Мусульмане России проводили в последний путь известную переводчицу Священного Писания ислама
«Это возможность увидеть красоту Корана, которая за пределами оригинала доселе была доступна только гениям слова, и взглянуть на него глазами Пушкина», — так оценивает работу Иман Валерии Пороховой известный мусульманский и общественный деятель Рустам Батыр. Без всякого преувеличения, она зажгла кораническим глаголом сердца тысяч людей, уверен автор «БИЗНЕС Online». И за это мы должны быть ей бесконечно благодарны.
Перевод Корана Валерии Михайловны помог сотням тысяч россиян обрести путь к Богу.
Дамир хазрат Мухетдинов, первый заместитель председателя ДУМ РФ
МНЕ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ НЕСКОЛЬКО РАЗ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАЛЕРИЕЙ МИХАЙЛОВНОЙ
Не стало Иман Валерии Пороховой. В российской умме мусульман ее уход был воспринят как личная утрата, будто мы потеряли не известного общественного деятеля и мусульманскую активистку, а очень близкого всем нам человека. И это не случайно. Именно ее перевод Корана еще на заре демократических преобразований для многих верующих и искателей истины приоткрыл бескрайнюю красоту Священного Писания ислама и позволил войти в удивительный мир истинного Слова Бога. Конечно, как это всегда бывает с любым заметным явлением, и перевод Пороховой не обошелся без критики, в том числе и справедливой. И все же ее последний путь мусульмане России устлали самыми теплыми словами благодарности и признаниями в искренней любви.
Мне посчастливилось несколько раз встречаться с Валерией Михайловной и даже быть дома у нее в гостях, хотя мы и не были близко знакомы. Можно многое рассказать о ней как о человеке. Но, мне кажется, это будет не совсем справедливо по отношению к памяти выдающейся мусульманки. Все-таки Порохова смогла возвыситься над простой обывательской жизнью тем, о чем многие из нас даже не мечтают, — достижением, которое золотыми буквами вписало ее имя в анналы истории российского ислама, — поэтическим переводом смыслов Священного Корана. И именно в этом качестве она запомнится большинству из нас. Потому сегодня мы поговорим о главном памятнике ее жизни — переводе Корана на русский язык.
В среде профессиональных исламоведов и арабистов перевод Пороховой был встречен преимущественно критически (хотя некоторым из них и принадлежали комплементарные отзывы). Помню, как во время обеденной прогулки на одной из научных конференций мне довелось оказаться в компании Виталия Наумкина (ныне научный руководитель Института востоковедения РАН) и Тауфика Ибрагима (председатель российского общества исламоведов) и они в перерыве между научными докладами развлекались, травя байки про очередные ляпы Пороховой: то она спутает в своих комментариях арабский калам (с твердой К) и калам (с мягкой К), которые в транскрипции пишутся одинаково, но в оригинале имеют кардинально разные значения (первое обозначает тростниковое «перо» для письма, а второе переводится как «речение/учение» и служит для обозначения одного из направлений в религиозной мысли ислама), то дату смерти одного из богослов по хиджре интерпретирует как по миляди и т. д. А о набившем уже оскомину фураже, использованном в ее переводе, и вспоминать не стоит.
Все это верно. На то и нужны ученые, чтобы стоять на страже объективной истины. Не будь их, в общественный дискурс под маской достоверности прорвались бы бесчисленные орды мифов, заблуждений и ложных стереотипов. Потому ученые и должны выполнять свою миссию — называть вещи своими именами. Однако это никак не умаляет выдающихся заслуг Пороховой.
ИДЕАЛЬНЫХ ПЕРЕВОДОВ КОРАНА НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ПРИНЦИПЕ
Начать с того, что перевод, хоть и служит окном в иную культуру, которое позволяет нам окунуться в мир конкретного произведения, все же, как и любое окно, остается вмонтированным в стену. Всякий перевод без исключения — мост и преграда одновременно. Согласно некоторым теориям переводов, любой, даже самый гениальный, переводчик способен передать лишь до 15% от исходного текста, но не более. За пределами этой максимальной планки неизбежно отсекаются многие непередаваемые нюансы первоисточника: скрытые аллюзии, игра слов, семантические оттенки, контекстуальные артефакты и пр.
Уже поэтому идеальных переводов Корана не существует в принципе. Каждый переводчик передает лишь ту или иную грань текста Священного Писания, но никогда не воссоздает средствами иного языка весь исходник полностью. Например, Игнатий Крачковский относился к Корану как к литературному памятнику и, взявшись за его перевод, решал чисто филологические задачи. По его переводу мы фактически можем отследить строй арабского языка, лингвистические особенности оригинала. Однако читать и воспринимать такой перевод крайне тяжело, ибо он хоть и использует русские слова, но фактически написан не на русском, а представляет собой русифицированную кальку с арабского. Не случайно многие называют его подстрочником.
