25 июля 2021 года скончался Махмудов Шамиль Ахмедович, доктор педагогических наук, доцент, профессор Самарского государственного социально-педагогического университета

Профессор Шамиль Ахмедович Махмудов родом из СССР, судьба его семьи тесно связана с историей большой страны, татарского народа и с бурными событиями прошедших десятилетий. Корни предков на сотни лет уходят в глубь истории Среднего Поволжья. Шамиль Ахмедович родился в городе Чарджоу Туркменской ССР в татарской семье 21 января 1950 г. Он внук красноармейца и крестьянина, сын учителей татарской школы. Не удивительно, что и сам стал учителем, а затем – ученым, наставником в Самарском социально-педагогическом университете.

– Что вы знаете об истории своей семьи?

– Дед по отцу – Шамахмудов Асфандияр, зажиточный крестьянин-середняк села Мосеевка Старокулаткинского района нынешней Ульяновской области, имел мельницу, за что на него односельчанин написал в ЧК донос, но добрые люди во время об этом предупредили. Дедушка до рассвета успел с семьей и старыми родителями покинуть родное село.

Старший двоюродный брат Равиль абы любит рассказывать, что позже доносчик, тоже вынужденный уехать, волей судьбы оказался в том же городе Чарджоу, где мой дед уже приобрел большой участок, построил дом и кормил семью продажей выращенной на своем огороде зелени, специй. У него в саду росли, например, редкие по тем местам инжир, российские ягоды. Горе-доносчик, будучи без копейки, вынужден был прийти к моему деду и просить деньги на дорогу. Дед ему ответил: «Мы и в родном селе были не последними людьми, и здесь остались людьми».  Велел бабушке вынести для просителя деньги не только на проезд, но и на пропитание в дороге. По словам Равиля абы, доносчик в село больше не вернулся, а одиноко жил в другом селе.

Дед по маме – Ахмедов Абдулхак Хусаинович – из бедной крестьянской семьи Ершовского района Саратовской губернии, был красноармейцем Первого кавалерийского мусульманского полка. В голодные 30-е годы увез семью в Чарджоу, а кавалеристом пришлось повоевать в Великую Отечественную войну, где был комиссован по ранению. Со временем, после войны, купил участок, построил просторный дом и работал завхозом школы. Такого красивого дома в округе не было, что еще больше укрепляло авторитет Абдулхак-бабая.

Бабушка по маме отличалась своей образованностью, писала стихи, была набожной, передала нам, детям, основы знаний об исламе. Она из рода Сюнчелеевых, богатых татар села Мастяк Старокулаткинского района. Мой прапрадед, будучи младшим сыном в семье, за которого не смогли заплатить, чтобы освободить от воинской службы (такое правило существовало в то время), переселился в Саратовскую губернию.

– Что для вас значил отец?

– Отец Ахметша Асфандиярович (по паспорту Ахмет Асфанович) получил образование в школе  при мечети, затем окончил рабфак и до Великой Отечественной войны, работая математиком в татарской школе (была до войны и такая в туркменском городе), успел окончить два курса физико-математического факультета учительского института. Мобилизованный на фронт, был направлен на учебу в Орловское военное пехотное училище, затем назначен командиром взвода пулеметчиков и закончил войну командиром роты. Под Кенигсбергом отца «подкинуло» взрывом снаряда. Всю жизнь он носил осколок под лопаткой около сердца.

Мы с братом Анвером любили играть с его медалями и многие, к сожалению, подрастеряли, но орден Красной Звезды чудом сохранился. После войны папа работал учителем математики, завучем. Не забывал навыки, полученные в родном селе, и консультировал соседей по ведению приусадебного хозяйства, учил, как выращивать овощи и фрукты, показывал, например, как сохранить виноград зимой, проводить по весне обрезку винограда, штукатурить или побелить дом.

Мы нередко слышали от окружающих, что наш отец знает и умеет все, значит, и мы должны знать и уметь все. Позже, изучая в студенческие годы работы В.И. Ленина о грамотности в России, не мог не согласиться с тем, что в трудах многих дореволюционных русских авторов подчеркивалась приверженность татар к учебе и знаниям, что «среди народов, населяющих восточную часть России, татары-магометане занимают первое место. Процент грамотности среди них высок даже по сравнению с русскими. Из какого бы сословия ни происходил татарин, он непременно знает начало вероучения, умеет читать и писать по-татарски…», по признанию казанского епархиального миссионера, выдающегося российского церковно-общественного и педагогического деятеля, исламоведеда, профессора Якова Дмитриевича Коблова (Мечты татар-магометан о национальной общеобразовательной школе. Коблов Я.Д. Казань: Типо-лит. Имп. ун-та, 1908).

