Вместо казненного Зорге

В один из осенних дней 1954 года респектабельная супружеская пара состоятельных бизнесменов в лице миссис Хатычи Садык и мистера Энвера Садык отбыла из Гонконга в Японию. Так у советских разведчиков-нелегалов, имевших псевдонимы «Бир» и «Халеф», стартовал 13-летний период успешной работы в «Стране восходящего солнца». Они прибыли сюда возрождать проваленную после гибели Рихарда Зорге советскую резидентуру. Представитель Центра, дававший им последние наставления, подчеркнул: «Мы потеряли в Японии связь со всей агентурой. Информация по проблемам данной страны не поступает в Москву вот уже несколько лет. Некоторое время вы будете там единственными источниками информации. На вас возлагаются большие надежды». 

Действительно, с середины 40-х годов советская разведка в течение десятилетия утратила в Японии все свои связи. И если арест Зорге привел к потере нелегалов и их информаторов, то последующие события свернули и возможности легальной разведки. Поначалу ее действия были возможны в рамках работы Союзнического совета и Дальневосточной комиссии, которые контролировали выполнение Японией условий капитуляции. Но командующий американским оккупационным корпусом генерал Макартур, имевший фактическую власть в островной стране, после начала летом 1950 года войны в Корее прикрыл деятельность советской делегации в рамках этих органов.

Не позволяло создать «легальную» резидентуру и отсутствие дипломатических отношений между СССР и Японией. Функционировало только советское представительство, но незадолго до появления в «стране цветущей сакуры» четы Садык подполковник Ю.Растворов, трудившийся в нем под прикрытием должности второго секретаря, бежал на Запад и сдал американцам всех известных ему агентов.

Одним словом, на дальневосточных рубежах Советского Союза образовалось не то «белое пятно», не то «черная дыра», в которой активную деятельность по развитию выгодных для себя процессов развернули Соединенные Штаты. В таких условиях Москва приняла решение о работе в Японии с нелегальных позиций. Задача сбора информации о перевооружении этой страны и формировании ее сил самообороны, развитии двусторонних связей с США в военной области и намерениях в отношении СССР была поставлена перед новым резидентом «Халефом» и его радисткой-шифровальщицей «Бир».

Под этими псевдонимами на японскую землю ступили Шамиль Абдуллазянович Хамзин и Бибииран Каримовна Алимова, ставшие сотрудниками советской внешней разведки в 40-е годы. Обладавший восточной внешностью Шамиль эфенди имел уже немалый опыт работы за границей, исколесив ближневосточный регион вдоль и поперек. После окончания специальной разведывательной школы он в совершенстве знал уйгурский, турецкий, арабский, английский и румынский языки, не считая родного татарского и русского.

Бибииран ханум не уступала ему во владении иностранной речью,и ее набор после учебы в разведшколе выглядел так: турецкий, уйгурский, фарси, английский и немецкий языки. Кроме того, уроженка Средней Азии владела четырьмя языками народов СССР, что была вынуждена скрывать при работе за рубежом. А вот какой язык был ее родным, ответить невозможно, поскольку одни источники называют ее татаркой, другие – туркменкой, третьи – узбечкой, четвертые-пятые обнаруживают не то русского, не то татарского деда, родившегося в Казанской губернии, шестые пишут об отце – уроженце или Буинского, или Дрожжановского районов современного Татарстана.

Стартовой площадкой для операции по внедрению «Бир» и «Халефа» в страну назначения был выбран Китай. В 1952 году в портовом городе Тяньцзинь появился уйгур Энвер Садык – грамотный и глубоко верующий мусульманин, представитель зажиточного уйгурского рода, еще до революции переехавшего из России в Китай. Занимающийся бизнесом Садык устроился в гостинице, но, быстро заведя деловые знакомства, уже через два дня перебрался в татарскую общину. Всегда готовый прийти на помощь, щедрый по натуре и обходительный, он буквально через два месяца стал в ней своим человеком. Его даже сделали помощником муллы.

Вся община была в курсе, что у Энвера есть невеста Хатыча, которая должна к нему приехать. Она тоже уйгурка из богатого рода, бежавшего из России. Когда-то две семьи, проживавшие в Китайском Туркестане, крепко дружили. И решив породниться, они, как это принято на Востоке, помолвили своих детей, родившихся на новом месте проживания эмигрантов.

Пока «жених», успешно пройдя тяньцзиньскую натурализацию, занимался предпринимательством в Монголии и упрочением своего положения в диаспоре, «невеста», отозванная в 1953 году из Европы, приступила в Москве к интенсивному вхождению в роль небедной уйгурской девушки.

Затем Алимову отправили на несколько месяцев в Турцию для проверки надежности ее легенды и документов, а также предоставления возможности попрактиковаться в новом образе. Ее пребывание там не вызвало подозрений у спецслужб, и в конце года она прибыла в один из городов Китайского Туркестана, где жили «родственники», а затем появилась в Пекине.

