То есть: «Если зайдешь в „Бэхетле“ (тат. „счастливый“ — прим. ред.) ощущаешь себя несчастным».

Он пел до 80 лет и хорошо понимал, что певец должен быть как спортсмен — всегда в форме. Это дисциплинировало его…

— Как отдыхал Ильгам-абый?

— Каждый год в сентябре мы ездили в Крым отдыхать. Ему необходимо было дышать морским воздухом. Ильгам-абый хорошо плавал, я даже боялся заплывать за ним, у него было отличное дыхание, далеко заплывал, потом часами лежал в море. Хочу отметить один интересный момент. Более 15 лет тому назад к нам в гости зашел молодой человек, представился — Шайхразиев Василь Гаязович, предприниматель из Набережных Челнов. Он выразил признательность Ильгаму-абыю и подарил путевку на Черноморское побережье. Абзый всегда с благодарностью и теплотой относился к  этому человеку.

«ОН МОГ СПОКОЙНО ОСТАТЬСЯ ЗА РУБЕЖОМ, БЫЛ БЫ ТАМ ВОСТРЕБОВАН»

— Певец Фердинанд Салахов в интервью «БИЗНЕС Online» рассказывал о том, что в советские годы слышал от Шакирова о Гаязе Исхаки — человеке, имя которого было под запретом. Значит, Ильгам-абый интересовался национальной историей, был осведомлен о том, что скрывалось…

— Естественно, он в те годы знал о произведениях  Гаяза Исхаки, на его полке был труд Олжаса Сулейманова «Аз и Я», книги Солженицына. Ильгам-абый был очень прогрессивным человеком. Он был настоящим патриотом своего народа, вместе с тем и убежденным интернационалистом. За 30 с лишним лет общения с ним я ни разу не слышал, чтобы он плохо отзывался о какой-либо нации. Его любимыми артистами были Михаил Светин, Лия Ахеджакова, у него были все пластинки Аркадия Райкина. Он любил цитировать одну фразу из выступлений Райкина: «Все из-за вина, но тут, конечно, и наша вина, вовремя не предупредили, не провели беседу». Диски Тома Джонса, «Битлз», множество книг — все это у него было. Даже была такая привычка: прочтет книгу и ставит ее под стул, а там произведения Достоевского, Чехова, Разиля Валеева, Айдара Халима…

— Говорят, очень переживал и за будущее татарской нации…

— Он об этом все время думал, говорил на своих концертах, делился своими мыслями со зрителями о религии. В его песнях была идея о нации, родном языке. Он выписывал огромное количество татарских, башкирских газет, «Роман-газету», «Литературную газету». Я сам окончил истфак КГУ, но всегда поражался его глубоким познаниям в истории.

— Кроме того, у него была возможность выезжать за границу, например в Финляндию, общаться с местной татарской диаспорой в этой стране, причем еще в 60-е годы.

— Да, но и особо общаться не давали, судя по всему: он рассказывал, как «ответственные товарищи» наблюдали за ним. Он мог спокойно остаться за рубежом, был бы там востребован, но нет — любил родину, народ. Ильгам-абый участвовал в жюри различных конкурсов. Когда смотрел телевизор, бывало, поражался выступлению некоторых артистов, нервничал, краснел, говорил мне: «Энекәш», — ну неправильно ведь поют, переживал за это.

«ЕСТЬ И ТАКОЕ ПОНЯТИЕ — «КРАСНОРЕЧИВЫЕ БОЛТУНЫ»

— Есть известное выражение — «бар җырчылар, бар җырлаучылар» (существуют певцы и те, кто поет). С «поющими» все ясно, а вот были ли такие исполнители, которых Ильгам-абый особо хвалил?

— Знаете, Ильгам-абый вообще был скуп на похвалу, но если хвалил, то находил такие слова, которые будешь помнить всю свою жизнь. Если вы спросите, с каким артистом он пошел бы в разведку, Шакиров назвал бы Габделфата Сафина — его он уважал как человека и как творческую личность. И это было взаимно. Но есть и такое понятие — «красноречивые болтуны», и таких тоже было достаточно. Некоторые певцы любят хвастаться, что их сам Шакиров вывел на сцену, но они даже не интересовались его судьбой.

— Согласны, что вместе с Шакировым ушла целая эпоха, а может, даже пласт татарской культуры?

