Мусульманский блогер №1 в России Расул Тавдиряков о ленивых имамах, не выезжающих из деревни, отношении к Хабибу и недостатке дерзости у татар. Часть 1-я
Строительством гражданского общества в современном мире занимаются все — «евреи, армяне, либералы, феминистки, вплоть до ЛГБТ-сообщества», но только не последователи ислама, сетует известный журналист и блогер Расул Тавдиряков. Так что во многих проблемах уммы его братья по вере могут винить только себя, уверен наш собеседник. В интервью «БИЗНЕС Online» Тавдиряков рассказал об отношении к никаху с 13-летней девочкой в Черемшанском районе РТ и трудностях тоннельного мышления мусульман.
«ЗАЧАСТУЮ МУСУЛЬМАНЕ, К БОЛЬШОМУ СОЖАЛЕНИЮ, СТРАДАЮТ ВОТ ЭТИМ ТОННЕЛЬНЫМ МЫШЛЕНИЕМ»
— Расул, в мире медиа о вас говорят как о человеке, умеющем ловить хайп на религиозной теме…
— Я, кстати, не понимаю, почему это слово порой носит отрицательный оттенок, особенно в среде журналистов, блогеров. Это же наш инструмент, хлеб. Какой смысл освещать тему, о которой узнают 10 человек? Понятно, что мы хотим, чтобы нас больше читали и смотрели.
— «Мусульманский блогер» — это точное определение вашей деятельности?
— И да, и нет. Хотелось бы, конечно, расширить свою аудиторию, но, с другой стороны, здесь так же, как и в бизнесе: если ты сосредоточен на каком-то конкретном направлении, то оно тебе приносит больше дивидендов. Мусульманский мир — это мое поле деятельности, здесь я себя уверенно чувствую. Поэтому пытаюсь поднимать те социальные проблемы, которые есть в мусульманском сообществе, стараюсь изучать эту проблематику. Поэтому да, я мусульманский блогер, но не из-за того, что сам являюсь мусульманином, а потому, что занимаюсь данной темой.
— Многие из тех, кто следит за вашими материалами, замечают, что чаще всего вы стараетесь в информационном ключе рассказывать о громких событиях, отказываясь от каких-то оценок. Вы действительно, подобно Владимиру Познеру, больше стараетесь придерживаться журналистики факта, а не журналистики мнения? Или это своего рода перестраховка, ведь иные мусульманские темы могут носить и взрывоопасный характер?
— У меня есть, конечно, свое мнение, но стараюсь его не рекламировать, не навязывать кому-то. Да, я пытаюсь оставить выбор за читателем, чтобы он мог сделать то или иное суждение. Естественно, у меня есть какая-то позиция, и она, может быть, не всегда чувствуется. Хотя, конечно, я хочу читателя к чему-то подвести. Но стараюсь подобное делать не указанием — вот это хорошо, а то плохо, а так, чтобы человек сам до такого дорос и понял. Намного эффективнее, если человек сам к чему-то придет и сам что-то осознает, поймет, сделает выбор сам и это за ним закрепится, нежели если я буду навязывать свое мнение — общепринятое или, наоборот, отличное от того, как думает большинство.
Вообще, одна из моих миссий как мусульманского блогера — это отучить мусульман от стереотипного, шаблонного мышления, помочь им научиться мыслить и самим решать, что хорошо, а что плохо. Зачастую мусульмане, к большому сожалению, страдают вот этим тоннельным мышлением.
— Можете привести какой-то свежий пример на эту тему?
— Возьмем последний скандал, который произошел в Черемшанском районе Татарстана, связанный с 13-летней девушкой и никахом. Многие в умме поддерживают новобрачных: мол, а что в этом плохого? Девочка, в принципе, созрела, биологически до этого доросла, дескать, в чем проблема? Мы не видим сложностей, ведь исторически так сложилось и на Руси все время было, особенно в сельской местности, что девочки рано выходили замуж, потому что их миссия, тем более в деревне, была небольшой — воспроизводство детей, ведение хозяйства…
— Тем более что в нашем случае вроде как произошедшее соответствует шариату…
— Вот на этом вопросе и начинается водораздел: что такое шариат? Да, некоторые говорят, что это были фетвы средневековых ученых, а другие, что это являлось актуальным только на тот момент. То есть фетвы меняются от местности к местности и от времени ко времени.
Я был в африканском Нигере. Там, если себе в 14 лет невесту не выберешь, то останешься без жены. Помню, стоим и девочек угощаем конфетами, а мне местный шейх, вождь говорит: «А ты знаешь, что это уже давно не девочки, все они замужем?» Я в шоке: вроде детей угощаю конфетами… Почему так? Может, они и не сожительствуют, не углублялся так серьезно, но как минимум они засватаны в 13–14 лет. Девочек мало, конкуренция среди женихов большая, так что легко можно остаться холостяком и ждать, пока кто-то из них не станет вдовой.
