Исследователь ислама о радикализме, местечковом «синдроме вахтера» и упрощенных стереотипах об исламе
Этой осенью межконфессиональное согласие в Татарстане подверглось серьезному испытанию. Что двигало подростком, напавшим на полицейский участок в Кукморе с криком «Аллах Акбар!», и почему от подобных атак страдают в первую очередь сами мусульмане? Специалист отдела по вопросам шариата ДУМ РТ, преподаватель Казанского исламского университета, автор книг и статей по исламским дисциплинам Ахмад Абу Яхья отмечает: радикализм молодых мусульман — это резкий разрыв с традиционным исламом их предков.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ «ИСЛАМСКИЙ ТЕРРОРИЗМ» ЗВУЧИТ КОЩУНСТВЕННО ПО ОТНОШЕНИЮ К ЕГО ЖЕРТВАМ
— Ахмад хазрат, недавняя трагедия в Кукморе ошеломила и местом — мишенью был выбран толерантный, мирный Татарстан, и отсутствием мотива. Но заставила вспомнить о джамаатах, с которыми в республике вроде было покончено еще лет 20 назад. Или это отголоски последних событий в Европе?
— Что стало триггером для поступка подростка из Кукмора, мы можем только предполагать. Но то, что в разных странах последние годы участились случаи индивидуального терроризма, когда человек, часто весьма молодой, идет и нападает с оружием на первых встречных — факт. Почему при этом преступники часто прикрываются именем Аллаха? Культура и религия здесь ни при чем. Наоборот, радикализм молодых мусульман — это резкий разрыв с традиционным исламом их предков.
Люди, которые не видят жизненных перспектив, так выражают протест против существующего мироустройства. Никакого «исламского терроризма» в истории не было — это методы боевиков-анархистов в «обертке» из священных для мусульман понятий. И именно мусульмане становятся их главной мишенью и жертвой!
— Что вы имеете в виду?
— Каждый год публикуется Глобальный индекс терроризма (Global Terrorism Index), который измеряет уровень террористической активности в странах мира. Они анализируют статистку терактов: где и кто осуществил, сколько жертв. В первой десятке за 2019 год — Афганистан, Ирак, Нигерия, Сирия, Пакистан, то есть страны с преобладающим мусульманским населением, которое и становится объектом террористических атак. Смертники десятками взрывают прихожан в мечетях, на улицах, не щадя ни женщин, ни детей, уничтожают наших единоверцев, поэтому определение «исламский терроризм» звучит кощунственно по отношению к его жертвам-мусульманам и одновременно подпитывает исламофобию и без того дезориентированного общества. Иными словами, мы можем сказать, что мусульмане, пожалуй, одни из главных жертв террора в мире. При этом, к сожалению, многие люди находятся в плену стереотипов и не хотят изучать факты и мыслить объективно.
— Исследование исламофобии — это западная история, начавшаяся с 11 сентября, терактов в мадридском метро. У нас тоже свой бэкграунд — афганская война, «Норд-Ост»… В медиа противопоставляют «традиционный умеренный», по отношению к позитивным явлениям, и «радикальный опасный» ислам, правильно ли это?
— Любое упрощение, стереотипы всегда таят в себе ловушку. Ислам — сложнейшее культурно-историческое явление, которому почти полторы тысячи лет. Он многолик и неоднороден, но кто об этом вспоминает, слыша с экрана про «исламских боевиков»? Темы об актах насилия всегда являются «горячим сюжетом», и каждое такое сообщение укрепляет негативные стереотипы. В итоге, мы сталкиваемся со случаями, когда люди выбегают из вагона метро при виде девушки в хиджабе.
КОГДА РЕЛИГИЮ ВЫТЕСНЯЮТ ИЗ ПУБЛИЧНОГО ПОЛЯ, ЭТО ПРОТИВОРЕЧИТ ПРИНЦИПАМ СВЕТСКОСТИ И ДЕМОКРАТИИ
— Исследователи Высшей школы экономики отмечают, что мы живем в эпоху недоверия — власти, общественным институтам, но, что самое печальное, друг другу. Где истоки этих социальных фобий? И исламофобии в частности?
— Исламофобия — частный случай ксенофобии. Деление мира на «своих» и «чужих» идет с пещерных времен, но остается одним из самых сильных инструментов политической риторики. Как замечают востоковеды, любой вопрос, который касается мусульман, сегодня становится политическим. И исламофобия — тоже вопрос политический, сложное явление в нашем постколониальном мире, ведь колониальными державами когда-то были Британия, Франция, Бельгия… Да, мусульмане подвергались гонениям со стороны язычников в первые годы ислама, но точно также преследовали и христиан в Римской империи, староверов во времена церковного раскола на Руси. В дальнейшем, когда мусульмане во главе с посланником Аллаха основали свое государство, Арабский халифат, простиравшийся от Марокко до Китая, об исламофобии не могло идти и речи, так как мусульмане были защищены государственными институтами. Более того, на их территориях селились гонимые из других стран иноверцы. Немусульмане жили на землях халифата и могли свободно исповедовать свои религии: вспомнить хотя бы христианского философа Иоанна Дамаскина или еврейского теолога Маймонида, которые чувствовали себя свободно и в безопасности, изучали свои религии, преподавали и писали книги, которые дошли до нас. Если бы немусульмане подвергались преследованию в халифате, мы бы не слышали эти имена, не читали бы сегодня их книг.
С тех пор, как 1924 году при Ататюрке был ликвидирован Османский халифат, границы между землями мусульман и немусульман стерлись. Сегодня нет ни одного на 100-% исламского с богословской точки зрения государства — даже Иран или Саудовская Аравия живут по законам, где смешаны положения светского и шариатского законодательства (хотя формально заявляется иное).