— Я всегда видел в связке с Шакировым Альфию Авзалову — это одна эпоха, которая началась в середине XX века. Я убедился в этом где-то в 1989 году, когда организовал первый коммерческий концерт в Узбекистане, туда я повез Ильгама Шакирова, Рашида Сабирова, Зухру Шарифуллину, баяниста Азата Халимова, Ирека Галимова, Рустама Валеева. Кстати, Галимов и Валеев были его самыми любимыми баянистами — ныне, к сожалению, уже покойными. Мы проехали тогда весь Узбекистан, это был апогей творчества Ильгама-абыя. Вообще, тандем Ильгам Шакиров – Альфия Авзалова (а я их не разделяю) был символом той эпохи. Да, были сильные исполнители, я не принижаю их роли, но все они не «революционеры», какими были Ильгам-абый, Альфия-апа или Салават.

Все в жизни меняется, появляются новые тенденции, направления в музыке. Радик Юльякшин (Элвин Грей) — представитель новой эпохи. С ним лично я не знаком, но парень — молодец. Каждый из них выполнял свою миссию: тандем Шакиров–Авзалова объединял нацию, Салават дал новый импульс. А Юльякшин прививает любовь татаро-башкирской молодежи к родному языку, культуре. Через вашу газету я хочу выразить ему признательность: Радик во всех городах пропагандирует татаро-башкирскую песню. Гордость за наш народ.

— Молодежь, к сожалению, может, и не знает сейчас, кто такой Ильгам Шакиров…

— Это и неудивительно. Я в свое время работал учителем в школе, так там в учебнике было фото Ленина, но никто из детей его не узнал… Эпоха такая сейчас: если бы появился, например, Федор Шаляпин, то никого это не поразило бы, потому что он был актуален в свое время.

Но Ильгам Шакиров был непременно великим певцом — не легендарным, как это пишут в СМИ. Эти понятия даже никак не синонимы. Легендарных — огромное количество, однако никто из них не может назвать себя великим.

«ОН РАЗГОВАРИВАЛ С ТЕМИ, КОГО СЧИТАЛ ИНТЕРЕСНЫМ ДЛЯ СЕБЯ»

— Приходилось слышать от некоторых артистов, что их не пускали к Шакирову, не было к нему доступа. Насколько это правда?

—  Года четыре назад мы поменяли квартиру, новая расположена напротив Апанаевской мечети, в Старо-Татарской слободе. Туда я приглашал всех людей, которых абзый хотел видеть сам. Там за столом собирались его друзья, по четыре народных артиста: Асгар Шакиров, Равиль Шарафиев, Ренат Тазетдинов и он. Ренат Ибрагимов приходил, Римма Ибрагимова, порядка ста человек побывали у него в гостях. Все, кого он любил, имели возможность увидеться с ним. Разиль-абый Валеев постоянно навещал, ему особая благодарность. Это единственный преданный друг нашего абзыя. Ильгам-абый очень трепетно относился к нему, советовался с ним. И так случилось, что Разиль-абый стал последним, кто навестил Ильгама-абыя 15 января. Он долго стоял, зажав руку Ильгама-абыя, уже понимая, что больше они не увидятся.

— Только один настоящий друг?

— Ильгам-абый был очень закрытым человеком, с ним очень трудно было идти на контакт. Он разговаривал с теми, кого считал интересным для себя, сколько ему было нужно, по 10–15 минут не более. Я за 20 лет создал такие условия, что я вроде бы есть, но вроде бы меня и нет рядом с ним. Шакиров любил свободу. Даже когда приходили мои дочери, я чувствовал, когда он начинает уставать, и говорил им: «Все, дети, давайте идите домой».

— А какие у него были взаимоотношения с родственниками?

— С разными родственниками по-разному. У него были хорошие отношения с родным братом Кияметдином, его дети так же чутко относились к своему дяде.

— Ваша супруга Эльвира как воспринимала ваши взаимоотношения с Ильгамом-абыем? Как я понял, вы поженились, когда уже смотрели за Шакировым.

— С пониманием — я ей благодарен. Хотя 70–80 процентов внимания я уделял Ильгаму-абыю, а не семье. Эльвира все хлопоты на два дома взяла на себя.

— Что сейчас чувствуете, когда Шакирова уже нет с нами полтора месяца?

— Даже когда отвожу утром детей в школу (а они у меня учатся в татарской гимназии номер 2 — единственном городском среднем учебном заведении, где все предметы преподаются на татарском языке), возвращаясь, возле Камаловского театра хочется повернуть машину в сторону улицы Каюма Насыри, где он проживал. Все кажется, что Ильгам-абый встретит привычными словами: «Үскәнем, что-то ты припозднился, долго ходил…» Чувствую пустоту: даже если твой враг, с которым два десятка лет враждовал, жил бы рядом и вдруг умер, то переживал бы, — а тут…

Просмотров: 1040