Идеологии не «серый кардинал»

Секретарь Татарского обкома КПСС Фасеев К.Ф., 1957 год

Секретарь Татарского обкома КПСС Фасеев К.Ф., 1957 год

Среди уроженцев Самарской губернии, ставших известными руководителями ТАССР, наибольших высот достиг К.Ф. Фасеев, трудившийся секретарем Татарского обкома КПСС по идеологии, председателем Президиума Верховного Совета Татарской АССР, директором Института языка, литературы и истории Казанского филиала АН СССР. Легендарным человеком своего времени назвал его не менее легендарный Ф.А. Табеев, который на протяжении 19 лет руководил Татарстаном. Во второй половине 50-х годов многие представители местной интеллигенции выступали за возрождение культуры татарского народа, восстановление системы национального образования. Лидером такого настроя в партийных структурах был Камиль Фатыхович. Он, по мнению профессора-историка Б.Ф. Султанбекова, сделал для подъема престижа татарской школы и языка больше, чем кто-либо другой из партийных деятелей-татар между 1923 и 1989 годами.

 

А родился сей инициатор республиканских реформ в сфере культуры 10 мая 1919 года в деревне Тимяшево Ново-Письмянской волости Бугульминского уезда Самарской губернии (ныне – Лениногорского района РТ). Он стал последышем Фатыха Фасхутдиновича и Сании Сафовны Фасеевых, в семье которых уже взрастали трое сыновей и дочь. Через год младенец Камиль, явившийся на свет в огороде при посадке картофеля, перестал быть самарцем, так и не успев осознать себя им. Дело в том, что в соответствии с декретом ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 27 мая 1920 года была образована Автономная Татарская Советская Социалистическая Республика, в состав которой от Самарской губернии передали часть Бугульминского уезда, ставшего на 10 лет одним из кантонов АТССР.  

Вскоре сестра героя нашей статьи вышла замуж и покинула родной дом, а его братья друг за другом уехали на учебу в Бугульму. И к концу 20-х годов в Тимяшево (по-татарски Тимәш) у родителей остался один Камиль, Правда, чуть ранее Фатых абый привез из Камышлинского детдома пятилетнюю девочку Хасилю, которая стала мальчику сестрой и неразлучной подругой.

Глава семьи сначала возражал против учебы сыновей, поскольку хотел с их помощью сколотить сильное хозяйство, но потом в числе первых вступил в колхоз в 1928 году, образовавшийся в трех киломктрах от деревни, и перевез туда только сруб бани, в котором два года Фасеевы и жили. С помощью взрослых Камиль в колхозе пахал и боронил, косил и возил урожай. В 1930 году в Тимяшево был организован колхоз «Карамалы», и Фатых эфенди стал в нем агротехником. До самой старости родители нашего героя трудились в этом хозяйстве.

Они были добрыми и заботливыми, никогда не повышали голоса, имели сильную тягу к чтению и любили слушать песни, а мама даже сочиняла стихи. Фасеевы примирились с грешным (по тем временам) занятием сына – игрой на гармошке и мандолине. Камиль считался вторым гармонистом в деревне, а первым значился сосед Гариф, который и научил обращаться с инструментом восьмилетнего мальчугана.

В школу своей деревни он пошел подготовленным – братья научили читать и писать на арабском и только что вводившейся латинице. А в школьный хор его включили солистом. В 1931 году Камиль получил начальное образование и был зачислен в шестой класс (пятого почему-то не было) Шугуровской школы крестьянской молодежи. Но занимался неохотно, так как тянуло к родителям, которым надо было помогать, и он уходил к ним по субботам (18 км пешком в одну сторону), не спеша вернуться на занятия к понедельнику. Да к тому же паренек повысил свой социальный статус, став единственным гармонистом на малой родине.

В апреле следующего года он окончательно бросил школу, зато заслужил книжку ударника в колхозе и радовал маму содействием по дому. Но в ночь с 24 на 25 октября, работая на новенькой конной молотилке (добился этого права как ударник), травмировал правую ногу, от которой потом в больнице отрезали  ступню и голень. После излечения ударник стал помощником счетовода в колхозе, много читал и играл на вечерах. В августе 1933 года братья отвезли его в Бугульму и уговорили директора педтехникума принять Камиля с испытательным сроком. Учеба давалась трудно, но потом все наладилось. Он вступил в комсомол, был принят в студенческий оркестр, освоил пианино.