Возвращаясь же к истории в Черемшанском районе, то я читаю комментарии: «Моя бабушка вышла замуж в 16 лет», «Даже среди татар это преобладало 100 лет назад»… Но ведь сегодня мир изменился, сейчас девочка должна получить хорошее образование, отучиться пусть не в высшем, но в среднеспециальном учебном заведении. Полученное образование ей поможет потом и должным образом воспитывать детей, а ранний брак всему этому только препятствует. Сегодня мир изменился, и никахи с 13-летними детьми перестали быть актуальными. Это если и не преступление, то как минимум очень неоднозначное с позиции общества явление.
Поэтому здесь нужно все эти моменты разбирать. Не просто взять и сказать: «В подобном ничего плохого нет, это разрешено исламом, что вы ее все там критикуете». Нет, все такие вещи надо разложить и учесть множество моментов: как к этому отнесется общество, власть, силовые структуры?
— Еще и исламофобы могут использовать в своих целях подобную историю.
— Да. Даже федеральный центр может при желании это использовать для давления на Татарстан.
Конечно, сельский житель этих факторов не учитывает. Откуда он знает, у него своя среда обитания, свои проблемы, ему все это неведомо. Но мусульмане должны понимать, если мы не будет стремиться к познанию окружающего мира, то просто останемся на задворках истории, станем маргиналами, над которыми будут все смеяться. Поэтому я хочу донести мысль, что мир не черный и белый — халяль и харам, а есть много факторов, которые играют на принятие решения.
На днях в КФУ была конференция, там говорил Рустам Батров, после него было мое выступление. И потом до меня дошли слухи, что некоторым участникам показалось, что я повторял то, что говорит Батров. Нет, они не поняли меня. Если Рустам Батров призывает к рационализму в основах религии (пересмотреть хадисы, какие-то источники шариата), то я прошу лишь пересмотреть методы и инструменты для продвижения наших убеждений именно для миссионерской деятельности.
Я считаю, что мы должны отходить от шаблонных, стереотипных методов принятия решения «халяль или харам». Иногда, когда я снимаю видео для своего блога, то люди не видя сути проблемы, о которой говорю, в первую очередь обращают внимание на какие-то детали. А почему за тобой женщина в декольте и в короткой юбке на заднем плане? Они видят только то, что легко и понятно. Это же легко — разглядеть форму: женщину без хиджаба, мужчину без бороды. Но тот, кто обладает стратегическим мышлением, он на какие-то второстепенные вещи не будет обращать внимание, потому что у него есть цель, он знает, куда стремиться и как к своей цели идти. Вот об этом моя история.
«ФРИКИ ВСЕГДА БЫЛИ, ЕСТЬ И БУДУТ, ЭТО В ЛЮБОМ ОБЩЕСТВЕ, ХОТЬ МУСУЛЬМАНСКОМ, ХОТЬ НЕТ»
— Как уже было сказано выше, зачастую дискуссии внутри мусульманского мира носят взрывоопасный характер. А вообще, здесь возможна эта самая дискуссия в принципе? И где, на ваш взгляд, границы споров, за которыми уже находятся незыблемые основы ислама?
— В том-то вся и суть, чтобы нам определить, где границы. Это наша задача. Можно какие-то вещи пересмотреть там, где границы иджтихада (богословских суждений — прим. ред.) открыты. При этом то, что нам дано свыше, просто не имеет смысла менять. В таком случае от нашей религии ничего не останется, как и от целого ряда верований далекого прошлого, только такие аморфные понятия, как «любовь», «справедливость». Но я считаю, что как раз ислам развивается благодаря балансу, когда часть уммы — это традиционалисты, которые стоят на страже религиозных традиций, но есть и те, кто пытается не гнаться за формами, а понять суть, то, что от нас требует религия, и в соответствии с этим принимает решения. Но подобная дискуссия, еще раз повторю, не касается основ религии. Это, я считаю, просто аморально в отношении к всевышнему Аллаху. Нашей религии уже более 1400 лет, она на этих основах просуществовала. И что, сейчас придет какой-то умный, грамотный человек, который умеет красноречиво и логично изъясняться, и скажет: «Нет, 1400 лет нас обманывали»? Такого не должно быть.
А что касается второстепенных вещей, то мир быстро меняется. Еще вчера был исламский мир на Востоке, а на Западе — христианский, между которыми постоянно шли войны, крестовые походы, джихад… Ученые поделили мир на два лагеря — Дар аль-ислам (традиционное мусульманское название территорий, где действует мусульманский религиозный закон и где политически господствуют мусульмане, — прим. ред.), то есть земля мира, и Дар аль-харб (территория, которая не управляется на основании законов ислама и население которой враждебно мусульманам, — прим. ред.), то есть земля войн. Но сегодня мир настолько перемешался, что положение этих государств изменилось. Мусульмане сейчас живут на Западе, чуть ли не 30 процентов — в некоторых европейских городах, а христиане приезжают работать в мусульманские страны, причем едут серьезные специалисты, например в те же ОАЭ, строят там небоскребы и так далее.
