Среди светил космической медицины

Уже более 60 лет она посвятила научной и практической работе в сфере авиационной и космической медицины. При непосредственном участии А.Р. Рамеевой (в замужестве – Котовской) осуществлялись первые биологические исследования на ракетах и искусственных спутниках Земли, велась подготовка к полету Лайки, Белки и Стрелки, Чернушки, Звездочки и прочих собак. Адиля Равгатовна участвовала в отборе и тренировке Ю.А. Гагарина и других членов экипажей космических кораблей «Восток», «Восход» и «Союз». Доктор медицинских наук, действительный член Международной академии астронавтики, член Международного общества гравитационной физиологии (ISGP) и поныне продолжает трудиться в Институте медико-биологических проблем РАН, возглавляя лабораторию физиологии ускорений и искусственной силы тяжести. Она является руководителем крупных исследовательских программ, направленных на изучение влияния на организм человека невесомости, перегрузок и повышение его резервных возможностей. 

Ей очень гордятся в Ногинске, поскольку в 1945 году Адиля ханум выпустилась из местной средней школы №2 имени В.Г. Короленко, считавшейся одним из лучших образовательных учреждений Подмосковья. Ее родители были медицинскими работниками, при этом отец Равгат Сулеймановичсчитался известным ногинским хирургом. Жили они на территории Первосоветской больницы в деревянном доме, построенном еще для земских врачей. И улица там, и переулок назывались Докторскими. В доме часто бывали гости – коллеги родителей по работе, которые обсуждали проблемы медицины, заражая своей любовью к выбранному делу. Так что вся обстановка вокруг девушки, родившейся в Самарканде 22 октября 1927 года, способствовала тому, чтобы и ей стать врачом. Желание это появилось у нее еще в школьные годы, и трудности военного лихолетья не смогли внести какие-либо коррективы.

А коснулись тяготы войны «короленковцев» в полной мере. Как вспоминает однокашница нашей героини Л.И. Афонина, «Первого сентября 1941 года мы пришли в школу, в 7-й класс, и узнали, что нас посылают на уборку картофеля в деревню Дядькино (от Ногинска 20 км). Шли пешком за лошадью, везущей наши тощие мешочки с одеждой. Работалис8 утра до 6 часов вечера, без выходных, и в дождь, и в холод.В октябре мы приступили к учебе». Сразу после экзаменов за 7 класс они занялись окучиванием, прополкой и уборкой в подсобном хозяйстве Глуховского хлопчатобумажного комбината, где трудились до 20 октября (с 8.00 до 20.00) и лишь потом сели за парты. Летом 1943 года школьниц направили в подсобное хозяйство Новоногинской фабрики. Опять окучивание, прополка, уборка, и так до конца лета. Кроме того, многие девочки шили белье для фронтовиков в пошивочных мастерских, а мальчики работали на военных заводах по производству мин и снарядов в Ногинске и Электростали.

Решившая идти по родительским стопам, Адиля унаследовала их работоспособность, упорство и целеустремленность. После окончания с красным дипломом 1-го Московского медицинского института им. И.М. Сеченова по специальности «лечебное дело» она поступает в аспирантуру при кафедре нормальной физиологии, много работая в сфере биологических экспериментов с животными. В 1955 году молодая мама защищает кандидатскую диссертацию «на собаках» и приглашается на разговор с двумя представителями Научно-исследовательского испытательного института авиационной медицины ВВС (ими были В.И. Яздовский и О.Г. Газенко), которые, побеседовав с ней, приглашают к себе на работу.

Вот как об этом вспоминает сама профессор Котовская: «Дело в том, что именно в это время в Научно-исследовательском испытательном институте авиационной медицины (НИИИАМ) формировался специальный отдел, в который требовались специалисты, в том числе и физиологи. Эта встреча не произвела на меня яркого впечатления, так как ни тот, ни другой толком не могли мне объяснить, чем я буду заниматься и в какой области работать. Была сплошная тайна.

Спустя 5–6 месяцев после подачи документов и получения разрешения-допуска в марте 1956 года я приступила к работе в особо засекреченном 8-м отделе НИИИАМ. Начальником отдела был В.И. Яздовский, а я сразу же вошла в группу физиологов, которой руководил О.Г. Газенко.