На втором курсе его, редактора стенной газеты, избрали заместителем секретаря комитета ВЛКСМ техникума, а на третьем – членом райкома комсомола. Учился наш герой в татарской группе, но жил на квартире у русских, что помогло сравнительно быстро освоить «великий и могучий». Отметив старание и прогресс юноши, с ним начал дополнительно заниматься преподаватель русского языка.

После окончания техникума в 1936 году Фасеева направили учителем русского языка и литературы в Куакбашскую семилетку Шугуровского района. В конце августа он приехал к месту работы на велосипеде (братья подарили летом и научили кататься). Педколлектив здесь состоял из десяти человек, восемь из которых были членами ВЛКСМ и составляли всю комсомольскую организацию колхоза. Они и избрали нового коллегу своим вожаком, и к его учительскому дебюту добавилась привычная уже общественная деятельность. Поначалу на организуемые учителями мероприятия для молодых сельчан приходили единицы, так как к культурной жизни они были непривычны. Опять Камиль стал первым гармонистом и обучил игре на тальянке двух семиклассников, а девушки-учительницы открыли танцевальный кружок. У другого учителя открылся режиссерский талант, затем прибыл энергичный зав. клубом, и через 2-3 месяца жизнь в нем забила ключом: вечера песен и танцев, кружки, лекции, спектакли, концерты. К началу 1937 года в комсомольской организации значилось уже 30 членов.

Одним словом, новый учитель пришелся ко двору, но год спустя приехавшие в село первый секретарь райкома ВЛКСМ и инструктор райкома партии велели созвать комсомольцев на собрание и рассмотреть персональное дело К.Фасеева, который, якобы, восхвалял врагов народа. Так была истолкована его реплика «А ведь как складно и красиво говорит, вражина!» при обсуждении в узком кругу руководителей села текущих дел и публикации в газете хода судебного процесса над Н.Бухариным и А.Рыковым. Старшие товарищи попросили Камиля прочитать вслух речь подсудимого Бухарина, что он и сделал, а при обмене мнениями произнес упомянутую фразу. К чести комсомольцев они не стали не только исключать его из ВЛКСМ, но и объявлять какое-либо взыскание. Райкомовцы отступили, но для сохранения своего реноме добились снятия Фасеева с поста секретаря.

А в ноябре того же года он стал кандидатом в члены ВКП(б) и вскоре был переведен учителем истории в Шугуровскую среднюю школу. Прошло два месяца, и бюро райкома партии предложило Камиля на пост первого секретаря райкома ВЛКСМ. «Кроме организационной и воспитательной работы, – вспоминал он годы спустя, – мы много сил уделяли хозяйственным делам (сев, прополка, сенокос, уборка и заготовка хлеба, дорожное строительство). Председатели колхозов, директора школ – члены ВЛКСМ – отчитывались на бюро райкома комсомола. За успехи в строительстве шоссейных дорог нам присудили Республиканское Красное знамя. Я ездил по колхозам на лошади…». По вечерам же он в Доме культуры играл на двухрядке и пианино, участвовал в спектаклях и концертах. Кроме того, вел кружок по изучению «Краткого курса истории ВКП(б)», который посещали все руководители района, помимо секретарей райкома партии и предрайисполкома. В декабре 1939 года Фасеев стал полноправным коммунистом, которого через месяц избрали членом РК ВКП(б) и депутатом райсовета. Было ему тогда всего 20 с половиной лет.

1940-й год подарил парню еще одно радостное событие. В июле Камиля рекомендовали для учебы в Высшей партийной школе. ЦК партии решил тогда дополнительно принять 50 комсомольских работников, даже со средним образованием, и ТАССР получила разнарядку на двух человек. Фасеев прошел собеседование в ЦК ВКП(б) и уехал домой. Ожидание решения Москвы затянулось – телеграмма о зачислении пришла лишь 31 августа. Среди 500 слушателей ВПШ герой нашей статьи оказался самым молодым.