То, что говорили ученые в Средние века, сегодня не действует, сейчас нужно какое-то новое решение, какие-то иные подходы. Они должны объяснить мусульманину, как ему жить на Западе, как — в России. Здесь есть разница. Если на Западе мусульмане — это в основном переселенцы и там для них должно быть отдельное решение учеными разработано, то здесь мы веками живем — татары, дагестанцы, башкиры: это наша родная земля и наше государство. Поэтому ученые должны сегодня собраться и данные вещи решить. К большому сожалению, многие иностранные деятели науки пытаются дать решение вопроса относительно российских мусульман, даже не зная ситуации, не живя здесь. Но это должны сделать именно отечественные богословы.
— Может, проблема в том, что сегодня нет таких авторитетных мусульманских богословов, к которым в России прислушивалась бы умма?
— У нас были такие ученые-татары, как Ризаэтдин Фахретдин, Муса Бигиев и другие. Но сегодня подобного уровня ученых нет, вы правы, поэтому приходится опираться на деятелей исламского мира, но они зачастую, повторяю, не знают наших реалий. Не то что наших. Мне в Африке рассказывали, как приехали к ним арабские шейхи: была тема занятия — выплата закята. Африканцы говорят: ну зачем нам закят? На весь Черный континент найдутся четыре человека, которые могут выплатить закят. Зачем они абсолютно не актуальную тему поднимают?
Так же и в Россию, бывает, приезжают, не зная наших реалий, понимая лишь жизнь на Аравийском полуострове. Поэтому зачастую происходит конфликт между мусульманским сообществом, которое следует их фетвам, и остальными людьми. И нам нужно здесь воспитать своих ученых, которые хорошо разбираются и в религии, и в обычной жизни, в реальности, в которой мы живем.
— А будет ли умма прислушиваться к таким ученым? Не секрет, что у нас есть некоторые мусульмане, которые в мечетях не читают за имамом, дескать, у нас Даруль аль-харб, а мулла поставлен государством, поэтому за ним не надо совершать намаз…
— Фрики всегда были, есть и будут, это в любом обществе, хоть мусульманском, хоть нет. Это такие своеобразные люди, «отрицалово», как называют их в определенной среде. В Татарстане во время таравих-намаза на Рамадан читается 20 ракаатов (ракаат — порядок слов и действий, составляющих мусульманскую молитву, — прим. ред.) намаза по мазхабу Абу Ханифы, а по Шафиитскому мазхабу в ДУМ Дагестана читают 8 ракаатов. Вот наши «отрицалово» в РТ читают 8 ракаатов, говорят, что это по сунне пророка, а в Дагестане такие люди читают 20, говорят, что по сунне нужно 20. А по сути, это просто желание выделиться, показать, что я не с вами, а немного другой. Так что этих фриков везде хватает, а мы говорим об общей массе мусульман, которые ждут простых и легких решений.
Что касается особо религиозных людей, то они появились после 70 лет коммунизма, когда многие резко вошли в ислам, у них очень много искренности, они новое для себя что-то узнали, хотя до этого жили в неведении: пили, курили, были гопниками и ходили драться. Кто-то спился, кто-то скурился, а кому-то повезло — пришли в ислам. И, конечно, у них новое видение, иное миропонимание, и у них вот эта энергия забурлила. Но вот куда катализировать эту энергию, вот ведь вопрос?
Я сам работал над данным вопросом, в Москве занимался общественной деятельностью. Собирал молодежь, мы какие-то акции устраивали: ходили и цветы дарили, на Курбан-байрам в парках кормили прохожих, включали музыку татарскую, нашиды, угощали чак-чаком, деревья сажали. Нужны какие-то действия, а если их не будет, естественно, придут такие ребята с радикальными воззрениями и скажут: «Что мы просто сидим? А давайте построим халифат!»
Свято место пусто не бывает, если гражданское общество не будет этим озабочено, значит, придет кто-то и будет навязывать свои порядки. Данный вопрос, конечно, к духовным управлениям мусульман, отчасти и к властям, потому что тема религии не должна замыкаться в пределах ДУМ. Это могут быть какие-то социальные проекты, какие-то культурные центры, то есть, к примеру, работа с молодежью необходима.
«СКОЛЬКО СРЕДИ ТАТАР МОЛЯЩИХСЯ? МОЖЕТ, ПРОЦЕНТОВ 5 ОТ СИЛЫ, И ОНИ НЕ ВСЕ ПОЙДУТ В МЕЧЕТЬ»
— Еще о дискуссии в мусульманском мире. Экс-первый заместитель главы ДУМ РТ Рустам Батров в одной из своих статей на «БИЗНЕС Online» предложил, чтобы вместо принесения в жертву барашка на Курбан-байрам мусульманин мог, к примеру, на эти же самые средства оплатить курсы компьютерной грамотности нескольким пожилым людям. Такое предложение, по вашему, это попытка покуситься на столпы ислама или борьба с тоннельным мышлением мусульман?