Будучи сначала младшим научным сотрудником, а потом старшим (в военном институте это предел), я была рекомендована руководством института в Межведомственный научно-технический совет по космическим исследованиям, которым в то время руководил академик М.В. Келдыш. Этот Совет играл огромную роль, и раз в неделю, на общественных началах, я туда ездила. Постепенно я стала понимать, что работа мне интересна, а главное – полезна, так как расширяла мой кругозор в области исследования космоса».

В то время шла интенсивная работа по подготовке и осуществлению полетов собак на геофизических ракетах до высот 100, 200 и 500 км. Эти эксперименты начались еще в 1951 году на военном полигоне Капустин Яр в Астраханской области. Сюда из засекреченного и неприметного с виду здания Института авиационной медицины ВВС в Москве доставили четырнадцать дворняжек, которые к тому времени уже прошли подготовку и стали членами первого звездного отряда, которым предстояло либо открыть, либо закрыть путь человеку в космос.

Дело в том, что в середине прошлого века существовало широко распространенное мнение о невозможности жизни высокоразвитого существа в космическом пространстве: в невесомости теряется вес, поэтому отсутствует давление крови. Сотрудники НИИИАМ в связке с ОКБ-1 С.П. Королева взялись доказать обратное с помощью собак и получить ответы на такие вопросы: можно ли выдержать перегрузки при взлете и посадке, как скажется на организме убийственная радиация, сможет ли он долго дышать в невесомости и пр.

Первый старт ракеты с четвероногой командой на борту состоялся 22 июля 1951 года и продолжался около 20 минут. «Пионеры космоса» – собаки Цыган и Дезик – вернулись из суборбитального полета на высоту 110 км живыми, благополучно перенеся перегрузки и невесомость. Так в тот день была решена судьба пилотируемой космонавтики – живые существа на ракетах летать могут!

В том же году в космосе побывали семь собак, но четверо из них погибли из-за несовершенства систем жизнеобеспечения и спасения первопроходцев. За устранение этих проблем взялись специалисты, и последующие два года собаки в ракетах не летали, а участвовали в наземных испытаниях средств спасения.

Суборбитальные космические полеты с ними на борту возобновились летом 1954 года. Это был второй этап работы с животными на геофизических ракетах, который продлился до 1957 года, и в ней дебютировала новый сотрудник НИИИАМ Адиля Котовская. Собаки-космонавты испытывали иной способ возвращения: катапультирование на участке спуска головного отсека ракеты и обратный путь к Земле в индивидуальном скафандре с парашютом. Первыми успешно испытали скафандры Рыжик и Лиса-2, а следом за ними – еще несколько собак, причем три из них слетали по два раза.

В 1956 году начались тренировки собак по длительному пребыванию в кабине. Они приучались к обстановке, питанию при помощи автоматов, шуму работающих агрегатов. Затем определили их устойчивость к воздействию ускорений и вибраций. Под руководством Адили ханум проводилась подготовка животных на центрифуге к перегрузкам величиной до 10 g по графикам взлета и спуска космического корабля. Подготовленной считалась собака, которая спокойно переносила 20-суточное пребывание в тесной клетке со всем снаряжением, и у нее не отмечались нарушения общего состояния и местные повреждения.

Дата запуска «астропса» в орбитальный полет была запланирована на третий квартал 1958 года. Но после успешного вывода в космос первого искусственного спутника Земли С.П. Королев поставил перед специалистами НИИИАМ задачу подготовки животного для запуска на втором спутнике в более сжатые сроки. И 3 ноября 1957 года на орбиту нашей планеты впервые вывели спутник с живым существом на борту – собакой Лайка.

Полет искусственного спутника был рассчитан на семь суток, и поначалу всё шло штатно. Адиля вместе с другими физиологами в течение девяти витков получала данные о состоянии Лайки – температуру, артериальное давление, кардиограмму и частоту дыхания. А потом состояние собаки стало ухудшаться из-за того, что система терморегулирования не сработала, а спутник, передвигавшийся по сильно вытянутой траектории, большую часть времени находился под воздействием солнечных лучей. Произошел перегрев, и Лайка погибла, видимо, в конце первого дня.

Специалисты, работавшие с собаками-космонавтами, вспоминали, что прощание с Лайкой при запуске было одним из самых трудных моментов в их жизни – ведь ее возвращение на Землю тогда не представлялось возможным. «Лично для меня было главным предусмотреть всё для будущего полета человека, – признавалась позже Адиля Равгатовна. – Надо же тренироваться, чем-то жертвовать. Но перед полетом Лайки даже я заплакала. Все ведь заранее знали, что она погибнет, и просили у нее прощения».