С началом Великой Отечественной войны старшекурсников ВПШ отправили на фронт, а Камиль с коллегами продолжал обучение и во время бомбежек. В военной академии им. Фрунзе они изучали военное дело, стреляли, вечерами вели агитационную работу на станциях метро. Но 16 октября им объявили, что ВПШ временно закрывается. 50 человек поехали учиться в Свердловск, остальные – на фронт и на работу в свои территории. Ходившего на протезе Фасеева в армию не взяли, и он выехал в Казань. Там его направили заведующим отделом пропаганды и агитации Ново-Письмянского райкома партии. Началась привычная напряженная работа: организация сети пропаганды, проведение семинаров, лекции, доклады, поездки по колхозам.

А в это время в машинно-тракторных станциях и совхозах страны вновь создаются политотделы, которые рассматривались как важнейшее орудие ВКП(б) в перестройке сельского хозяйства на военный лад. В политотделы направлялись лучшие коммунисты, и одним из таковых стал наш герой. В конце декабря его вызвали в обком и утвердили начальником политотдела Старо-Письмянской МТС Ново-Письмянского района.

Станция ему досталась одна из самых отсталых. После обсуждения положения дел в ней на бюро райкома партии удалось кое-что исправить: открыть курсы механизаторов, наладить их питание, получить пару лошадей для перевозки техники, отремонтировать грузовик и пр. Совершая поездки по колхозам, Фасеев ощутил скептическое отношение к себе, дескать, не знает жизнь села. Но он доказал, что это не так уже при проверке готовности колхозов к севу. Много времени отнимали ежемесячные выезды в Казань на разные заседания, а также проходившие 2-3 раза в неделю ночные совещания по закрытому проводу, которые проводил обком в течение 3-4 часов.

А бесконечную ходьбу по пахоте не выдержал протез – он сломался. Лишенный возможности передвигаться, начальник политотдела пробовал руководить работой из кабинета, но быстро понял, что это не вариант. И тогда он написал заявление в обком с просьбой освободить от должности. Как ни странно, просьбу удовлетворили. В августе 1942 года Камиль снова стал заведующим тем же отделом Ново-Письмянского райкома партии и одновременно редактором районной газеты «Заветы Ильича».

В один из своих визитов в обком летом следующего года он узнал, что в ВПШ возобновились занятия, и они идут уже с июля. Но секретарь райкома решил придержать ценного кадра и про телеграмму промолчал. С помощью обкома партии Фасеев добился вызова из Москвы и в августе отбыл в столицу. Через год он завершил учебу и был включен в состав пропгруппы ЦК. Спустя некоторое время Камиль приехал в ТАССР лектором ЦК ВКП(б), выступал в разных аудиториях. Такая деятельность была по душе, но оставаться в Москве он не захотел, поскольку на малой родине ждала жена с ребенком. Аргумент был серьезный, и Фасеева отпустили в Татарию. С октября 1944 года он начал работать лектором обкома партии и переехал с семьей в Казань.

Дальше его партийная карьера начала набирать обороты. Вот что об этом написал сам Камиль Фатыхович: «В июне 1945 года меня утвердили руководителем лекторской группы (12 чел.), заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации. Одновременно я вел курс философии в Республиканской партийной школе…, руководил консультпунктом заочной ВПШ, являлся членом редколлегии журнала «Совет әдәбияты» («Советская литература»), был избран кандидатом в члены обкома, заместителем председателя общества по распространению политических и научных знаний…».

В этих делах пролетели пять лет, а в сентябре 1950 года нашего героя направили в Академию общественных наук при ЦК ВКП(б). Занимаясь на кафедре истории философии, он написал диссертацию «Развитие татарской революционно-демократической общественной мысли», защитил ее в июне 1953-го и получил степень кандидата философских наук. Кроме того, занимался в столице общественной работой: был парторгом кафедры, два года вел философский кружок руководящих работников министерства станкостроения, выступал с лекциями и докладами на предприятиях Москвы.

Свежеиспеченного кандидата наук вернули в Казань для работы директором Татарского филиала Института марксизма-ленинизма. Однако бюро обкома утвердило его заведующим отделом науки, школ и культуры. Вникая в положение дел в этих отраслях идеологической деятельности, Фасеев быстро ощутил обеспокоенность местной интеллигенции состоянием национального образования и культуры. Да и сам он постоянно сталкивался с тем, что татарский язык начал резко терять сферу своего применения и количество его носителей. То есть «жизнь в родном языке» явно сворачивалась.