В январе 1954 года «Бир» выехала на восток Китая к своему «жениху», с которым на самом деле была незнакома и видела только на фотографии. А у него за две недели до этого возникли неприятности, если так можно назвать арест и допросы у следователя, считавшего, что перед ним английский шпион, и пару зубов, которые выбил «Халефу» охранник за курение в камере. Шамиль неоднократно «прокручивал» в голове весь период пребывания в Китае и не находил ничего, что могло бы дать повод для его ареста. Документы у него надежные, а врагов и завистников в общине он, помощник муллы, вроде бы, не имел.

И тут он вспомнил один разговор с высокопоставленным представителем местной контрразведки, знакомство с которым состоялось у руководителя молельного дома. Офицер был выходцем из татарской семьи, интересующимся родной поэзией, а эта тема для Шамиля, писавшего стихи, была близка. Поэтому потом они нередко встречались и получали удовольствие от общения. Однажды контрразведчик сказал Садыку: «Если у тебя как у бизнесмена появятся сложности с полицией, назови им пароль, который я запишу за тобой – Юха-55».

Соплеменник Энвера, видимо, интересовался не только татарской поэзией, но и мифологией, коли использовал название злого, меняющего свой облик демона Юхи (Ювхи), который присутствует и в фольклоре башкир, узбеков, а также хорезмийских туркмен.

Глядел ли при этом контрразведчик в корень, понимая с кем имеет дело, – непонятно. Судя по всему, это был акт дружеского расположения, поскольку после того, как арестванный назвал следователю при очередной встрече сей пароль, допросы прекратились, а кормить стали лучше. Да и охранник больше не покушался на зубы бизнесмена. За шесть суток до приезда Хатычи Энвера выпустили, объяснив арест ошибкой.Все эти дни он тщательно «проверялся» на предмет слежки за ним, но ее, к счастью, не было.

Значит, можно спокойно встречать «невесту» на железнодорожном вокзале. Однако сделать это не удалось, поскольку поезд по расписанию в Тяньцзинь не прибыл, а в справочном бюро сообщили, что его вообще в этот день не будет. «Жених» уехал домой, а пекинский поезд, сильно опоздав, остановился у перрона в два часа ночи.

Хатыча вышла на пустую привокзальную площадь. У фонаря стоял полицейский, а чуть дальше – рикша. Она взмахом руки подозвала извозчика, но приближаться стал и полицейский. «Почему здесь так темно?» – спокойно спросила дама по-уйгурски. И добавила: «Надо бы усилить освещение». А рикше, загрузившему чемодан и помогшему подняться в коляску, велела везти ее в центральную гостиницу.

Здесь «Бир» получила комнату и просидела, не раздеваясь, на кровати всю ночь. Вряд ли в Москве репетировали такую ситуацию: незапирающаяся дверь в номере, пение, ходьба и крики за стенами, появление в предрассветных сумерках мужчины в кальсонах, который, не говоря ни слова, подошел к печке-буржуйке, растопил ее и вышел.

Дождавшись утра, разведчица отправилась на встречу с «женихом» по запасному варианту у городского универмага, но за ней увязалась стайка китайцев, для которых в диковинку было видеть уйгурскую девушку. «Так и шли до универмага, смеялись, дергали за платье, – вспоминала позже Бибииран Каримовна. – Потом остановились на другой стороне улицы и наблюдали за мной. Шамиля пришлось ждать долго. Зато свадьбу провели через десять дней после моего приезда. Она получилась хорошей, с обилием гостей». Добавим, что торжество было проведено по всем канонам ислама, а брак по легенде стал союзом на всю жизнь.

Их гостеприимный дом в Тяньцзине был всегда полон гостей, чему во многом способствовала занимаемая Энвером должность помощника муллы. А госпожа Хатыча помогала ему, осуществляя благотворительную деятельность среди бедных мусульман.Постепенно обзаведясь полезными знакомствами, семья Садыков заслужила репутацию радушной и достойной супружеской пары.

Вскоре состоятельные коммерсанты Садыки переехали в Шанхай и наладили более обширные связи среди эмигрантов. Новыми знакомыми стали турецкие и немецкие бизнесмены и даже внучка белогвардейского генерала Г.Семенова. Общаясь с ними, супруги не скрывали своего желания переехать в Японию из-за антирелигиозной политики Китая и враждебного отношения к зажиточным людям.

Но иностранцам было крайне сложно получить разрешение на постоянное жительство в «Стране восходящего солнца». Рекомендательные письма, которые написали несколько влиятельных людей и организаций, «Бир» и «Халефу» не помогали, поскольку имел силу японский запрет на эмигрантов из Китая. Тогда пользующаяся всеобщим уважением пара обратилась в американскую миссию Красного Креста с просьбой помочь перебраться в Гонконг, являвшийся в то время британской колонией. Такое содействие было оказано, и супруги Садык начали активно работать среди мусульманских мигрантов в Гонконге, рассчитывая благодаря благоприятному мнению их о себе завоевать доверие американцев. И это разведчикам удалось.

В поисках пути получения личных въездных виз «Бир» выяснила, что одна эмигрантка из Японии, нуждавшаяся в средствах, имела небольшой земельный участок в г. Кобе. Узнав о готовности выгодно продать его, «Халеф» и «Бир» запросили разрешение Центра на приобретение этой собственности. Получив согласие, они оформили покупку. Теперь при благосклонном отношении американцев и наличии земельной собственности японцы наконец-то выдали им визу сроком на год.