Героиня нашей статьи готовила к покорению космоса и других четверолапых. Так, после Лайки было решено отправлять дворняжек в суточный орбитальный полет с возможностью приземления в спускаемом аппарате. Для этого отобрали 12 собак. Первыми такой вояж на корабле-спутнике «Восток» предстояло совершить Чайке и Лисичке. Говорят, что С.Королев, особо выделявший Лисичку среди всех четвероногих партнеров выполнения космической программы, шепнул ей перед стартом: «Я очень хочу, чтобы ты вернулась». Но на первой минуте после старта, состоявшегося 28 июля 1960 года, из-за разрушения блока первой ступени ракета упала на землю и взорвалась.

Первый успешный орбитальный полет с возвращением на Землю совершили в следующем месяце Белка и Стрелка. Их корабль-спутник был оснащен медико-биологической аппаратурой, фиксировавшей изменения, которые происходили в организмах собак в различные моменты пребывания в космосе. После своего 25-часового путешествия вокруг нашей планеты эти астропсы стали весьма популярными в мире. Правда на свои благозвучные клички они первое время не откликались, потому что, как говорит Адиля ханум, их на самом деле звали Капля и Вильна.Но накануне полета было велено переименовать этих собак.

Кстати, на первой пресс-конференции по поводу удачного возвращения из космоса Белки и Стрелки присутствовал и Ю.А. Гагарин, но журналисты, устроившие ажиотаж вокруг дворняг, не обращали на него никакого внимания. Как-то позже он в шутку скажет: «Сам не пойму, кто я: «первый человек» или «последняя собака». До него в суборбитальные и орбитальные полеты отправляли 48 псов, 20 из которых погибли. Последними в этом прискорбном списке стали Пчелка и Мушка, поднявшиеся в космические высоты в декабре 1960 года.

После них до полета Гагарина состоялось еще три «собачьих» пуска на кораблях-спутниках, причем в двух последних, осуществленных в марте 1961 года, рядом с дворняжкой располагался полноразмерный манекен человека – «Иван Иванович».

К этому времени Адиля Равгатовна плотно занималась еще более грандиозной задачей – изучением физиологии человека в особых условиях невесомости и отбором будущих космонавтов. Сотни сложных экспериментов ей пришлось провести, испытывая и радость успехов, и горечь неудач. Вот что она рассказывала о новых делах: «…в 1958 г. были взяты две темы на два года… Первая тема была посвящена отбору человека для полета в космос, вторая – подготовке человека к первому космическому полету. В то время я уже руководила большой группой специалистов, в которую входили врачи-физиологи и инженерно-технический персонал. Мы работали на центрифуге и участвовали в выполнении этих двух тем вместе с П.М. Суворовым из Центрального научно-исследовательского авиационного госпиталя (ЦНИАГ). Хочу обратить внимание: выполнение двух упомянутых научно-исследовательских тем по отбору и подготовке человека к космическому полету явилось ключевым положением, так как именно к приезду первых кандидатов в космонавты в Москву были решены принципы построения схем, режимов, критериев и другие немаловажные вопросы отбора кандидатов в космонавты и их последующей подготовки к первому полету в космос. Эти принципы были правильными, что подтвердило время: они действуют и по сей день».

Кандидатов в космонавты решили искать среди летчиков-истребителей реактивной авиации. Сначала на основании изучения медицинских и летных книжек появился список из более чем 3000 фамилий молодых ребят. Проведенные после обследования и собеседования позволили отобрать 20 человек, которые и образовали первый отряд космонавтов, который позже назовут «гагаринским набором».

Их медицинской подготовкой к полету занимались НИИИАМ, преобразованный в 1959 году в Государственный научно-исследовательский испытательный институт авиационной и космической медицины Вооружённых Сил СССР (ГНИИИАиКМ), ЦНИАГ и Центр подготовки космонавтов (ЦПК), который был образован в 1960 году и еще не имел стендовой базы. А на территориях института и госпиталя действовали две одинаковые центрифуги немецкого производства, вывезенные из Германии после войны.Кандидаты в космонавты должны были подвергнуться почти всем воздействиям, которые могли возникнуть в полете. Предстояло решить трудные задачи: определить устойчивость к перегрузкам и отобрать наиболее выносливых, провести подготовку и тренировки к действию перегрузок, которые ждали космонавтов на участке выведения корабля «Восток» на орбиту и при спуске его на Землю. Режимы перегрузок Котовская и ее коллеги получали из ОКБ-1, и они были очень жесткими.