Малограмотных среди знаковых татар было очень мало, а неграмотных татар не встречал вообще. Отец, например, не только знал наизусть текст Корана, но и понимал содержание, и его нередко просили растолковать тот или иной аят. Однако, вступив в окопах Сталинграда в ряды Коммунистической партии и, будучи учителем советской школы, после смерти местного муллы вынужден был отказаться занять его место. Отец считал, что будет нечестно ему, коммунисту, атеисту и учителю стать религиозным проповедником.

Именно папе я обязан стремлению к знаниям, что заложил в моем имени, светское толкование
которого с арабского означает «всеобъемлющий» или «всеохватывающий», говоря современным языком, «эрудированный». Он уверял, что отметки в дневнике не главное, важно то, что понял, всячески поощряя стремление быть эрудированным. С пяти-шести лет отец приучил читать статьи из газеты, а сам комментировал, объяснял непонятные места в тексте. Редко когда отец читал художественную литературу, но знал он и татарскую, и русскую, и туркменскую литературу довольно хорошо.

– Какие воспоминания вы сохранили о своей маме? 

– Мама, Разия Абдулхаковна, в четырнадцать лет, как и многие дети военного времени, заменила ушедших на фронт взрослых. Она стала работать учителем начальных классов в туркменской школе, впоследствии была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Мама всю жизнь страдала комплексом – почему-то считала себя недостаточно образованной. Уже на пенсии она призналась своей однокласснице, что все школьные годы завидовала ей, Вере, которая всегда получала четверки, каково же было ее удивление, когда тетя Вера призналась в ответ: «Роза, я же у тебя всегда списывала». Имея среднее образование, считая себя «математически необразованной», мама с большим усердием учила и подготавливала математически одаренных детей, многие из которых поступали или на физмат, или на специальности, где нужны были логические способности мышления. Обычно, откомандированная учиться на курсы в Институт усовершенствования учителей, она получала предложение преподавать своим коллегам.

Удивляла ее способность с первого взгляда определять нравственные качества моих приятелей.
Если доводилось услышать о ком-нибудь, что у него «глаз неприятный », то обязательно это рано или поздно подтверждалось дурным поступком человека. Мамино мнение пользовалось авторитетом среди женщин в округе, аргументом часто было «Роза апа сказала». Соседи разрешали женам ходить с детьми в кино, если была с ними «Роза апа», а мне приходилось переводить и комментировать им русскую речь с экрана, так как в то время художественных кинофильмов на местном языке не было. Мама очень любила читать. В школе, где она работала, библиотекарь специально для нее искала книги по другим библиотекам города. Мы с братом, потихоньку читали ее «взрослые» книги, когда дома не было книги для нашего возраста.

Жили мы на улице с преобладанием местного населения, выходцев из сел, что объясняло незаменимую культурно-просветительскую роль родителей не только в средней школе, но и в округе.

Мой брат, Анвер, с детства отличался интересом к чтению художественной литературы на русском языке и даже организовал библиотеку. Как было обидно, когда книги возвращались с вырванными страницами, их порой использовали родители ребят для кульков, продавая на рынке семечки. Его активная жизненная позиция, грамотность, профессионализм были замечены руководством. После техникума и армии он долго не мог окончить заочно сельхозинститут. Как ехать на сессию, так его посылают исправлять чьи-то ошибки или организовывать новое предприятие.Тяжелым трудом заслужил мой брат орден Почета. Выйдя на пенсию, осуществил свою детскую мечту – переехал жить в село, откуда родом отец, Самара его не прельстила…

Младшие сестры, Рашида и Наиля, окончив медучилище и пединститут, проработали, соответственно, фельдшером и учителем, вырастили детей, овдовели, сейчас живут в Самаре. Среди пациентов Рашида славилась тем, что уколы делала почти безболезненно!

Живя в доме деда по отцу, я общался с русскими ребятами, жившими неподалеку в бараках, поэтому в семь лет владел русским языком и меня определили в русскую школу. В 1-м и 2-м классах скучал, так как учебники все перечитывал еще летом. В 3-м классе перевели в начальную, поближе к дому, где учительница, Светлана Андреевна, назначила старостой, поручила шефство над слабоуспевающими одноклассниками, а в четвертом я – уже председатель пионерской дружины. Учиться стало интересней, но, перейдя из начальной в построенную новую среднюю школу, опять заскучал, не помогли и спортивные секции.

В седьмом классе вернулся в школу, где начинал, попал в тот же класс, но признание сверстников пришлось завоевывать заново. Быстро восстановилась слава отличника,
нередко приходилось слышать замечания учителей, адресованные товарищам, вы, мол, болтаете на уроке и ничего не усвоили, а Шамиль с вами болтает, но вполуха слушает новую тему, завтра у доски все ответит. Привычка читать учебники еще на каникулах так и осталась и здорово выручала. Попытка после восьмого класса пойти учиться в медучилище не увенчалась успехом, классный руководитель «натравила» директора и завуча школы на моих родителей и документов мне не дали. Правда, их надежды на очередного медалиста-математика тоже не оправдались.