К тому времени Садыки, используя появившиеся связи, получили, как уйгуры-беженцы из Китая, гражданство Тайваня и паспорта, с которыми можно было разъезжать по всему миру. Но как нет худа без добра, так, наверное, не бывает и добра без худа. Всё шло у Энвера и Хатычи в нужном направлении, как вдруг ими заинтересовалась британская контрразведка. Оказалось, что один российский эмигрант, уловив какие-то нюансы, начал открыто говорить, что бизнесмены из Китая не те люди, за которых себя выдают. Тогда «Бир» пошла в посольство Тайваня и попросила защитить ее с мужем от оскорблений. Этот шаг дал результаты: слежка сначала ослабла, а потом прекратилась.

И вот долго готовившийся момент настал – осенью 1954 года «Бир» и «Халеф» под видом торговцев продуктами питания выехали из Гонконга в Японию. Они следовали в японский порт Кобе, расположенный на западном побережье страны. При пересечении границы разведчики-нелегалы использовали тайваньские паспорта, поскольку для их владельцев японцы установили более либеральный въездной режим по сравнению с гражданами других стран.

В Кобе Энвер и Хатыча продали земельный участок, а на вырученные деньги купили небольшой домик. Второй этаж они сдали в аренду, и, по иронии судьбы, там поселилась чета американцев, также занимавшихся разведывательной деятельностью. Это было на руку нелегалам из СССР, поскольку присутствие в доме таких квартирантов стало охранной грамотой четы Садык от японской контрразведки, которая активно интересовалась иностранцами. Трудно поверить, но более года советские и американские разведчики жили бок о бок. «Уйгурская» семья не вызывала подозрений у ЦРУшников, и те использовали свой этаж для встреч с японской агентурой.

Первое время Центр просто физически не мог помочь супругам Садык в денежном плане, но они сумели обеспечить собственную финансовую независимость. Энвер и Хатыча открыли галантерейный магазинчик, который разместился в их же доме. Поначалу торговля шла с переменным успехом. И тогда «Бир», вспомнив умение вышивать, решила организовать продажу расшитых воротничков на женские платья, весьма модных в ту пору. Это заметно оживило дела в магазине, и отбоя от заказчиков не было.

«Халеф» же, наладив отношения с местной мусульманской диаспорой, начал собирать агентурную сеть, которая вскоре должна была выдать первую разведывательную информацию. Но степень важности сведений, полученных в Кобе, не могла считаться очень высокой. Понятно, что главные «новости», интересовавшие Москву, происходили в столице Японии. Поэтому вскоре герои нашей статьи перебрались в Токио.

Здесь супруги Садык приобрели дом и стали совладельцами экспортно-импортной фирмы «Энвер, Мухит и Ко», служившей хорошим прикрытием для их разведывательной деятельности. Кроме того, на первом этаже своего нового дома они открыли магазин одежды, которую Бибииран собственноручно украшала вышивкой. Бизнес «уйгуров» наладился, что позволило Энверу превратиться в «Стране Ямато» в состоятельного предпринимателя.

Частыми гостями четы Садык стали турецкие военнослужащие, которые входили в контингент ООН по поддержанию мира в Корее. Отправляясь на отдых в Токио, они заглядывали «на огонек» в гостеприимный дом «уйгуров», свободно владевших турецким языком. Под чашечку саке, предложенную хозяйкой, посетители говорили немало из того, что представляло интерес для Москвы. Общительность и радушие нелегалов манили в их дом и дипломатов. Дошло до того, что разведчики стали «дружить домами» с семьей турецкого посла. А когда новому военному атташе Турции на первых порах было негде остановиться, дом супругов Садык на целый месяц стал местом его проживания. Отметим, что в то время эта страна активно поставляла Японии корабли и другое вооружение.

Заглядывали сюда и американцы, поскольку магазин располагался рядом с военной базой США. Они со временем порекомендовали Хатычу и Энвера руководству своего клуба. Так «Бир» и «Халеф» превратились в его завсегдатаев, через который получили доступ в высшее общество. Круг общения сложился для разведчиков идеальный: высокопоставленные военные, дипломаты и крупные бизнесмены. Тем более что приятных и образованных «уйгуров» часто просили исполнять на встречах роль переводчиков.

Кроме того, Шамиль и Бибииран, ведя светскую жизнь, посещали приемы в посольствах западных стран, где также заводили знакомства. «Я побывала во всех посольствах, которые имелись в Токио», – рассказывала российским журналистам спустя полвека «Бир».Для установления полезных контактов и получения сведений о действиях войск США в Южной Корее она вступила в престижный женский клуб «Паллада», созданный американцами, и в непринужденных беседах с женами дипломатов, офицеров и чиновников узнавала много интересного. В «Палладе» частенько проводились благотворительные мероприятия, на которые стекался весь политический и военный бомонд. Однажды благотворительную выставку искусства икебаны посетила сама японская императрица Кодзюн. Она вручила госпоже Хатыче Садык диплом «За самую одухотворенную икебану» и сфотографировалась с награжденной. Говорят, что этот снимок напечатали практически все японские газеты и журналы.