— Здесь все-таки Батров прошелся по незыблемым вещам. Это же Курбан, ведь у каждой религии есть какие-то столпы, на которых она зиждется, и если мы сегодня к ним будем пытаться применять рациональные методы и говорить, что суть такая-то, давайте заменим, всевышний Аллах не хотел здесь именно мяса, весь смысл — помоги ближнему… Размышляя над этим, можно зайти далеко и отойти от самого этого столпа, от божественного приказа, таким способом мы просто размоем религию, от которой ничего не останется.
Посмотрите, в некоторых западных странах в церквях пытаются искать новые подходы, удовлетворяя современные запросы общества. В частности, уже венчают гомосексуальные пары, но такого нельзя допускать. Поэтому Курбан-байрам — это столп религии, как и Ураза-байрам. В другие дни кто тебе мешает организовывать компьютерные курсы? Сам по себе ислам к этому призывает. В Коране, в хадисах, очень многое говорится о знаниях. Первая сура в Коране, которая была ниспослана, начинается со слова «Читай». Нужно к этому призывать, если ты действительно озабочен тем, что мусульмане сегодня отстают в каких-то отраслях экономики, науки. Просто нужно для подобного создавать условия, но не надо пересматривать сам концепт религии.
Я сам по мере скромных возможностей стараюсь пропагандировать развитие мусульманского знания. Мне, допустим, очень нравится концепт культурных центров. Не нужно сегодня религию загонять в мечети. Еще Владимир Путин в октябре 2013 года встречался с мусульманскими лидерами страны и выдвинул там свои «уфимские тезисы», их еще называют «тезисами о социализации». Он там призывал мусульман выйти из своей зоны комфорта. Конечно, вы сидите в мечетях, вам хорошо, Коран читаете, зикр, брат, ассаламу алейкум и так далее. Но какая от вас польза обществу, где вы представлены ему? И президент предложил такой вариант — создание мусульманских культурных центров. Но, кстати, с тех пор при поддержке государства появился только один такой в Саранске. Был потрачен 1 миллион долларов: очень крутой, шикарный, пафосный центр получился — там музей, конференц-зал, все есть.
— И это в Саранске, очень православном городе, где на тебя отовсюду купола церквей смотрят.
— Сегодня практически все большие российские города — православные и в куполах. Да и на Севере (я был в Ямало-Ненецком автономном округе) церковь стоит, как в Москве, огромная. Что касается Саранска, то там в округе очень много татарских деревень, Белозерье — самая известная, но есть и другие.
Так вот, в мечеть кто придет? Та часть людей, которая религиозна, им надо прийти, почитать пятикратный намаз, но ведь есть и другие мусульмане. Кто-то тянется к религии, но не может в мечеть приходить, татар очень много. Сколько среди татар молящихся? Может, процентов 5 от силы, и они не все пойдут в мечеть. Она многих отталкивает, они себя чувствуют не в своей тарелке среди мужчин с бородами и женщин в хиджабах. Плюс наши резкие братья могут неприятные слова какие-то сказать (мол, чего вы сюда пришли без платка?) и так далее.
А вот эти культурные центры как раз решают проблему. Я сам видел, как приходят обычные светские татары, у которых чуть-чуть религия есть, они идут, и для них созданы все условия: никах провести, пообщаться — пожалуйста. Там работают молодые ребята, даже если они что-то хорошее скажут, какие-то простые, элементарные вещи, которые запомнятся посетителям, это уже большое дело. А тут пришел, познакомился с культурой мусульман, татар, там есть музей, пришли, посмотрели, как люди молятся, имеется молельная комната…
— Но сегодня, по сути, роль таких культурных центров в Татарстане играют те же мечети, там, к примеру, бесплатно изучают татарский язык. А есть, например, центр «Ярдэм».
— Лично я знаю только мечеть «Ярдэм», которая несет вот эту социальную функцию, а остальные…
У меня не получается никак добраться до Европы, хочу съездить, изучить их опыт, ребята приезжают, они просто очарованы тамошней работой. Вот мы говорим, что есть сотни мечетей во Франции, на самом деле это не мечети в нашем понимании. У нас как? Мечеть — здание с минаретом, откуда азан кричат, а там это либо арендованное, либо выкупленное помещение.
— Там даже выкупают церкви и переоборудуют их под мечеть…
— Да, любые помещения. Вот ребята были недавно в Париже, говорят, по навигатору искали ближайшую мечеть, а это вообще оказались бывшие военные казармы, причем государство безвозмездно выделило данное здание для мусульман. И это не просто мечети, а многопрофильные культурные центры. Туда придешь, там постоянно жизнь кипит: для детей отдельно садик, для женщин курсы разные. Для каждого поколения свое.
Один мусульманин, который намаз читал с советского периода, рассказывал, как впервые поехал в 90-е годы в США. Был в шоке. Пришел в мечеть, а там кипит все — шум, гам. Это после нашей мечети, где бабаи детей гоняют, не дай бог, слово громко скажешь, можешь клюшкой по голове получить. Это абсолютно другой формат, совершенно иная работа. И это действительно соответствует современным реалиям. И сегодня, как я считаю, наши религиозные деятели как раз должны двигаться вот в таком направлении.