На вступительные экзамены пришел без очков: то ли разбил их, то ли утопил, когда купался, но это оказалось роковым. Неправильно списанные цифры привели к тому, что правильный ход решения в результате дал неверную цифру в ответе. Результат известный – недоумение экзаменаторов, как можно, грамотно решая, получить неверный ответ. Пришлось с
учебой повременить. Поработав в пустыне на строительстве подземного водохранилища месяца два, опять заскучал: «коллеги» – одни алкаши и наркоманы, темы разговоров неинтересные. Зарплата в пять раз больше зарплаты инженера с высшим образованием тоже не прельщает: что с ней делать в пустыне?! В октябре устроили работать старшим пионервожатым в туркменской школе № 5. Тут, наверное, проснулась педагогическая кровь, скучно не было, во всяком случае. Через год, в 1968 году, русское отделение на физмате открыли слишком поздно, успел сдать документы и поступил на факультет русской филологии Туркменского государственного педагогического института им. В.И. Ленина. 

Студенческие годы были насыщенными. Учеба давалась легко, в чем не вижу никакой моей заслуги – этим природа наделила. Выполнял обязанности старосты группы, подменяя порой преподавателя-куратора, ходил в научный студенческий кружок, работал членом студенческого научного общества (СНО), избирали председателем СНО института, что некоторым очень не понравилось. Наверное, я был последним общеинститутским председателем СНО – студентом из некоренных кадров. Не успел еще «сдать высокий пост» председателя СНО преемнику, уже преподавателю, как на последних курсах добавилась работа в вечерней школе.

– Возможно, с таких молодых учителей, как вы, был взят образ героя в знаменитом советском фильме «Большая перемена»?

– Настоящая жизнь всегда интереснее, чем кино. Вечерняя школа была смешанной, поэтому, кроме уроков русского языка и литературы в русских и национальных классах, поручили уроки туркменского языка в русских классах. А между занятиями – походы на предприятия и заводы учеников, чтобы обеспечивать явку учащихся в школу. Была и добровольно-принудительная агитация руководителей направлять на обучение тех, кому нет тридцати пяти лет. С утра – на занятия студентом, вечером – на уроки учителем, днем – агитатором, стращать горкомом КПСС руководителей. 

Готовился к студенческим занятиям и школьным урокам «в свободное время», обычно по ночам. А на выпускных экзаменах – с утра бежал за цветами, готовили аудиторию для госэкзамена, потом ехал в поселок в вечернюю школу принимать выпускные экзамены, оттуда обратно в институт, сдавать самому госэкзамен. Сейчас и не вспомню, было ли у нас в вузе торжественное собрание после госэкзаменов, помню ощущение облегчения, что наконец-то закончилась эта «карусель» и не надо никуда бежать. В деканат за дипломом пришел в последние дни и получил яркое впечатление. Еще в старших классах отращивал по моде относительно длинные волосы, постоянно слышал нарекания, но, видимо, длина волос не переходила той самой, «красной черты» – преподаватели терпели. А тут вздумал за дипломом явиться с прилично короткой стрижкой, чем сильно расстроил и декана, и замдекана, которые чуть ли не в один голос признались, что длинные волосы мне идут!

В 1972 г. успешно окончил факультет и получил диплом по специальности «русский язык и литература» и квалификацию «учитель русского языка и литературы средней школы».

Зерно интереса к анализу речи, заложенное еще в детстве чтением газет и разъяснением речи героев художественных фильмов, проросло, возможно, на вступительном экзамене: абитуриентке прокомментировал стихотворение М. Лермонтова «Парус». Она, по ее признанию, ничего не поняв, все же рискнула повторить мои слова на экзамене и получила «отлично». Будучи студентом, переводил и комментировал тексты студентам национального отделения, сторонним людям, нуждающимся в толковании слов или выражений. Такого же комментария требовали уроки русской литературы в туркменских классах. Все это получило продолжение в дальнейшей деятельности.

– Чем запомнились первые самостоятельные годы преподавательской жизни?

– После вуза отработал по направлению учителем русского языка и литературы средней школы № 10 им. Героя Советского Союза К. Атаева в селе Келеджар Геоктепинского района, где убедился в несовершенстве практики обучения русскому языку в национальной школе, необходимости комментировать тексты на уроках русской литературы. В 1973 г. был призван в Советскую армию. В армии назначили командиром взвода ребят, не владеющих русским языком, параллельно назначили помощником замполита части. Проводил политзанятия с сержантами и старшинами части, а как член комитета комсомола части был делегатом окружной конференции
комсомола.