Нередко в местной прессе появлялись фотографии о светской жизни столицы, на которых среди селебрити был запечатлен и «Халеф» в смокинге, и «Бир» в соответствующем наряде. «Открытое» поведение и успешные коммерческие дела супружеской пары, симпатизирующие им турецкие и американские дипломаты – все способствовало разведывательным действиям Шамиля и Бибииран.

Сбор информации по интересовавшим Центр вопросам они вели и путем руководства новыми агентами, связь с которыми установили на основе изучения перспективных кандидатов на вербовку. Учитывая, что Москву в первую очередь интересовали планы США по ремилитаризации Японии и вовлечению ее в военные блоки, разведчики сосредоточили свое внимание на данной проблеме. Например, в Москву отправляется следующее сообщение: «Под видом создания новых полицейских отрядов в Японии началось интенсивное увеличение армии. Планы милитаризации Японии держатся в глубокой тайне, ибо это является серьезным нарушением взятых Токио на себя обязательств по демилитаризации страны в ходе международной конференции в Сан-Франциско. В ближайшие годы предполагается таким образом увеличить численность японской армии вдвое. Правительством страны заключены секретные контракты с целью развития военной промышленности. Местной прессе запрещено публиковать какую-либо информацию по данной проблеме». В 1955 году от четы Садык приходит такая информация о японских делах: «Стало известно, что в обстановке секретности спущена на воду подводная лодка нового типа, оснащенная новейшим оборудованием. Прилагаются (на микроточках) чертежи главных узлов подлодки, все ее параметры. Бир».

Серьезным достижением наших разведчиков было приобретение ими уникальных аэрофотоснимков военных баз США в Японии, а также мест дислокации японских сил самообороны и их военных аэродромов.

В начале 1966 года резидентура доложила важную информацию: «Георгу. Хорошо информированный источник сообщает о планах создания новой замкнутой политической группировки, в которую могут войти Южная Корея, Южный Вьетнам, Тайвань, Япония, Таиланд, Филиппины, Новая Зеландия, Австралия, Малайзия. Переговоры, возможно, состоятся в Сеуле или Бангкоке. Это явится серьезным дестабилизирующим фактом в Юго-Восточной Азии. Бир». Последующие события подтвердили содержание этого послания, поскольку в Сеуле 14-16 июля 1966 года прошла конференция министров иностранных дел этих девяти государств, на которой был создан АЗПАК – Азиатско-тихоокеанский совет.

Как правило, задания Центра супруги Садык принимали на обычный приемник, который включался в условленный час. Один из них в это время выходил «подышать воздухом». Но иногда использовалась и тайники, закладку в которые производила для Хамзина и Алимовой легальная резидентура внешней разведки в Токио, восстановленная со временем. А от нелегалов действовал один канал – через тайники, причем вложение своих зашифрованных с помощью Бибииран посланий «Халеф» и «Бир» осуществляли поочередно.

Хотя в исключительных случаях приходилось прибегать и к контакту со связником. Например, тогда, когда разведчики получали крайне важные документы на десятках страниц, которые срочно ими фотографировались и пленкой передавались в нужные руки. Позже «Бир» вспоминала, как ей однажды поздней ночью пришлось вместо заболевшего мужа встречаться со связником в районе императорского парка.По дороге пешком к месту встречи Хатычу беспокоил один вопрос: что делать с пленкой, если случится что-то непредвиденное? Однако все прошло благополучно: слежки за собой она не обнаружила, курьер прибыл в назначенное время. Забирая документы, он спросил «Бир»: «Почему Вы так дрожите?» И услышал в ответ: «Устала, добираясь сюда, да и страшновато было».

Но иногда слежка возникала, и Бибииран, имевшая доразведовательный опыт работы в подразделении наружного наблюдения, быстро ее выявляла и умела отрываться от преследователя с помощью различных приемов. Потом приходилось несколько дней тщательно проверяться, чтобы убедиться в отсутствии агента за спиной. К счастью супругов, на их долю достались лишь профилактические слежки за иностранцами – обычное дело в азиатских странах. Впрочем, это и оценка профессионализма супругов Садык, их умения соблюдать повышенную конспирацию и проявлять постоянную бдительность.

Конечно же, в их японской жизни острые моменты случались не раз. Были не только уходы от слежки и вечерне-ночные закладки контейнеров в тайники, расположенные в криминогенных районах города. Имели место и автомобильные аварии, одна из которых чуть не привела к гибели Шамиля и Бибииран, поскольку их автомобиль на размытой ливнем сельской дороге, которая крутилась над глубокими оврагами, начал сползать с обрыва. Разведчики были рады тому, что успели выскочить из машины, а утром вытащить ее, повисшую на дереве, с помощью тягача и без информирования полиции. Отмечались и случаи прослушивания нелегалов, когда они селились в гостиницах, разъезжая по предпринимательским делам. Поэтому даже в своем токийском доме они говорили только по-уйгурски.

А что касается языка страны пребывания, то чета Садык по истечении некоторого времени им овладела. Однажды «Бир» и «Халеф» отправились с друзьями на просмотр советского фильма. «Только в середине сеанса я заметила, – говорила после рассекречивания Бибииран Каримовна, – что воспринимаю фильм не по русской речи, а по титрам на японском языке, которые добросовестно читаю». 