«МЫ НЕ ЗАНИМАЕМСЯ СТРОИТЕЛЬСТВОМ ОБЩЕСТВА, А ПОТОМ СТРОИМ ИЗ СЕБЯ ЖЕРТВУ!»
— Получается, что они не хотят двигаться и даже не слушаются самого президента России?
— Да, это так, они не хотят выходить из зоны комфорта. Такой же же посыл был у меня в недавнем выступлении в КФУ. После чего ко мне подошел имам из очень известной деревни в Пензенской области, из Средней Елюзани — это самая большая татарская деревня, там 13 мечетей, 10 тысяч человек. Много оттуда вышло муфтиев, много отучившихся в арабских странах… Когда я выступал, то говорил, что раньше думали: уйдет поколение бухарских мулл, придет активная молодежь, и все поменяется. Но сейчас смотрю по регионам и вижу, что ничего не изменилось. Молодежь просто переняла шаблонный подход, у стариков может быть только шаблонов чуть меньше, у них надо, чтобы в тюбетейке с длинными рукавами, не дай бог, на русском заговоришь, такой набор из 10 шаблонов. Пришла молодежь, то же самое, просто этот спектр у них чуть побольше, не 10, а 20 шаблонов, а в принципе тоже самое.
И имам из Пензенской области говорит, что сам уже устал от всего этого, мол, наши имамы, закончившие арабские вузы, годами не выезжают из своих деревень, а ведь сам он поехал на машине 500–600 километров до Казани, чтобы послушать лекцию. О каком развитии может идти речь, если они только с меджлиса (у татар религиозная трапеза, на которой читается Коран, — прим. ред.) на меджлис ходят. На меджлисе хорошо, ты важный сидишь, тебе в рот все заглядывают, какие-то там умные речи толкаешь, потом тебе еще и садака дали. Все довольны.
И вот эти молодые люди, которые закончили вузы в Саудовской Аравии, Египте, Сирии, сегодня превращаются в тех же мулл, как и бабаи. Просто у них чуть больше знаний, они чуть красноречивее могут говорить. Если бабаи анекдоты травят, то эти могут хадисы рассказывать, но суть их не изменилась, они превращаются в этих меджлисных мулл. И это большая проблема, что муллы, имамы, хазраты не хотят работать. Вроде, с одной стороны, пришли с искренностью: «Всё, мир перевернем…» Или это система такая, которая всех перемалывает.
— Сейчас в театре имени Камала идет спектакль «И это жизнь?!» по Гаязу Исхаки. Получается, 100 лет назад было то же самое. Сначала ты шакирд медресе в Казани с горящими глазами, а потом быстро превращаешься в деревенского муллу, которого не сдвинуть с места.
— Поэтому я и говорю, что нужны новые форматы. Это, во-первых, культурные центры и, во-вторых, какие-то социальные проекты. Вот, например, что делает Азат Гайнутдинов. Он выбрал то, в чем разбирается, и сегодня зарекомендовал себя как порядочный мусульманин, как общественный деятель, член Общественной палаты РТ.
Я считаю, если мусульмане хотят о себе как-то заявить… Исламофобия — что это? Боязнь неизвестного! Писал один журналист: «Мы о вас не знаем, ну что вы хотите, вы сидите в мечетях. Соответственно, если вы о себе не заявляете, о вас заявляют другие, и не всегда так, как хотите вы». Кто-то хочет на какой-то скандальности хайпануть, кто-то действительно недолюбливает мусульман, много разных факторов складывается, а в результате мусульмане выставляются в неприглядном свете.
А кого винить? Винить надо себя, что мы о себе не заявили, мы там где-то тусим на меджлисах, в мечетях в то время, когда строительством общества, строительством социума занимаются другие: евреи, армяне, либералы, феминистки, вплоть до ЛГБТ-сообщества. Мы не занимаемся строительством общества, а потом строим из себя жертву! Вот, нас обидели, нам мечети не дали, но ты что-то сделал для этого? Вот, Азат Гайнутдинов участвует в этом процессе, соответственно, к нему уважение, если какие-то проблемы — к нему обращаются, он уже способен решить многие вопросы. Люди, которые в колониях сидят, знают, что есть мусульманин, который может им помочь, если они хотят вернуться к нормальной жизни.
«ХАБИБ — ДА, БЕЗУСЛОВНО, ОЛИЦЕТВОРЯЕТ В ОПРЕДЕЛЕННОЙ СТЕПЕНИ ИСЛАМСКОЕ ЛИДЕРСТВО»
— Как вам Хабиб Нурмагомедов в качестве одного из лидеров российских мусульман?