Камиль Фатыхович неоднократно заводил на эту тему разговор с первым секретарем обкома Муратовым З.И., но всякий раз безрезультатно. Зиннат Ибятович, как черт ладана, боялся обсуждать вопросы татарского языка и школы, национальных обычаев и традиций. Его уважали за широкую эрудицию и скромность, бескорыстие и умение слушать, честность и ответственность, требовательность к себе и другим. Но на нем висел груз ответственности за выполнение постановления ЦК партии от 9 августа 1944 года «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации». Как партработник со стажем, Муратов понимал, что актуализация национальных вопросов может быть воспринята не как «улучшение идеологической работы» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В ноябре 1954 года он вызвал Фасеева и велел разобраться с авторами письма в Москву, чтобы наказать его инициаторов. На трех страницах 20 писателей и языковедов республики выражали ЦК КПСС свое недовольство отсутствием должного внимания со стороны партии и правительства к национальной культуре, татарским школам и родному языку. Когда наш герой после длительной дискуссии с ними пришел докладывать итоги рассмотрения жалобы, то услышал в ответ: «Ладно, скандалистов оставим в покое, но попытки сохранить татарские школы бесперспективны. А национальную культуру надо всемерно развивать. Мы получили разрешение провести в 1957 году Декаду татарской литературы и искусства в Москве. Сейчас все усилия надо направить на подготовку этого важнейшего мероприятия».

Вообще-то такая Декада в Москве должна была состояться в августе 1941 года, однако Великая Отечественная война сделала это событие невозможным. После войны к идее смотра творческих сил республики в столице страны вернулись. 16 августа 1955 года бюро обкома КПСС и Совет министров ТАССР утвердили перечень мероприятий по подготовке к Декаде, которая прошла почти двумя годами позже – в конце мая-начале июня. По мнению министров культуры СССР и РСФСР, многих специалистов она превзошла по успеху все прошедшие в Первопрестольной декады и вызвала настоящий ажиотаж. Делегация Татарской АССР в Москве была представлена 30 творческими коллективами с общим числом участников 1293 человека.

Конечно, в период подготовки к смотру в Москве национальная культура испытала повышенное к себе внимание со стороны местных властных структур. А по итогам Декады Татарский академический театр им. Г.Камала был награжден орденом Ленина, Казанский государственный театр им. В.И. Качалова – орденом Трудового Красного Знамени. Высокими государственными наградами отметили 580 человек. Званий различного уровня удостоились 88 человек.

Так уж получилось, что через несколько дней после этого успешного культурного события республику ждало новое событие – на сей раз кадровое. Вместо Муратова, на протяжении 13 лет возглавлявшего парторганизацию Татарии, первым секретарем обкома КПСС стал С.Д. Игнатьев. Свой первый рабочий день он начал с обхода кабинетов обкома и знакомства с его сотрудниками. Зайдя к Фасееву и узнав, что заведующий отделом только что приехал с Декады татарской литературы и искусства, сказал ему: «Итоги Декады мы рассмотрим на бюро, готовьтесь». 

Разговор на бюро обкома партии коснулся всех аспектов национальной культуры, в том числе и просвещения. Фасееву пришлось дважды просить слово. Полемизируя с некоторыми коллегами, он отстаивал один тезис: успехи и недостатки в любой области национальной культуры теснейшим образом связаны со школой. Татарская школа переживает глубочайший кризис. Если не принять экстренных мер, через пару лет татарские школы исчезнут вообще, вырастет поколение, не владеющее языком отцов и матерей, неспособное создать шедевры национальной культуры. 

Игнатьев никого не перебивал, делал пометки. В заключительном слове он одобрил выступления, в которых прозвучала озабоченность отрицательными тенденциями в национальной культуре, и сделал конкретные предложения по их устранению. Сказав, что посоветуется с ЦК, попросил секретаря обкома по идеологии С.Г. Батыева вместе с героем сей статьи подготовить докладную записку и составить комплексный план работы по подъему всего комплекса культуры.

Вскоре такой план утвердили, и в соответствии с ним прошли совещания с участием учителей, заведующих отделами народного образования (ОНО), писателей, ученых, партийных, советских, профсоюзных и комсомольских работников. В ноябре 1957 года впервые в истории республики состоялась конференция, посвященная детской литературе, и основной доклад на ней сделал Камиль эфенди. В начале декабря было проведено собрание творческой интеллигенции республики. Выступая на нем, С.Д. Игнатьев говорил о необходимости усиления внимания к национальной культуре, о намерении обкома основательно рассмотреть вопрос о национальной школе и принять меры по исправлению допущенных ошибок.