Обширные связи в японском истеблишменте и среди военнослужащих НАТО позволили разведчикам передавать в Москву сотни сообщений, содержащих сверхценную информацию обо всех сторонах жизни японского общества. Достаточно сказать, что их оперативное дело состоит из 22 томов общим объемом свыше 7 тысяч страниц, причем далеко не всё из добытого «Бир» и «Халефом» лишилось грифа «секретно».

Много сведений они получали через мусульман, живущих в Японии. Так, в Токио семейный дуэт Хамзин-Алимова познакомился с бизнесменом и представителем знаменитого купеческого рода Ахметом Апанаевым, который в дни религиозных праздников приглашал всех татар на праздничный обед. Он был помощником и переводчиком Гаяза Исхаки во время визитов того в «Страну восходящего солнца» в первой половине 30-х годов. Среди знакомых Энвера и Хатычи значилась и представительница другой известной фамилии Алия Акчурина, занимавшаяся предпринимательством.

В дружеских отношениях господин Садык был с лидером татарской диаспоры Тамимдаром Мухитом, который в разные годы своей жизни являлся членом правления, секретарем, председателем общества «Исламия», председателем Духовного управления мусульман Японии, президентом Исламского центра Японии. Уроженец Казанской губернии, он имел тесные контакты с руководством Турецкой Республики, ряда исламских стран Персидского залива, Малайзии, государств Средней и Центральной Азии. Не берусь утверждать, но, возможно, именно его фамилия фигурирует в названии упомянутой выше экспортно-импортной фирмы «Энвер, Мухит и Ко». По крайней мере, бизнес-планами он тоже занимался.

А Хатыча Садык часто навещала жену Мухамеда-Габдулхая Курбангалиева, который в 20-е годы был муллой в Токио и духовным лидером татар в Японии до появления здесь Г.Исхаки. После II мировой войны Курбангалиева подвергли аресту и осудили в Москве на 10 лет тюремного заключения по статье 58 УК «За контрреволюционную деятельность» как сторонника монархического устройства России и создания государства Урал-Алтай (от Японии до Каспия). Его супруга была из татарских эмигрантов-купцов, проживавших в Маньчжурии, а две дочери выехали в США и вышли там замуж.

В то же время в Маньчжурии советская контрразведка арестовала Ибрагима и Ркию Давлет-Кильди, издателя и журналистку газеты «Милли байрак»(«Национальное знамя»), которую основал Г.Исхаки. Супругов приговорили к десяти годам лагерей за то, что они были активистами комитета, стоявшего на антисоветских позициях и пытавшегося объединить тюрко-татарские эмигрантские организации на Дальнем Востоке в конфедерацию Идель-Урал. В Китае на попечении дедушки остался их малолетний сын Надир.Чета Садык, которым не было позволено иметь своих детей, решила усыновить мальчика. Шамиль и Бибииран сделали запрос в Центр, однако им в этом было отказано.

Надира усыновила татарская семья, бежавшая из Китая в Турцию. Татарская диаспора в Стамбуле помогла ему поступить в местный университет, после окончания которого юноша уехал в Мюнхен, где десять лет работал на радиостанции «Свобода». Потом Надир Давлет вернулся в Турцию, он известный ученый.

С полным на то основанием можно сказать, что замысел Москвы по внедрению в Японию супружеской пары достаточно состоятельных иностранцев, способных благодаря своим человеческим качествам выстроить четкую схему получения разведывательной информации, Шамиль эфенди и Бибииран ханум успешно реализовали. Лишь один раз за 13 японских лет Центр предоставил им возможность побывать в отпуске дома. Туристами супруги поехали в Европу, колесили по Франции, Испании, Италии и Швейцарии. В Советский Союз прибыли тайно, но из Москвы в Ашхабад летели с советскими документами.

Работа на износ, постоянные стрессы и нервное напряжение сказалось на здоровье нелегалов, и руководство внешней разведки приняло решение о возвращении их в СССР. Повод для отъезда подарили американцы, начав вытеснять иностранцев из японских фирм. Тогда чета Садык якобы засобиралась во Францию на поиск новых торговых партнеров. С одним чемоданом они убыли в Европу, где посетили пять стран, прежде чем летом 1967 года (по другим источникам – 1966-го) спустились по трапу в аэропорту Шереметьево. На родную землю Шамиль и Бибииран ступили через три месяца после своего отъезда из японской столицы.

В Москве они снова поженились, так как их иностранное брачное свидетельство сочли недействительным – в нем стояли другие имена и фамилии.Разведчикам выделили двухкомнатную «хрущевку» с кухней в пять квадратных метров на Щелковском шоссе. В 1967 году майор Алимова вышла в отставку. Некоторое время она делилась опытом нелегальной работы в азиатском регионе с молодыми разведчиками, потом трудилась внештатным сотрудником милиции по делам несовершеннолетних, была секретарем партийной организации ДЭЗ (дирекции по эксплуатации зданий).