— Сегодня, как говорится, на безрыбье и рак рыба. На данный момент у мусульман нет серьезных лидеров, нет примеров. А каждому человеку нужен образец для подражания, за кем бы можно было следовать. И то, что есть человек, набравший популярность, высокие рейтинги, который, не стесняясь, заявляет, что он мусульманин, очень похвально. Поэтому мусульмане Нурмагомедовым гордятся, особенно на Кавказе, где спорт в порядке вещей, как говорится: «Мне не нужна шурпа, мне нужна борьба». Другой момент, о котором некоторые упоминают: данный вид спорта — смешанные единоборства — не очень, так сказать, «халяльный». Ну, а что делать?
Я был на Кавказе, в частности в Дагестане. Там говорили: «Мы все чтили Рамзана, он действительно успешный молодой лидер, который приехал, порядок навел…» Едем по Дагестану, а потом раз — и попадаем прямо-таки на автобан: «Заметили, что мы заехали в Чечню?» Но в последнее время, когда Рамзан Кадыров резко выразился об имаме Шамиле и вступил в спор с ингушами из-за границ, часть кавказского общества к чеченскому лидеру охладела, хотя ранее он тоже был для них лидером. Говорили: «Если бы он нам что-то сказал, мы бы беспрекословно это выполнили, он для нас был авторитетом. Но по каким-то непонятным причинам усугубил ситуацию». Разные версии выдвигаются.
Хабиб — да, безусловно, олицетворяет в определенной степени исламское лидерство. Но на днях наш летчик-герой, татарин Дамир Юсупов был в Сызрани, он сам оттуда родом. Меня туда пригласили, я говорю: «Зачем я туда поеду? Юсупов не позиционирует себя как мусульманин». Сколько у него брали интервью — он мог бы как верующий человек заявить, дескать, Всевышний его направил, и потому все обошлось. Да, я понимаю, человек он скромный, но татарам будто не хватает чуть-чуть того, что есть в характере у кавказцев… Где-то кавказцам татарской хитрости и аккуратности недостает — так сказать, газуют там, где не нужно, а иногда татарам не хватает вот этой кавказской дерзости… Юсупов, да, выступил, Коран почитали, но он бы мог заявить громко о том, что является мусульманином…
— А среди современных политических деятелей у мусульман есть образцы для подражания?
— В качестве примера в политике можно назвать президента Турции Эрдогана. Мудро всех обыгрывает, все против него, пытается лавировать. Видим, что Турция при нем уже не та, что была вчера, — настолько серьезные изменения произошли там за последние 10–15 лет. Даже многие наши татары стараются там приобрести недвижимость, кто-то даже переезжает. А собственно мусульманских лидеров, скажем, грамотных шейхов, в мусульманском сообществе, к сожалению, нет.
— И интеллектуалов нет?
— Интеллектуалов таких, какие были раньше, нет. Российских муфтиев, которым бы доверяли и мнения которых бы беспрекословно слушались, к сожалению, сейчас нет. Есть яркие звезды, но они, скажем так, лишь для небольшой прослойки: например, Шамиль Аляутдинов создал свой круг.
— В 80-х годах Талгат Таджуддин был таким непререкаемым авторитетом.
— Да, может быть, когда это все только-только начиналось.
«БАБАЙ МНЕ ТО И ДЕЛО ДАВАЛ КНИГУ «КАК ЧИТАТЬ НАМАЗ“»
— Как вы пришли к религии и к тому, чем занимаетесь сейчас?
— Родился я в Оренбургской области на границе с Казахстаном в 1980 году. Жил там некоторое время среди казахов, но потом, в раннем детстве, когда мне было еще несколько лет, родители по работе переехали в Челябинск. Отец был ревизором в управлении — его перевели. Жил я и воспитывался в Челябинске.
— Когда в вашей жизни ислам стал важным элементом?
— В 1998 году я уехал поступать в Московский институт инженеров транспорта. Отец хотел, чтобы я тоже был железнодорожником. Сам по себе я гуманитарий: термех, сопромат — это все до сих пор видится в страшных снах. И вот, учился я в центре Москвы, а там неподалеку была мечеть. У меня умер дядя, мамин брат, и мама мне постоянно звонила: «Зайди, дай садака», — как у татар принято. Ну я и зашел. А там был старик-охранник — такой обычный бабай, очень искренний. У мулл в черных рясах и чалмах был столик — к ним была всегда очередь. А бабай мне говорит, показывая на свой кабинет: «Сюда зайди». Я захожу — он на них ругается, мол, муллы такие-сякие. А я тогда еще ничего не понимал, думаю: «Вроде же все мусульмане… Ладно, хороший старик». Он мне Коран почитает — даю ему денег.