Первый секретарь обкома, как и было обещано, переговорил с заведующим отделом науки, школ и культуры ЦК КПСС академиком А.М. Румянцевым. Тот попросил подробную записку с конкретными предложениями (через два дня отправили), а через неделю вызвал Фасеева в Москву. Возникает вопрос: а почему не пригласили идеолога Батыева? Ответ предельно прост – 17 декабря Батыев стал вторым секретарем обкома, а Фасеева пленум избрал секретарем по идеологии. Тогда же по предложению Камиля Фатыховича заведующим отделом науки, школ и культуры утвердили доцента КГУ, кандидата экономических наук Ф.А. Табеева.

Прибыв в ЦК, Фасеев узнал, что Румянцев поручил своему заму по школам В.Н. Дербинову пригласить министра просвещения РСФСР Е.И. Афанасенко и вместе с нашим героем детально изучить вопрос, а потом сделать заключение. Камилю абый хватило аргументов для того, чтобы убедить высокопоставленных собеседников в актуальности этого вопроса. Да и что скажешь против, если в 1958 году в Казани работали только две татарские и 17 смешанных школ, а 80% детей-татар – ее жителей – обучались в русских школах. Что касается количества детей в татарских школах республики, то оно сократилось в несколько раз.

По итогам беседы Дербинов и Афанасенко обещали приехать в Казань для ознакомления с состоянием школ и оказания помощи. После этого в ТАССР развернули широкую работу по подготовке пленума обкома. Продолжались встречи, собрания, совещания в столице и районах, изучалось общественное мнение. В январе 1958 года прошел съезд рабочих и сельских корреспондентов республики. Докладчик Фасеев увязал уровень публикаций с культурой владения родным языком и проблемами татарской школы. А в начале весны на республиканском совещании работников народного образования были заслушаны доклады Фасеева и министра просвещения ТАССР А.Валиуллиной. В мае под руководством Игнатьева состоялся серьезный разговор о музыкальной культуре, в ходе которого обсуждалась и школьная тема.

Месяцем ранее бюро обкома и Совмин республики приняли решение об учреждении премии им. Г.Тукая для авторов лучших произведений и выдающихся исполнителей. Председателем Комитета по присуждению этих премий был утвержден Камиль абый. В том же году в Казани был открыт первый памятник Тукаю.

Долго готовившийся пленум обкома партии собрался 21 мая 1958 года. Его участниками стали упомянутый выше В.Н. Дербинов, а также инструкторы ЦК КПСС Л.Д. Сокольский и А.П. Лущиков. Они в течение семи дней знакомились с работой ряда школ ТАССР, встречались с родителями и учителями, побывали на уроках, принимали участие в совещаниях и заседаниях бюро обкома. У участников пленума остро критический доклад Фасеева вызвал интерес и был одобрен всеми выступавшими в прениях (14 человек), в том числе Игнатьевым и Дербиновым. После этого пленум принял постановление «О состоянии и мерах улучшения работы татарских общеобразовательных школ».

Теперь предстояло развернуть деятельность по выполнению принятого документа. На местах прошла серия совещаний с секретарями горкомов и райкомов партии по идеологии, заместителями председателей исполкомов советов, заведующими ОНО и директорами школ, на которых обсуждались конкретные меры действий всех заинтересованных структур. Пришлось заменить министра просвещения ТАССР, поскольку подготовка к пленуму ясно показала его несоответствие занимаемой должности.

Произошли некоторые изменения и в структуре обкома КПСС, В июле был создан самостоятельный отдел школ, заведующим которым утвердили к.и.н. Ш.Хамматова. А в октябре отделился отдел культуры во главе с литературоведом Б.Гизатуллиным. Табеев же остался заведующим отделом науки и вузов.

В том же месяце был созван пленум обкома по состоянию массово-политической работы на селе, на котором с докладом выступил Фасеев. Анализ роли пропаганды и агитации в повышении политической и трудовой активности сельчан был проведен им в тесной связи с расширением сферы функционирования татарского языка, усиления внимания к национальной школе.

Докладчиком ему пришлось стать в октябре еще один раз – на первом съезде работников культуры, вызвавшем большой резонанс в республике. На нем главное внимание было сосредоточено на мерах по устранению недостатков в развитии культуры, науки, техники, литературы и искусства, работе культурно-просветительских учреждений. Среди выступавших фигурировали и гости – представители соседних регионов страны, которые делились опытом и высказывали пожелания.