А ее мужу отпуск догулять не дали, опять отправив под чужим именем в ряд служебных загранкомандировок для выполнения специальных заданий Центра. Хамзин восстанавливал связи с ценными источниками информации в странах со сложной оперативной обстановкой, порой являясь реально единственным человеком из Советского Союза на их территории. Это были крупные промышленники, сотрудничество с которыми Садык наладил еще в Японии, но потом они переехали в другие регионы планеты, усилив при этом свою информационную «привлекательность». Но это были и новые компетентные специалисты, только что пошедшие на контакт.

Выполняя разведывательные задания, Шамиль совершал многочисленные нелегальные поездки в государства Азии, Европы и Америки. Так, в североамериканском штате Юта, являвшемся одним из центров ракетостроения, он «случайно» познакомился с информированным по многим вопросам специалистом из Европы, который собирался вскоре улетать домой. Было также известно, что он не одобряет гонку вооружений. Европеец согласился консультировать «бизнесмена», желавшего вложить капитал в перспективное дело на любом континенте и, возможно, в военно-промышленной сфере. Они решили провести неделю вместе в отеле на берегу Средиземного моря. Именно там Хамзин узнал о планах создания мощной военной авиационно-ракетной базы на земле одного из южных соседей Советского Союза.

От него в Москву поступалии другие важнейшие сведения: о создании членами НАТО «оружия первого удара», о работе Израиля, ЮАР и других неатомных стран над ядерной бомбой, о разработках генштабами перспектив военного противостояния с СССР, о тактико-технических данных разрабатываемых за рубежом стратегических и иных ракет, о планах оперативных операций в ходе региональных военных конфликтов, о целях и объектах промышленного шпионажа в СССР и ряде восточноевропейских стран и многое другое.

В общей сложности Шамиль Абдуллазянович провел на нелегальной работе в различных странах более 20 лет. В 1980 году он вышел в отставку в звании полковника и наконец-то зажил вместе с женой неприметной жизнью советских пенсионеров.«У нас все хорошо», – говорили бывшие нелегалы, многолетнюю работу которых за границей власти отметили очень скромно. Бибииран ханум вручили лишь медаль «За боевые заслуги», а Шамилю эфенди – орден Трудового Красного Знамени и знак«Почетный сотрудник госбезопасности».

Но в следующем десятилетии тишина невнимания вокруг разведчиков развеялась. В марте 1990 года их рассекретили, и весной газета «Труд» дала серию из шести публикаций под такими заголовками: «Бир» сообщает Центру» и «20 лет под чужим именем». Статьи были замечены, и в том же году, в канун 70-летнего юбилея советской разведки, Указом Президента СССР М.Горбачева майор в отставке Алимова была награждена орденом Красной Звезды, а полковник в отставке Хамзин – орденом Красного Знамени. Волну же славы они успели ощутить до этой почетной церемонии – во время двухмесячной поездки в Ашхабад.

При выходе из самолета, приземлившегося в столице Туркемении, всех пассажиров попросили задержаться, и герои нашей статьи, смущенные небывалым вниманием, спускались по трапу, снимаемые операторами кинохроники и телевидения, а у трапа их ждали встречающие. Из аэропорта разведчики ехали по городу в черной открытой «Чайке». Потом долгие беседы с родными и знакомыми, встречи с журналистами, а также на студии «Туркменфильм» (где Ирина Каримовна снималась перед войной в известном фильме «Умбар»), выступления в актовом зале университета, в кинотеатре «Бахар» (перед демонстрацией специально доставленной ленты «Умбар»), поездка в Мары (они сразу же направились к тому месту, где был ее родной дом, но от него остались одни развалины). Затем выступление в педагогическом училище, публикации в местных газетах, передача по телевидению.

Однако уже на следующий год «Халефа» не стало, поскольку сердце не выдержало двух перенесенных инфарктов. Его похоронили на Даниловском мусульманском кладбище Москвы.

Наверное, для читателя стало сюрпризом использование другого имени Алимовой несколькими строками выше. Думаю, что это было неожиданностью и для ее мужа, по крайней мере, до их поездок по СССР. Вряд ли за границей наши «уйгуры» могли вести речь о своем детстве – ведь тогда бы пришлось употреблять географические названия. Дело в том, что еще в малолетстве друзья и знакомые Бибииран, уловив в длинном имени девочки привычное сочетание трех предпоследних букв, стали называть ее Ирой. Такое укорачивание закрепилось, хотя папа имел свой вариант, и он ласково называл дочку Биби.

Карим абый был ближе к истине, поскольку «Биби» переводится как госпожа, женщина высшего круга, а именно эту роль Алимова успешно играла в Азии. Родилась она 16 июня 1918 (по другим источникам – 1920-го) года в городе Мерв Закаспийской области Туркестанской АССР, входившей в состав РСФСР, (ныне – г. Мары Республики Туркменистан). Потом ее родители вместе с детьми переехали в г. Ашхабад, где симпатичная школьница Бибииран охотно участвовала в художественной самодеятельности и мечтала посвятить себя сцене.

Но материальное положение большой семьи оставляло желать лучшего, и девушка, решив стать ветеринаром, после окончания школы устроилась на работу в лабораторию Туркменского сельхозинститута и поступила на его рабфак.«Работая препаратором, – сознавалась позже Ирина Каримовна, – сначала боялась лягушек, а затем все стало получаться так хорошо, что доцент хвалил мои швы шелковыми нитками на лягушках после студенческих операций».