В начале подготовки к полету один из 20 кандидатов был отчислен из отряда по медицинским показаниям, что вызвало определенное напряжение среди оставшихся. Потребовались обсуждения, разъяснения. По мнению Адили Равгатовны, это был первый случай, который выделил Ю.Гагарина как лидера и высветил характеры других кандидатов в космонавты. Он призвал коллег быть спокойными и продолжать прохождение испытаний и тренировок. Его поддержали и другие летчики, но далеко не все.

Со временем у Котовской сложились доверительные отношения с каждым из 19 кандидатов. Но некоторых она выделяла. «Например, – откровенничает профессор, – мне был очень симпатичен В.Комаров: интеллигентный, очень сдержанный. Конечно, П.Попович: веселый, приветливый…Ю.Гагарин производил на меня очень приятное впечатление. Он был всегда уравновешенным, спокойным, улыбчивым. Но если мы ему задавали серьезные вопросы, то он всегда обдумывал свой ответ. Был всегда любезен и любим моим персоналом и лаборантами. Юра был мудрый. В нем были заложены черты будущего лидера: он мог подойти к любому из своих товарищей по новой работе, сделать замечание – он мог себе это позволить, хотя они все были равны между собой. Или мог хлопотать за кого-то, и это очень ценилось».

Летом 1960 года стало ясно, что для слабой тренажерной базы «гагаринский набор» великоват. К тому же, не все из его состава показывали на испытаниях, проводившихся А.Р. Котовской при участии П.М. Суворова (НИАГ) и Г.Ф. Хлебникова (ЦПК), хорошую переносимость перегрузки на центрифуге. Для ускорения работы из «набора» выделили лидирующую шестерку: Юрия Гагарина, Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича, Валерия Быковского и Григория Нелюбова. Из ОКБ-1 группа Котовской получила задание испытать этих летчиков на перегрузку 12.1g, которая могла возникнуть при возвращении на Землю в спускаемом аппарате. Это очень большая нагрузка, которую усугубляла неоптимальная поза человека в кресле центрифуги, поскольку угол наклона кресла к вектору перегрузки составлял 65 градусов.

Забегая вперед, отметим, что в конце 1961 года Адиля Равгатовна вместе с сотрудниками по итогам исследований на испытателях впервые в мире обосновала целесообразность использования угла наклона спинки в 78-80 градусов к вектору перегрузки, что впоследствии и было реализовано на космических кораблях «Восход» и «Союз».

Ну а в упомянутых испытаниях «шестерки» на 12.1g наиболее высокую устойчивость к переносимости перегрузок продемонстрировали А.Николаев и В.Быковский.Устойчивость Ю.Гагарина (и большинства других кандидатов) к перегрузкам была оценена как хорошая.

На начальное событие космической эры человечества Котовская прибыла за два месяца. С.П. Королев, увидев ее в легком, не рассчитанном на местную погоду берете, вручил доктору свой авиационный шлем – из мягкой кожи и на меху. Впрочем, дадим слово самой Адили ханум: «На место старта мы приехали 15 февраля 1961 года с тремя собаками: Кометой, Удачей и Чернушкой. Нашу медико-биологическую группу возглавлял В.И. Яздовский. Мы готовили собак к последним двум полетам. Это был мой первый выезд в Тюратам, или на ТП (техническую позицию), как мы говорили между собой. Названия Байконур еще не существовало. 9 марта в космос полетела собака Чернушка и успешно вернулась на Землю…

Лидирующая шестерка первый раз прилетела в Тюратам на запуск (25 марта – прим. Р.Ш.) последней собаки перед полетом человека. Этой собачкой была Удача. Космонавтам такая кличка не особо нравилась. И они решили (высказав сначала претензии Котовской, а потом получив согласие начальства на новую кличку собаки – прим. Р.Ш.) назвать ее Звездочкой… Затем они на некоторое время вернулись в Москву, а 2 апреля вновь прибыли в Тюратам.