Бабай мне то и дело давал книгу «Как читать намаз». А в Москве расстояния большие — в метро от общежития до института ехал, читал, пока нечего было делать. «Аль-Фатиху» выучил буквально за неделю. Прихожу в следующий раз к старику, спрашивает: «Выучил?» Говорю: «Да». Он: «Иди в мечеть, там сейчас как раз будет полуденный намаз. Посмотри, как читают». Думаю: интересно. Зашел, сел сзади — там уже читали. И вдруг смотрю — заходит один парень, поздоровались. Спрашивает: «Чего сидишь?» Говорю: «Вот смотрю». Он: «А чего не читаешь?» «Не умею», — говорю. Он: «Пойдем, рядом вставай, просто повторяй». Мы пошли, встали, я все повторил. И после этого он мне говорит: «Сегодня вечером интересная лекция в другой мечети. Читает имам Шамиль Аляутдинов. Давай в метро встретимся, вместе сходим».
Встретились в метро, доехали до мечети. А я тогда в Москве как раз снимал квартиру недалеко от МГУ, по тем временам недорого — 150 долларов в месяц. Я даже не знал, что там по Минской есть мечеть. Так вот, лекция мне сильно понравилась. Во-первых, он очень современно объяснял, да и тема меня интересовала — сейчас уже не помню, какая. Там была в основном молодежь. Выхожу, смотрю — машины вокруг дорогие: там же чеченцы в основном. Думаю: «Куда я попал?..» Узнав, где живу, ответили: «Как раз там один брат живет, он тебя довезет». Чеченец Хасан сажает меня в Volvo, едем, он говорит: «Всё, теперь будем ездить вместе на лекции, Шамиль читает два раза в неделю». Думаю: «Ничего себе!»
Вот так все и произошло. Поэтому я и говорю, что это Всевышний привел меня к исламу: институт рядом с мечетью (четыре мечети в многомиллионной Москве). Так и получилось: учусь рядом с мечетью — живу рядом с мечетью. В институт тогда я уже еле-еле ходил, окончательно понял, что не технарь. Вернулся в Челябинск и с этого момента стал заниматься общественной деятельностью, там же познакомился с местным джамаатом. Завел знакомство с главой ДУМ Азиатской части России Нафигуллой Ашировым — он меня назначил представителем по Челябинской области. Начали вести деятельность — приглашали потом в Челябинск и Шамиля Аляутдинова, и известного востоковеда Шамиля Султанова…
«МУСУЛЬМАНСКИЙ БЛОГЕР — ЭТО НЕ ПОТОМУ, ЧТО Я ЛУЧШИЙ, А ПОТОМУ ЧТО В ПРИНЦИПЕ НИКОГО НЕ БЫЛО»
— А как вы оказались в Египте, в известном Университете Аль-Азхар?
— У меня была мечта — связать свою жизнь с религией. Но я не мог оторваться — надо было кормить семью, работать. В то время я был риелтором.
— То есть религия для вас в то время была исключительно общественной деятельностью.
— Верно. Я работал в сфере недвижимости и параллельно занимался общественной деятельностью. В 2009 году случился экономический кризис, который Челябинск очень остро ощутил: металлургический завод ЧМЗ встал. Цены на продукцию упали, работы нет. Полгода просидел, провел за это время одну или две сделки. Понял, что все равно сижу здесь без дела. Все, что было, продал, включая машину, поднакопил определенную сумму. Была там у меня квартира — перевел ее под коммерческую площадь, нашел арендаторов. Так и уехал — вырученных денег мне хватало, чтобы жить в Египте. Там я прожил примерно четыре – четыре с половиной года.
Как-то летел в Саудовскую Аравию — через Египет направлялся муфтий Ставропольского края Мухаммад Рахимов (это, по моему мнению, один из самых успешных муфтиев, его пример надо изучать) — наполовину татарин, наполовину карачаевец: в нем как раз хорошо совместилась кавказская напористость и татарская хитрость. И вот он мне говорит: «Хватит тебе здесь учиться, многого здесь не наработаешь». И как-то он меня завлек обратно в Россию, моя семья еще какое-то время оставалась в Каире, потом я их перевез в Казань, а сам работал в Москве. В столице России занимался общественной деятельностью, мы проводили разные акции с молодежью.
— Каким же образом из вас получился блогер?
— В Москве я преподавал в мечети, но понял, что это не тот формат: на намаз все время приходят одни и те же лица… Понял, что до широких масс таким образом не достучаться. Те, кто ходит в мечети, сами уже тысячу хадисов знают, сами тебе всё расскажут, — это такие традиционалисты, у которых только мечеть, работа и больше ничего. Я понял, что нужно заниматься чем-то другим, и акцентировал внимание на работе общественной, в первую очередь с молодежью. Разузнал, где молодые, как говорится, тусят. В Москве много нижегородских татар — собираются в антикафе, играют в «Мафию», кто-то уезжает на природу.
— Встречи в «Штабе татар Москвы»…
— Да. Ну и я стал ходить по таким местам, собирать людей. Мы создали команду, ездили по детским домам, выезжали на Кавказ. Написали письмо Рамзану — мол, мы, татары Москвы, хотим познакомиться с Чечней. Нам пришел ответ — нас позвали… В общем, такой деятельностью и занимались. Я начал снимать фото и видео, выкладывать в соцсети. Потом поехали на «Марш мира» в Иерусалим. Реакция была неоднозначной. Кто-то порицал — дескать, чего это вы рядом с девушками, зачем этим кафирам цветы дарить, лучше бы помогли бедным мусульманам!.. Таким образом, в исламской среде появился своего рода резонанс. С этого момента все и началось. Я понял, что надо сосредоточиться на актуальности, а в данном направлении никто, кроме меня, не идет. Мусульманский блогер — это не потому, что я лучший, а потому что в принципе никого не было.