— В России официально исламофобии вроде нет, ислам — одна из традиционных государственных религий, включена в наш социокультурный контекст. Или все же есть?
— Безусловно, на государственном уровне об исламофобии нет и речи, у нас светское демократическое государство, где все имеют равные права и свободы, в том числе свободу вероисповедания. Мы видели, как российский президент недавно общался с муфтиями и цитировал Коран. Точно также и президент Татарстана недавно поддержал инициативу мусульман по открытию молельных комнат в торговых центрах.
Так что в нашем обществе, скорее, порой имеет место бытовая исламофобия, как проявление ксенофобии, когда враждебность к представителям другой национальности распространяется на все, на их культуру, обычаи, веру: ты мне не нравишься, поэтому мне не нравятся твоя борода, твой хиджаб и твое халяльное мясо.
В итоге мы слышим, что отдельные руководители на местах пытаются бороться с внешними проявлениями ислама, например, с хиджабами. Но это проблема этих отдельных лиц! У нас до сих пор жива эта советская травма: отсутствие эмпатии, уважения к другому. Иногда это называют «синдромом вахтера»: ты чувствуешь, что от тебя не зависит ничего глобально, но стремишься стать восточным сатрапом на своем рабочем месте и максимально воспользоваться своей маленькой властью. В итоге мы имеем самодурство, манипуляции, нарушение личных границ подчиненных и посетителей.
Еще одно заблуждение связано с неправильной трактовкой светскости, когда кто-то полагает, что светскость и демократия — это вытеснять религию из публичного поля, запрещать демонстрировать свою религиозную принадлежность. Хотя истинная демократия — это свобода совести и самовыражения: пусть все выглядят как хотят и делают что хотят, пока это не нарушает прав и свобод других людей и законы государства.
— У вас есть рецепты, как преодолевать уже сформировавшееся недоверие?
— Только через позитивный опыт взаимодействия между гражданами, придерживающимися различных ценностей, и через возвращение к традиционному исламу, свободному от идей радикализма и терроризма.
Духовное управление мусульман РТ и лично муфтий Камиль хазрат Самигуллин делают, действительно, очень большую работу по возвращению к традиционным исламским ценностям. В первую очередь, сегодня для человека, который хочет получить знания об исламе, созданы все цивилизованные и современные возможности: в Татарстане работают 8 медресе, более 700 примечетских курсов, 2 вуза и Болгарская исламская академия, есть и дистанционные программы, и публичные лекции. Обучение в них бесплатно! ДУМ РТ проводит мусульманские молодежные форумы, на которых парням и девушкам прививается интерес к отечественному богословскому наследию. Нет никакой необходимости учиться исламу у сомнительных личностей, называющих себя религиозными деятелями, а на деле не имеющих даже официального на права на ведение такой деятельности.
— О традиционном и нетрадиционном исламе много говорят в нашей среде, но мало, кто дает приемлемое определение: что же такое традиционный ислам?
— Я убежден, что эта та версия ислама, которая была распространена на территории Татарстана и Поволжья до революции 1917 года. Революция вообще поставила все религии на паузу, духовное развитие остановилось. И вот сейчас после этой многолетней паузы началось возрождение ханафитского мазхаба и матуридизма в акыде. Именно так было в Поволжье до революции. Этот исторический факт подтверждается словами выдающегося татарского богослова и историка Мухаммада Мурада Рамзи аль-Казани, который писал, что ученые ислама на этих землях всегда были ханафитами в религиозной практике и матуридитами в вероучении. О том же самом красноречиво свидетельствуют и учебные программы дореволюционных татарских медресе — копия одной такой программы выставлена в казанском музее «Городская панорама», каждый может ознакомиться. И в этих программах — исключительно книги по ханафитской школе исламского права и акыде матуридитов и ашаритов. Вот это и есть наш традиционный ислам — живой, умеренный и не нуждающийся ни в какой модернизации!
А радикальные идеи ваххабизма были привнесены в Татарстан лишь в 90-е годы двадцатого века (до революции ваххабиты тоже были, но это единицы). Границы открылись, и к нам хлынули арабские деньги и проповедники чуждых нам идей.
— Что отличает ханафитский мазхаб от других правовых школ ислама?
— Ханафитский мазхаб — изначально коллективный. То есть он создан усилиями нескольких ученых. Основатель мазхаба имам Абу Ханифа зачастую просто задавал направление дискуссии по тому или иному вопросу и в конце говорил свое решающее слово после коллективного обсуждения десятками ученых. И этот коллективный иджтихад, то есть коллективное обсуждение решения по новым вопросам, с которым сталкиваются мусульманские богословы, на мой взгляд, особенно важен в современных условиях, когда один человек часто не может владеть всей полнотой информации о предмете суждения. Многие вопросы, касающиеся, например, семейных, имущественных отношений, не зафиксированы жестко, а оставлены на усмотрение муфтия, с оговоркой, что решение принимается сообразно обстоятельствам и ситуации. Такой подход является основой для гибкости, толерантности и открытости.
— Напоследок, пожалуй, философский вопрос — возможно ли в России создание общей идентичности представителей разных религий с разным культурным кодом?
— Так будет, когда мы научимся, прежде всего, уважать самих себя и окружающих, строить экологичные отношения в обществе, лечить исторические травмы, изживать советские пережитки, развивать эмпатию и эмоциональный интеллект, учиться ставить личные границы и уважать границы других. Верю, что это время обязательно наступит.
Просмотров: 721