Мы продолжили медицинские наблюдения и обследования… Первое обследование лидирующей шестерки на полигоне было проведено 2 апреля в медицинской комнате монтажно-испытательного комплекса. В воздухе уже «носилось», что первым космонавтом будет назначен Ю.Гагарин. Не могу не привести запись в медицинском журнале от 10 апреля о Гагарине: «По данным наблюдения с момента приезда на техническую позицию признаков подавленности настроения, нервной напряженности, повышенной аффективности нет. Спит хорошо, охотно занимается физической подготовкой. В рабочих и деловых ситуациях – полная адекватность поведения… В манере держать себя, в высказываниях обнаруживает целеустремленность, уверенность в себе… Будучи свидетелем запуска другого объекта, проявил живой интерес без признаков волнения и без последующей угнетенности».

На заседании Госкомиссии 10 апреля было официально объявлено, что первым полетит Юрий Гагарин. Германа Титова назначили его дублером. Накануне старта, вечером 11 апреля, провели предполетный медицинский осмотр их, регистрацию физиологических функций: электрокардиограммы (ЭКГ), сфигмограммы и частоты дыхания на приборах «Озон» и «Кардиомат». После этого были произведены долговременная фиксация на теле пяти электродов для двух отведений ЭКГ, примерка и подгонка белья с датчиками дыхания и сфигмограммы. Затем сделали фоновую запись физиологических параметров на технологическом комплекте аппарата «Вега-А» №07. В журнале подготовки появилась запись: «Вывод: 1. Записи технически удовлетворительны… 2. Все полученные показатели соответствуют нормальному состоянию исследований физиологических функций». И подписи: В.Парин, И.Акулиничев, В.Фрейдель, А.Котовская, Ф.Горбов…

…Итак, настало 12 апреля… В пять часов утра – подъем космонавтов. В шесть часов – завтрак питательными смесями из туб. Из записи о предполетном обследовании: «Аппетит хороший. Настроение бодрое. Никаких признаков угнетенности, тревожности и раздражительности». Далее – данные объективного обследования и вывод – «здоров». В семь часов – произведены надевание и подгонка белья и датчиков, запись физиологических функций. Вывод: «Все в пределах нормы»… За четыре часа до старта (есть у меня снятая ЭКГ) было видно, что Юра волнуется. Да кто бы не волновался! Просто он умел сдерживать свои эмоции. В нашем журнале появилась запись: «Адекватная для предстартовых состояний реакция – сосредоточенности, серьезности при общей подтянутости и уверенной манере держать себя». Надевание скафандра, посадка в автобус и очень короткий путь к стартовой площадке, к кораблю. И, наконец, триумфальный полет первого человека в космос!

…Его пульс, до того нормальный, при объявлении пятиминутной готовности: 108, в момент старта и подъема – 130-150 и больше, на орбите – 97, при посадке – 112 ударов в минуту. А внешне он был спокоен и абсолютно ровным, спокойным голосом докладывал на Землю о том, как идет полет».

13 апреля Котовская вернулась в Москву. Муж Евгений Федорович и сын Андрей спрашивают: «Ты слышала – человек в космосе!» То есть даже самые близкие люди Адили Равгатовны были не в курсе того, чем она занималась в длительной командировке, хотя супруг работал на кафедре гистологии и эмбриологии 1-го Московского медицинского института имени И.М. Сеченова и был инициатором изучения морфологии изменений тканей и органов, возникающих при действии факторов космического полета. Впрочем, возможно, о чем-то он и догадывался, поскольку перед запуском Лайки академик Келдыш, предвидя большой мировой интерес к первому орбитальному полету собаки-космонавта, решил «рассекретить» двух дам, работавших на общественных началах в Межведомственном совете. Как известно, человечество узнало о втором искусственном спутнике Земли с Лайкой на борту 3 ноября 1957 года, а в наступившем вскоре январе французский журнал «Девушки Франции» опубликовал статью с фотографиями Л.В. Курносовой из ФИАНа и А.Р. Котовской.