Демобилизовавшись в 1974 г., вернулся в родной город Чарджоу, проработал учителем русского
языка и литературы средних школ рабочей молодежи № 4, 10. В 1975 г. назначен на должность организатора внеклассной и внешкольной воспитательной работы средней школы № 5, где в 1967 г. начинал трудовую деятельность, в 1976 г. переведен на ту же должность организатора внеклассной и внешкольной воспитательной работы в открывшуюся школу-новостройку № 30.

В 1975–1981 гг. сотрудничал с родным факультетом: методистом на педпрактике студентов, читал лекции на заочном отделении, а в 1981 г. прошел по конкурсу преподавателем кафедры методики преподавания русского языка на факультете русской филологии Туркменского государственного педагогического института им. В.И. Ленина. Еще до прохождения по конкурсу, в 1978 г., был рекомендован ТГПИ им. В.И. Ленина и включен в план МНО Туркменской ССР на финансирование обучения в очной аспирантуре при НИИ ПРЯНШ АПН СССР (преподавание русского языка в национальной школе).

В аспирантуре НИИ ПРЯНШ АПН СССР предложили тему «Военно-патриотическое воспитание
учащихся национальных школ средствами русской литературы». В основу решения проблемы принял психолингвистический анализ художественного текста, это привело к тому, что научный руководитель, М.В. Черкезова, предложила академику Н.М. Шанскому, как ведущему специалисту по анализу художественного текста и автору программы лингвистического анализа художественного текста для студентов национальных отделений союзных республик, взять научное руководства моим исследованием на себя. В результате фактического руководства моим кандидатским исследованием Н.М. Шанский согласился с моими доводами о признании определения «филологический» и доминирующей роли педагогической целесообразности в учебном анализе художественного текста и предложил после защиты кандидатской поступать в докторантуру, что и было сделано в 1990 году.

В дальнейшем совместно и под научным руководством Н.М. Шанского была защищена в 1994г. докторская диссертация «Филологический анализ художественного текста», написана программа для вузов, сборник упражнений, учебное пособие для студентов и книга для учителей-словесников по данному направлению и статьи по методическим вопросам преподавания курса.

В 1994 г. был приглашен в Самарский государственный педагогический университет на национальное отделение филологического факультета профессором кафедры. Затем коллектив кафедры предложил мне заведование кафедрой, кафедрой руководил до 2002 года. Рекомендован и утвержден действительным членом (академиком) Академии педагогических и социальных наук, в течение ряда лет был членом советов по защитам диссертаций при СГПУ и Нижегородском госпедуниверситете.

За время существования национального отделения убедился в необходимости научно обоснованного учета родных языков учащихся при обучении русскому языку как мощного фактора сохранения государственной целостности многонационального и поликонфессионального общества Российской Федерации. К сожалению, существуют в обществе люди, которым это не выгодно, поэтому национальное отделение филологического факультета Самарского педагогического вуза в 2003 году перестало существовать. 

– Какие заботы вас волнуют в последние годы? 

– Некоторое время принимал участие в работе татарской культурно-просветительской организации «Туган тел», выступал на конференции от имени самарской делегации на конференции в Набережных Челнах. Но общественно-политическая, как и административная деятельность, не представляет интерес, больше удовольствия получаю, занимаясь учебной работой: со старшеклассниками, в том числе школы «Яктылык», обучая их технике анализа текста, с обучающимися в медресе, с учителями. Это привело и к сотрудничеству с СИПКРО (Самарский институт повышения квалификации работников образования) в центре межнациональных отношений, к работе на филологическом факультете Самарского университета, пока там не подготовили своего специалиста, с Университетом Наяновой.

Кроме того, поручают проведение психолингвистического исследования конфликтных текстов, в частности направленных на пропаганду розни между людьми по расовому, национальному, религиозному и социальному признакам. 

Профессор Самарского педагогического университета Ш.А.Махмудов объединил своей учительской судьбой два столетия, Среднюю Азию и Поволжье, его предки трудились на Волжской земле несколько веков. Из поколения в поколение Махмудовых, Ахмедовых и других славных фамилий в детях воспитывали привычку трудиться: выращивать хлеб, строить дома, учить людей и защищать свое государство. Человека украшают его дела. Трудом всей жизни нашего земляка стало воспитание молодых учителей. Самарские татары славятся такими наставниками, как Шамиль Ахмедович, который несет в народ благодатные плоды просвещения и языкознания!

И.Ф. МИФТАХОВ, член Союза журналистов России.

Журнал «Самарские татары», № 4 (21), октябрь — декабрь 2018 года.

---

КОНТЕКСТ:

Подготовка национальных кадров в СамГПУ — ПГСГА

 

Просмотров: 1770