Одним словом, процесс пошел, правда, не очень быстро, но набирая обороты. Это был период, который некоторые исследователи называют «звездным часом Камиля Фасеева». Пожалуй, с этим следует согласиться. Действительно, герой данной статьи, получив поддержку первого лица республики, возглавил ход перемен, не дрогнув и не уйдя в тень Игнатьева. Не стал он и «серым кардиналом» идеологической деятельности, предпочитающим решать свои задачи не напрямую, а руками других людей, оставаясь при этом в тени, не выходя на сцену. Думается, что Камиль Фатыхович был не кукловодом, а «комиссаром в пыльном шлеме», идущим впереди и не боящимся сцены.

Но вскоре жизнь неожиданным образом проверила комиссара на прочность. В марте 1959 года на бюро обкома подбирали кандидатуру для выдвижения на предстоящих выборах на пост председателя Президиума Верховного Совета Татреспублики. Находившийся под прессингом писем жителей региона, недовольных тем, что республикой правят одни «варяги», Игнатьев отклонял одну кандидатуру за другой, бросив недовольно: «Я хотел, чтобы хотя бы на одном из трех высших руководящих постов был местный товарищ. Иначе нас могут разогнать!» Члены бюро замолчали, не зная кого еще предлагать. И тут Батыев показал на Фасеева; «Вот местный товарищ. Родился в Лениногорском районе, вырос у нас». Камиль эфенди начал отнекиваться, говоря. что он любит и знает идеологическую работу, что на этом участке от него будет больше пользы, но остальных членов бюро устроил такой вариант решения кадрового вопроса. А почему наш герой не сказал, что появился на свет в Самарской губернии, а не в Лениногорском районе, ответ уже не даст никто.

Так он был избран депутатом Верховного Совета республики, председателем его Президиума и депутатом Верховного Совета РСФСР (ВС РСФСР). А на первой сессии ВС РСФСР, прошедшей в апреле 1959 года, Фасеева избрали первым заместителем председателя Президиума Н.Г. Игнатова.

Среди прочих на этой сессии рассматривался вопрос об укреплении связи школы с жизнью и развитии системы народного образования в РСФСР. Он был предложен Н.С. Хрущевым, который присутствовал в зале вместе с членами Президиума ЦК КПСС. Доклад поручили сделать упомянутому выше Е.И. Афанасенко. «Было очевидно, – пишет в своей книге «Вспоминая прошедшее» Камиль эфенди, – что при освещении вопроса о национальных школах Афанасенко пользовался постановлением нашего пленума, В выступлении я рассказал о пленуме, о принимаемых мерах по восстановлению и укреплению национальных школ… Моя речь заинтересовала коллег из национальных республик».

Встреча с ними для серьезного разговора прошла в гостиничном номере Фасеева. Развернулась дискуссия с участием шести гостей, но, несмотря на различные точки зрения, татарстанская инициатива нашла одобрение. В дни сессии Камиль Фатыхович обменялся мнениями с министром высшего и среднего специального образования СССР В.П. Елютиным и министром здравоохранения РСФСР С.В. Курашовым, которые, по словам Фасеева, «одобрили наше предложение о приеме вступительных экзаменов в вузы на татарском языке и включении в учебные планы татарского языка и литературы».

То есть и на новом посту наш герой продолжал комиссарить, а не кардиналить, продвигая (или по-современному – пиаря) решение пленума Татарского обкома по национальным школам. И вроде бы он достиг самых вершин, поскольку его выступление услышали члены российского парламента, Президиума ЦК партии, и никакой критики в ответ не последовало – ни с трибуны, ни в кулуарах. 

Наверное, это вдохновляло инициаторов улучшения работы татарских общеобразовательных школ на еще более энергичную деятельность. В декабре 1959 года прошел съезд учителей республики, а в апреле 1960-го состоялось большое совещание партийных и советских работников, заведующих ОНО, на котором были подведены первые итоги проведенной работы по выполнению постановления пленума обкома. Вывод сделали такой – заложена неплохая закваска для подъема национального самосознания.