Продолжая готовить членов «гагаринского набора» к полету (и самого Гагарина – в 1966 году – ко второй встрече с космическим пространством), Адиля ханум с начала 1960-х годов возглавляла ряд крупных специализированных программ, направленных на исследование и повышение резервных возможностей организма человека при действии основных факторов полета. Она изучала влияние невесомости на устойчивость человека к перегрузкам на участке спуска корабля на Землю, исследовала пределы устойчивости человека к действию перегрузок, физиологические реакции, а также критерии оценки переносимости человеком перегрузок различного направления и режимов, их информативность. Совместно с коллегами установила отчетливое ухудшение переносимости перегрузок спуска после длительного космического полета, обосновала и внедрила использование специального противоперегрузочного костюма на этом участке полета. В 1971 году ей была защищена докторская диссертация на тему «Переносимость человеком нагрузок применительно к практике космических полетов».

Понятно, что далеко не все из вышеперечисленных исследований могли быть проведены на собаках и будущих космонавтах, особенно в режиме моделирования экстремальных ситуаций. Для этого в НИИИАМ с 1953 года существовал отряд испытателей, которые с риском для собственного здоровья помогали ученым в изучении действий неблагоприятных факторов полета и способов их нейтрализации, а затем – в апробировании способов защиты.

Если бы не многолетняя засекреченность этой публики, то многие члены отряда фигурировали бы в Книге рекордов Гиннесса. Особенно выделялся среди них Джон Иванович Гридунов, считавшийся одним из самых отчаянных испытателей космической техники в Советском Союзе, а также экстремальных полетных ситуаций. Это было его хобби, поскольку в штат испытателей он не входил, являясь начальником клуба НИИИАМ.

Вот несколько гридуновских рекордов. Когда в 60-е годы по запросу ОКБ-1 в институте проводились исследования на центрифуге по определению предела переносимости человеком перегрузок, у большой группы испытателей предел переносимости при скорости нарастания перегрузок 0,2 единицы в секунду составил в среднем около 14 единиц, а у Гридунова – 18,5. Адиля Равгатовна сказала ему, пришедшему в себя: «Выдержал почти 19 единиц. Ты, Джон Иванович, настоящий мужик». А в начале текущего века вручила испытателю письменный сертификат – свидетельство того давнего рекорда.

Другой фантастический результат Гридунова – 13 часов 25 минут, проведенных в ледяной воде при проверке защитных свойств специального костюма. Или семь суток в термобарокамере, в которой создали глубокий вакуум, присущий высоте 30 километров, а внутри скафандра температура была, как на солнцепеке в Сахаре. Дело в том, что в 1965 году готовился полет советских космонавтов вокруг Луны. И специалисты хотели знать – выдержит ли экипаж в случае возникновения аварийной ситуации всю неделю полета в крайне разреженной атмосфере корабля и при резком повышении температуры внутри скафандров. Гридунов выдержал, хотя сидел в луже собственного пота, первые четыре дня вообще не спал, а поскольку ассенизационное устройство не имело калоприемника, то от похода «по большому» пришлось воздерживаться.

Для защиты от космического вакуума летчиков-высотников был создан высотно-компенсирующий костюм ККО-5. Он мог быть использован и космонавтами вместо громоздкого скафандра, правда, не на длительное время. А на какое именно, предстояло выяснить испытателям. В среднем они выдерживали 5 минут, а Гридунов – до получаса. Бывали такие эксперименты, в ходе которых штатные испытатели отказывались от их продолжения, и до конца шел только Джон Иванович, как «настоящий мужик». Так что в отношении его Котовская, была права.

А сама она в 1973 году перешла в Институт медико-биологических проблем (ИМБП), где и поныне работает. Сначала руководила лабораторией физиологии искусственной силы тяжести, а семь лет спустя возглавила лабораторию физиологии ускорений и искусственной силы тяжести.Центральное место в научном творчестве Адили ханум продолжают занимать исследования по проблеме влияния на организм человека и животных ускорений космического полета, а также разработка и оценка средств противоперегрузочной защиты космонавтов. Она является автором более 280 научных трудов и 5 изобретений, опубликованных в национальных и зарубежных журналах. Под ее руководством подготовлено и защищено 8 кандидатских диссертаций и одна докторская. Держать руку на пульсе научной мысли помогает и членство заведующей лабораторией в диссертационном совете при ИМБП.

Вместе с сотрудниками профессор ныне занимается и экспериментами на уникальной установке, «рожденной» в ИМБП, по созданию искусственной гравитации в условиях невесомости, которая называется центрифугой короткого радиуса. Разгоняясь, она способна обеспечить силу тяжести, столь необходимую человеческому организму в длительных космических полетах. То есть космонавты смогут отказаться от изматывающих физических тренировок на борту станции.