Однако, лечить животных ей не пришлось. 18-летнюю девушку в доме отдыха приметили работники студии «Туркменфильм» и предложили сниматься в кино. Вскоре обаятельная Ирина сыграла одну из главных ролей в вышедшем тогда на экраны страны художественном фильме «Умбар», в котором нашла отражение военно-патриотическая тема. Это был первый туркменский звуковой игровой фильм.

Премьера его в Ашхабаде состоялась в феврале 1937 года, а в Москве – осенью того же года. Пришла слава, Алимову узнавали на улице и в магазинах, а поклонники завалили письмами. Заметив талант девушки, ее направили в Ленинград, где она училась в Центральном театральном училище (с 1939 года – Ленинградский театральный институт).

Руку к такому решению приложила и известная татарская певица (а впоследствии и композитор) Сара Садыкова, выступавшая с гастролями по всей стране и в том числе в Средней Азии. Ее саму в неполные 16 лет направили на учебу из Казани в Московскую консерваторию, верно оценив музыкальные способности девушки. И поэтому, получив образование, Сара ханум не упускала возможности помочь одаренным людям. Так, с ее подачи в труппу Московского Татарского театра, в которой она состояла, был принят рабочий паренек с подмосковного завода, которого со временем будут называть «татарским Лемешевым» (народный артист РСФСР Фахри Насретдинов). В другой поездке Садыкова «выкопала удивительно мощный и сочный бас», и старт в большое искусство взял будущий «башкирский Шаляпин» (народный артист РСФСР Габдрахман Хабибуллин). 

А увидев талантливую Бибииран, Бибисара (полное имя Садыковой) настоятельно посоветовала ей ехать в Ленинград и учиться на актрису. В северной столице Ирина попала в творческую атмосферу, которую создавали достаточно молодые, но уже известные, а позже знаменитые режиссеры и артисты: Г.Козинцев, Л.Трауберг, С.Герасимов, Т.Макарова, З.Федорова, П.Алейников. Они говорили нашей героине, что у нее есть хорошие перспективы стать настоящей актрисой.

После окончания учебы Алимову в 1939 году направили в г. Ташкент на киностудию «Узбекфильм». Режиссер Наби Ганиев даже взял шефство над ней, как будущей национальной звездой. Он испытывал большие трудности с подбором актеров, поскольку узбекских профессионалов тогда еще не было, а приезжие не знали среднеазиатскую специфику. Да к тому же местное духовенство восстало против кино и кинорежиссеров, считая их вероотступниками. Ганиев запускал съемки фильма-легенды о трагической любви «Тахир и Зухра», в котором Бибииран была предложена главная роль.

Перед ней открывалась блестящая карьера киноактрисы. Съемки были в полном разгаре, когда пришло известие о начале Великой Отечественной войны. Тем не менее, киностудии, даже эвакуированные из европейской части страны, продолжали работать, и в октябре 1945 года Москва увидит премьеру «Тахира и Зухры». В прокате он займет по количеству зрителей одно из первых мест в Советском Союзе и станет первым узбекским художественным фильмом, вышедшим на зарубежные экраны.

Правда Алимовой в этом фильме не будет, так как с началом военного лихолетья она отправилась в военкомат с просьбой отправить ее на фронт. Однако призывать ее не хотели, поскольку никаких нужных на войне навыков девушка не имела: ни стрелковых, ни санитарских, ни радистских. Но узнав, что актриса владеет четырьмя тюркскими языками, военком направил ее в военную цензуру. Так осенью 1941 года она стала сотрудником органов государственной безопасности и была направлена в Иран, который проводил прогерманскую политику.

Служила Ирина и цензором, и переводчиком. Добившись командировки на Сталинградский фронт и окончив курсы радисток, с действующей армией прошла Украину, Польшу и Чехословакию. День Победы встретила в Вене и через год вернулась в Ашхабад в лейтенантских погонах и с орденом Отечественной войны II степени.

На «Туркменфильме» работы для нее не оказалось, а семья бедствовала. Поэтому на второй день поиска места приложения сил офицер пришла в местное управление НКГБ СССР, где ее взяли в подразделение наружного наблюдения контрразведки. А в 1947 году, когда Ирина лечилась в санатории МГБ в Кратове под Москвой, ее пригласили на Лубянку и предложили перейти во внешнюю разведку.

Такое же предложение Хамзин получил несколько ранее, во время работы в первой половине 40-х годов конструктором и мастером на располагавшемся в Москвезаводе №192 Народного комиссариата судостроительной промышленности, который выпускал различные типы телемеханической аппаратуры для РККА и ВМФ, в том числе комплексы волнового управления торпедными катерами. Направили сюда выпускника приборостроительного факультета Ленинградского электротехнического института потому, что перед войной он успешно защитил диплом по теме: «Управление с самолета торпедными катерами по радио».

В город на Неве Шамиль прибыл после получения среднего образования в Казани, куда родители мальчика переехали из его родного Архангельска в 1923 году, когда сыну шел восьмой год. В столице ТАССР семья проживала в доме №43 на Правобулачной улице, на месте которого ныне высится гостиница эконом-класса «Ибис» – первый в Татарстане отель под международным брендом.