Но все-таки какой-то «серый кардинал» идеологии нашелся на высших этажах власти в Москве (а, возможно, и в ТАССР). И он (или они) сделал(и) явью решение прекратить «татарский эксперимент», от которого, якобы, «отдает» сепаратизмом и национализмом. По версии Фасеева, все началось осенью 1959 года, когда  в Татарский обком партии из ЦК КПСС поступили записка инспектора ЦК З.И. Муратова и сопроводительное письмо. В записке доклад, с которым Камиль Фатыхович выступил на майском пленуме обкома 1958 года, был назван «крамольным», а в сопроводительном письме предлагалось пересмотреть решение пленума.

Игнатьев в связи с этим собрал членов бюро обкома, которые разошлись во мнениях относительно выводов, сформулированных в поступивших бумагах. Фасеев отстаивал свою правоту, и его поддержал А.А. Скочилов (будущий первый секретарь Ульяновского обкома КПСС). Другие сочли нужным присоединиться к некоторым тезисам записки Муратова, а третьи предпочли отмолчаться. Итог обсуждению подвел первый секретарь: «Думаю, придется отменить решение пленума». И в январе 1960 года пленум обкома без прений аннулировал свое постановление о татарских школах.

Судьбоносным стало еще одно бюро обкома того же года, заседавшее в октябре. Игнатов доложил, что уходит на пенсию, а на его место рекомендуется Табеев, на пост второго секретаря – Скочилов, секретаря по идеологии – заведующий отделом пропаганды Тутаев. По поводу остающегося без должности Батыева было сообщено, что его придется передвинуть на место Фасеева. Нашего героя Игнатов успокоил: «Ты, Камиль, не переживай, претензий к тебе нет, хорошо поработал. Ты еще молод, будешь министром культуры (имелась в виду ТАССР – прим. Р.Ш.). Лучшей кандидатуры не сыскать».

28 октября пленум обкома партии избрал новых секретарей в соответствии с рекомендацией ЦК, а на следующий день сессия ВС ТАССР без всякого обсуждения освободила Фасеева от занимаемой должности «в связи с переходом на другую работу» и избрала председателем Президиума Батыева.

Несмотря на недовольство Игнатова Камиль эфенди отказался от должности министра культуры, которую занимал его друг и коллега по ВПШ, успешно трудившийся на этой должности, и дал согласие на место заместителя директора Института языка, литературы и истории (ИЯЛИ) Казанского филиала АН СССР, полагая, что сможет здесь продолжить научную работу и не оторвется от проблем культуры и просвещения. Вскоре он стал и директором этого Института.

Однако в ИЯЛИ пришлось заняться увольнением группы сотрудников, ничего ценного не внесших в науку, но на протяжении ряда лет терроризировавших коллектив натравливанием людей друг на друга и поисками компромата. Не радовала и ситуация отката в национально-культурной сфере ТАССР: была распущена комиссия по проблемам языка во главе с нашим героем, на пять лет заморозили присуждение Тукаевских премий, отклонили проект решения об установлении республиканских почетных званий «Народный поэт» и «Народный писатель». «Посоветовавшись с учеными ИЯЛИ, книжным издательством, в 1962 году я поднял перед Табеевым и Тутаевым вопрос о создании Татарской энциклопедии, – читаем в книге Фасеева. – Куда там! Только махнули рукой».

А уволенные сотрудники нашли поддержку в обкоме КПСС, в результате чего без разговора с директором ИЯЛИ и руководством филиала Академии наук страны в сентябре 1963 года было принято заочное решение бюро обкома об отстранении Камиля Фатыховича от должности. Его тут же пригласили на должность доцента кафедры философии в КГУ, а через пять лет там же избрали заведующим кафедрой научного коммунизма, которой он руководил до 1979 года. Кроме того, Фасеев стал членом парткома университета, руководителем городского семинара преподавателей научного коммунизма и членом Поволжского совета по координации научных исследований.

В 1972 году Камиль эфенди защитил докторскую диссертацию по борьбе двух мировоззрений в национальном вопросе, потом стал профессором, председателем Совета по присвоению ученых степеней по общественным наукам, возглавил Татарское отделение Философского общества СССР и был удостоен звания заслуженного деятеля науки ТАССР. С 1984 года он являлся профессором-консультантом Казанского государственного университета, а расстался с ним семь лет спустя.