Адиля Равгатовна активно участвует в укреплении международного сотрудничества в области космической биологии и медицины, многие годы возглавляла секцию «Космическая физиология» по программе «Интеркосмос». Она является руководителем научных проектов по космической биологии и медицине совместных российско-французских полетов. За многолетнюю работу в области российско-французского сотрудничества по освоению космоса награждена орденом Французской Республики «За заслуги», медалью Национального центра космических исследований Франции и избрана Почетным гражданином города Тулузы – главного центра авиационных и космических исследований этой страны.

Есть у Котовской и другие иностранные награды: медали Чехословацкой академии наук, ГДР и Польши. Перечислить все отечественные регалии будет труднее. Наряду с двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом Дружбы имеются медали: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», «60 лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «Ветеран труда». Назовем также и некоторые ведомственные награды: медали ВДНХ, Федерации космонавтики СССР и РФ, знак «Отличник здравоохранения».

Находит время Адиля ханум и для общественной деятельности. Она входит в редакционный совет журнала «Авиакосмическая и экологическая медицина», а семь лет назад написала книгу «Непрошедшее время», посвященную работе медиков по обеспечению успешных полетов наших космонавтов. Ранее профессор трудилась в организационном и программном комитетах Космического форума-2011, посвященного 50-летию полета в космос Ю.А. Гагарина. В своей книге она вспоминает, как в январе 2011 года на Королевских чтениях в Москве после выступления докладчиков слово предоставили женщине, недавно достигшей пенсионного возраста. Ее более полугода искали, чтобы пригласить на юбилейные чтения, поскольку ей довелось вместе с бабушкой первыми увидеть космонавта №1, спустившегося на парашюте на Землю после полета.

Как известно, ими были пожилая татарка Анихаят Тахтарова, плохо говорившая по-русски, и ее 6-7 летняя внучка Румия Кудашова, которая владела только родной речью. Анихаят апа пригласила Гагарина в дом и угостила его нехитрой деревенской едой. Позже с подачи журналистов она стала Анной Акимовной, а внучка – Ритой Тахтаровой. Поэтому так долго искали Румию спустя полвека.

Не отказывается героиня нашей статьи и от выступлений в молодежных аудиториях. Так в прошлогодний День авиации и космонавтики она приехала в родную школу и рассказала ученикам о своей работе и о первом полете человека в космос. А за неделю до полувекового юбилея этого полета прочитала лекцию о Гагарине учащимся межшкольного учебного комбинате №15 «Мещанский».

Впору одному из светил космической медицины начинать подготовку и к 60-летию начала освоения человечеством дороги к звездам. Да, быстро бежит время, и вот уже из «гагаринского набора» в живых остались только Б.В. Волынов и А.А. Леонов, а восемь человек из той «двадцатки» так и не слетали в космос. Некоторые из космонавтов выпустили свои книги, и в них они упоминают Адилю Равгатовну как принципиального специалиста.

Добиться признания в новой отрасли знаний ей помогли не только личные качества, но и надежный домашний тыл в лице мужа. бывшего олицетворением понимания, терпения и любви. Став доктором медицинских наук двумя годами позже Адили ханум, он ушел в мир иной в конце минувшего века. Ученую степень доктора наук ныне имеет и их единственный сын, работающий профессором кафедры госпитальной хирургии №2 лечебного факультета 1-го Московского государственного медицинского университета им И.М. Сеченова.

 В гимне Ногинской средней школы №2 им В.Г. Короленко есть такие слова:

   «В этом мире, заманчиво ярком,

   Очень важно себя не терять,

   Каждый день принимать как подарок,

   Как последний, его проживать.

   Тяга к новому пусть нами движет,

   Пусть не гаснет задор боевой,

   Чтоб сумели подняться мы выше

   И прославить Ногинск свой родной».

Прочитал эти четкие, установочного характера четверостишия и подумал: «А ведь героиня нашей статьи существует и действует строго в соответствии с ними». Причем, если заменить последнюю строчку, дабы не обижать Самарканд, на такую: «И до звезд дотянуться рукой», то получится кредо врача и физиолога Адили Равгатовны, живущей непрошедшим временем и нацеленной на будущие годы.

Рашид ШАКИРОВ.

Журнал «Самарские татары», № 2 (23), апрель — июнь 2019 года.

Просмотров: 1329