Противоположный пример — перевод Магомеда-Нури Османова. Дагестанский ученый в своей работе стремился передать то, как Коран воспринимался в мусульманской культуре, и потому активно опирался на тафсиры, т. е. религиозные толкования Священной книги ислама. Поэтому реконструкция изначального значения исходного текста подменяется в нем поздними, ретроспективными трактовками.
Хорошие это переводы или плохие? Все зависит от того угла зрения, с которого мы смотрим на получившийся текст. Если мы хотим прорваться к изначальному, аутентичному смыслу Корана, то для данной цели в какой-то мере подойдет перевод Крачковского. Если нам важно «каноническое» понимание Священной книги ислама, то лучше обращаться к переводу Османова. Будучи хорошими (точнее, относительно хорошими) в рамках собственных задач, эти переводы становятся совершенно непригодными, стоит нам только сменить угол зрения.
А под каким углом зрения создавался перевод Пороховой? Она прежде всего преследовала цель воссоздать средствами русского языка красоту последнего Божьего Слова. И Валерии Михайловне, как никому другому, удалось передать русскоязычному читателю то языковое величие и богатство речи, которое веками восхищало в Коране носителей арабского языка. Напомню, что мусульманские теологи разработали даже целое учение о неподражаемости (иджаз) Священного Писания. Важнейшей гранью этой неподражаемости является красноречие. Именно в данном месте Порохова и прорубила окно в многогранный мир Корана.
У ВАЛЕРИИ МИХАЙЛОВНЫ ПОЛУЧИЛОСЬ СПРАВИТЬСЯ С ЭТОЙ НЕПРОСТОЙ ЗАДАЧЕЙ
Порохову часто упрекали, что, мол, взялась за перевод Корана, не зная арабского языка, и проделала свою работу по английскому переводу. Не берусь судить, насколько справедливы такого рода упреки, но могу сказать, что в рамках тех переводческих задач, над которыми она работала, данное обстоятельство не имеет решающего значения. Многие переводчики знают арабский язык. Но что толку от их знания, если они не могут выразить и маленькой толики той поэтики, которая присутствует в арабском оригинале Корана. Легкая и яркая лаконичность коранического слога у них просто утопает в неуклюже-косолапых языковых конструкциях, тяжеловесных и полных всякого словесного мусора, типа канцеляритов. Акцент на смысле превращается в слона, попавшего в посудную лавку или даже в Эрмитаж. Этот слон весьма далек от восприятия высокого и оттаптывается на нем всей своей громадной неповоротливой махиной.
Слово не живет только в смысле, хотя его значимость мы ни в коей мере не умаляем. Темпоритмика, интонационность, атмосферность и многие другие аспекты речи бывают порой не менее важны при ее восприятии, чем собственно значение. Люди, тонко чувствующие слово, хорошо знают об этом. Когда Александр Пушкин прочитал Коран в переводе Михаила Веревкина (к слову, первого директора Казанской гимназии), то был настолько восхищен мощью коранического языка, что вдохновился на написание целого цикла стихов, известных как «Подражания Корану». Поэта восхитили не богословские нюансы смыслов, которые Веревкин во многом растерял, а именно сила языка. Александр Сергеевич смог прочувствовать ее даже через завесу плохого перевода. «Многие нравственные истины изложены в Коране сильным и поэтическим образом», — писал в комментариях он сам. «Плохая физика, — комментировал Пушкин также один из перелагаемых им коранических стихов, — но зато какая смелая поэзия!»
Мусульманские мыслители не зря писали про языковую неподражаемость Корана. У Божьего Слова есть своя энергетика, которая воздействует на слушателя еще до того, как он погрузится в смысл коранического текста. Порохова и попыталась передать эту самую энергетику. Если Пушкин, будучи гением слова, смог разглядеть величие коранического языка и в одежах весьма слабого перевода, то нам, простым грешным, вряд ли будет доступна языковая красота Корана в переводах, которые не ставят целью ее раскрытие. Широкой аудитории, чтобы ощутить вкус и сочность речи, нужно уже готовое блюдо, в котором яркая мозаика коранического текста была бы представлена не скудными переводческими осколками, сложить которые вместе может разве что человек уровня Пушкина, а цельной картиной. Вот что такое перевод Пороховой. Это возможность увидеть красоту Корана, которая за пределами оригинала доселе была доступна только гениям слова, и взглянуть на него глазами Пушкина.
Надо признать, что у Валерии Михайловны получилось справиться с этой непростой задачей. Мусульмане и обычные искатели истины в ее художественном переводе воочию узрели биение сердца живого Корана. Пламенный огонь коранического слова перекинулся и им. Он воспламенился в их душах именно благодаря тому, что не угас в изложении самой Пороховой. Она смогла донести его до нас максимально, насколько вообще возможно в переводе, не расплескав по пути. Без всякого преувеличения, она зажгла кораническим глаголом сердца тысяч людей. И за это мы ей бесконечно благодарны.
Спите спокойно, Валерия ханум. Пусть обителью Вашей станет рай.
Просмотров: 822