— Вам удается зарабатывать на блогерстве или все-таки это такая побочная деятельность?
— Зарабатываю, даже плачу налоги. Иногда мне дает работу «Алиф ТВ», с YouTube идут просмотры, для Islam News периодически пишу, они публикуют мои видео.
— То есть приходится как-то крутиться.
— Приходится. Я же человек семейный. Зовут в разные места — сейчас в Новосибирск, до этого был в Якутске. Всюду приезжаешь — кормят, на Кавказе — столы, предоставят гостиницу, деньгами помогут… Так бы я туда-сюда и ездил, этим бы и жил. Но есть семья, дети — им скоро поступать, поэтому за последние несколько месяцев от некоторых поездок пришлось отказаться. Приглашали в Турцию, в Эмираты… Единственное — надо будет слетать на днях в Новосибирск. Там построили медресе, попросили приехать осветить. Оттуда звонят целый год, неудобно уже было отказываться.
Сейчас больше хочется быть в Казани. Брат работал в центре Хиджамы — он и мне помогал, а сейчас таких много пооткрывалось. Сегодня мир меняется не только в общественных технологиях, в бизнесе, но и во всем. Если вчера ты раздавал листовки и достаточно было сарафанного радио, то сегодня без «Инстаграма» и лендинга твой бизнес существовать не будет. Нужно все время поспевать за новыми технологиями, нужен бренд и так далее. Сегодня молодые ребята приехали, пооткрывались… А брат хороший специалист, но продвижением не владеет. А поскольку я связан с интернетом и имею много знакомых, у меня все же понимание сути есть, и я решил сегодня ненадолго свою активность отложить в сторону и попробовать, так сказать, настроить ему бизнес.
«В ДАГЕСТАНЕ СЕГОДНЯ НАПРЯЖЕННАЯ СИТУАЦИЯ С ТАТАРАМИ, ПОТОМУ ЧТО ТУДА НЕСКОЛЬКИХ НАШИХ ЧИНОВНИКОВ ОТПРАВИЛИ»
— Скажите, власть имущие интересуются вашим экспертным мнением? Бывают ли подобные встречи?
— Бывают, конечно. Я дружу, стараюсь общаться со всеми.
— То есть зовут обменяться мнениями?
— Да, в Москве был и на мероприятиях, и в Общественной палате выступал. Альбир Крганов часто зовет на свои мероприятия. Часто бываю в фонде развития исламской науки, культуры и образования. Часто ко мне обращаются после моих публикаций, высказывают замечания и пожелания. Всем не угодишь. Конечно, стараюсь прислушиваться к просьбам, но все равно собственная позиция имеется.
Но, по правде говоря, иногда даже приходится убирать какие-то видео, но делаю это в редких исключительных случаях. Иногда сам чувствую, что выхожу за какие-то рамки… Мы все-таки живем в таком государстве, где какая-либо оплошность может дорого стоить, поэтому стараюсь придерживаться каких-то границ. Если понимаю, что откуда-то может прийти «ответка», стараюсь быть корректным.
— Многие думают, что вы вообще дагестанец или кавказец. Знаем, что вы поднимаете и татарские темы…
— Я всегда активнее позиционировал себя в качестве татарина, чем мусульманина. Для общества — да, более как мусульманина. Но везде, где бы я ни был, у меня флаг Татарстана — если посмотрите, с ним я и в Нигере, и в Якутии фотографировался. В Дагестане сегодня напряженная ситуация с татарами, потому что туда нескольких наших чиновников отправили, которые там камер понаставили. (Смеется.) Мы как-то туда приехали на машине пораньше, а дагестанец Руслан Курбанов — прилетел, мы его в аэропорту должны были встретить. Встретил, вместе сфотографировались, и я написал пост в духе: «Татарин встречает дагестанца — добро пожаловать». В том смысле, что татарин встречает дагестанца в аэропорту Махачкалы — добро пожаловать на историческую родину! Никто не обиделся — знают, что я так люблю пошутить.
Татарскую тему я затрагиваю — бывает, что и в шутку. Часто упоминаю Казань. Но Кавказ всегда мелькает: лезгинка, разборки, стрельба на свадьбах… Мне тоже часто дагестанцы пишут: «Что ты уцепился за Дагестан, свой Татарстан трогай!» Я отвечаю: «Ну, так у вас же инфоповоды каждый день!»
Окончание следует.
P. S. Во второй части интервью Расул Тавдиряков расскажет о своих поездках в Мьянму, Бангладеш, Нигер, а также об общении с Орханом Джемалем.
Просмотров: 901