Шамиль с юности отличался отменным здоровьем и недюжинной силой. Летом он пропадал на пляже, нередко переплывал Волгу. Любил играть в волейбол и футбол. Его хорошо знала коллега по пионерскому клубу и сверстница Мунира, ставшая со временем известной оперной певицей, народной артисткой РСФСР М.Булатовой. Оба они входили в число первых пионеров Казани.

Юноша дружил и с сыном одного из основоположников татарской советской поэзии Х.Такташа Рафаэлем, который подарил ему книгу своего отца с дарственной надписью. Кстати, в архиве Ш.Хамзина сохранилось немало книг татарских авторов. В их числе редкое дореволюционное издание стихов Г.Тукая, рукописи известного ученого А.Каримуллина о происхождении татар, песни на слова поэтов А.Ерикея и С.Хакима, поэтессы и драматурга Г.Зайнашевой и др.

Упомянем еще один штрих из московской жизни Шамиля эфенди. В 1940 году он женился на Гюзель Агеевой, бухгалтере столичной артели. Вскоре у них родился сын Наиль. Но семейная жизнь не сложилась, и супруги в 1942 году развелись. Возможно, что до этого брака дело бы не дошло, если бы будущие «Бир» и «Халеф» встретились в Ленинграде – ведь они учились там в одно время и могли вместе очутиться на каком-нибудь татарском мероприятии. 

Впрочем, Бибииран ханум признавалась в конце жизни, что большой любви к мужу не испытывала. «Была привязанность, теплые чувства, – говорила она. – Мы с ним прожили счастливо 37 лет, деля радости и трудности. Нам вместе было хорошо. Чем больше я узнавала Шамиля, тем большим уважением проникалась к нему. И как к разведчику, и как к настоящему человеку – честному, доброму, обаятельному. Дай Бог любой женщине испытать такие же чувства к супругу!».

Оставшись одна, она не прекратила активную общественную деятельность. Были встречи с журналистами и писателями, молодыми разведчиками и учениками школ. Ирина Каримовна неоднократно выезжала в Казань, чтобы повидаться с родственниками и знакомыми – своими и мужа. Там о нем издали книгу. А Ё.Мацусима, шеф московского бюро информационного агентства Киодо Цусин, написал книгу о супругах Садык, ставшую бестселлером.

В 2000 году Бибииран апа стала одной из героинь документального сериала «Голоса из безмолвия», запущенного в эфир телекомпанией РЕН-ТВ. В частях «Бир» и «Жена для резидента» этого сериала она поделилась воспоминаниями о работе в Японии. Затем фильмы о чете разведчиков Хамзин-Алимова показали и другие телеканалы: «Жена для резидента» (ОРТ, 2000), «Актриса особого назначения» (НТВ, 2005),  «В саду подводных камней» (ТВЦ, 2009). А Служба внешней разведки совместно с издательством «Международные отношения» завершила в 2006 году труд над финальным, 6-м томом «Очерков истории внешней разведки», в котором рассказывалось и о деятельности героев этой статьи. Появилось множество публикаций и в СМИ.

Конец первой декады сентября 2004 года в исполкоме Всемирного конгресса татар был ознаменован торжественным приемом в почетные члены женского общества «Ак калфак» Бибииран Каримовны. До конца жизни она была полна оптимизма, не переходя в разряд нытиков и покоряя собеседников своей отзывчивостью и искренностью, умением вызвать на разговор и слушать. На одиночество никогда не жаловалась: «Столько дел, что едва успеваю».

Ушла из жизни разведчица 30 декабря 2011 года и похоронена с воинскими почестями рядом с мужем. На ее надгробной плите почему-то выбит третий, невесть откуда взявшийся вариант имени Алимовой – Шакира. Каких-либо объяснений этого найти не удалось.

Интерес к ее службе вместе с мужем вне Отечества на благо Отечества не спадает. Продолжают появляться публикации в прессе, а в конце декабря минувшего года на телеканале «Звезда» состоялась премьера фильма «Бир и Халеф. Меч самурая».

В Интернете есть немало откликов на эти публикации об упокоившихся разведчиках. Как всегда, анонимность способствует раскованности, и разлет суждений велик – от таких: «Девчонки, не идите в разведчицы, зачем вам медаль «За боевые заслуги»», «Ужасная судьба. Всю жизнь врать и фальшивить», «Еще один пример того, как татары положили свою жизнь на служение проклятой империи» до следующих: «Заслуживают уважения! Настоящие патриоты! Заслуги, конечно, оценены скромно, к сожалению», «Горжусь своими земляками!», «Дебилы не понимают, что такое Родина и что ради нее можно жить и в хрущебке».

Не всё, стало быть, плохо в нашем «королевстве», коли появляется молодежь, готовая аплодировать героям настоящей статьи, которые выбрали себе следующую миссию: «И своею жизнью неприметной/ Родины покой оберегать».

Рашид ШАКИРОВ.

Журнал «Самарские татары», № 4 (21), октябрь — декабрь 2018 года.

Просмотров: 1614