Вот его впечатление о своей вузовской деятельности: «В университете… я обрел подлинное счастье творческого труда. Подготовил 22 кандидата философских наук, оказал помощь 10 коллегам в подготовке и защите докторских диссертаций. Опубликовал десятки научных трудов и множество статей. Не могу утверждать, что все они отвечают современным требованиям, признаю наличие в них некоторых устаревших, утративших актуальность мыслей и положений». Что же – взвешенная и самокритичная оценка умудренного опытом идеолога.

Один из его бывших студентов вывесил в Интернете такие слова: «Слушал лекции профессора Фасеева в КГУ – говорил он смело и без оглядки на авторитеты». А научному руководителю Института истории им. Ш.Марджани АН РТ Хакимову Р.С. запомнились подходы нашего героя к организации научной работы в вузе: «Мне повезло, когда я на кафедре университета работал, то у нас был Фасеев Камиль Фатыхович… Он заходил к нам, ставил клюшку свою и говорил: «Что вы тут делаете? Давайте по домам, работайте».

Интересны высказывания Хакимова о заведующем кафедрой и в книге «Мозаика воспоминаний»: «Он был терпим к разным мнениям, с ним работать было очень комфортно… У Фасеева подбор кадров был своеобразным, он выяснял родословную кандидата, чьих он кровей, насколько родители уважаемые люди. При этом собрал достойную молодежь. После меня появился Олег Морозов, затем Наиль Мухарямов. Мы втроем составляли костяк молодежи. Устраивали капустники, посиделки, и про науку не забывали. Все впоследствии возглавили кафедры, деканаты, стали профессорами. Морозов пошел по политической линии, Мухарямов – по научной. Никто не потерялся в этой жизни. Фасеев полагал, что сын татарского поэта должен писать о роли литературы в национальной жизни. Поэтому я изучил всю татарскую литературу».

И другие знавшие Камиля абый люди отзываются о нем как об умнейшем, приятном в общении, добром и скромном человеке, которому были присущи высокая ответственность и трудолюбие. А его тактичность, умение сориентироваться в обстановке и действовать сообразно ситуации позволяли партийным руководителям Фасеева отправлять героя статьи в качестве «реализатора» кадровых перемен на местах. Многие современники признают, чтоКамиль Фатыхович справлялся с этими «операциями по внедрению» не просто мастерски, но виртуозно. Поэтому такие поручения он получал даже после ухода с партийной работы.

И еще одна краска в картину образа Фасеева. Вернувшегося из заключения М.М. Зарипова, работавшего в «шарашке» с С.П. Королевым, Ю.Б. Румером и другими советскими учеными и конструкторами, долго не прописывали в Казани, поскольку он отказался быть осведомителем. Отчаявшись, будущий заведующий кафедрой общей физики КГПИ пошел к К.Ф. Фасееву, и тот жестко с кем надо поговорил. Просителя прописали буквально в тот же день. Много позже Махмуд Мубаракшиевич оценил действо Камиля эфенди знаковой фразой: «Вот тут-то я понял, что обком тоже нужен».

Благодаря нашему «некардиналившему» идеологу такие мысли появлялись и в головах других людей, подчас далеких от положительных оценок в адрес обкома КПСС. Ведь даже в случаях острого спора, столкновения взглядов Фасеев находил общий язык с оппонентами, не теряя к ним чувства уважения. Неспроста же многие писатели, и без его просьбы, давали читать свои рукописи. То же – с композиторами. А режиссеры и актеры обижались, если Камиль Фатыхович не мог присутствовать на генеральной репетиции.

В одной из своих статей конца минувшего века он назвал себя человеком, прожившим счастливую жизнь. Удачно сложились и его семейные отношения с женой Самирой, с которой он расписался в родном селе 24 мая 1942 года и прожил в браке 50 лет и 10 дней. У супругов родились сыновья Фархат, Рустем и дочь Роза. В январе 1969 года их первенец был женатым военврачом, Рустем служил в армии, а дочка училась в КГПИ. Сколько внуков им подарили дети, выяснить не удалось, известен лишь один Эдуард Рустемович, откликнувшийся летом 2017 года на публикацию М.Бирина о деде.

А вот количество племянников Камиля абый можно назвать точно – 18. Мамой семи детей стала старшая сестра Магисара. У брата Салиха, участника Великой Отечественной войны, кавалера орденов и медалей, бывшего директора средней школы и заслуженного учителя Татарстана, было шестеро потомков. Только двух дочек успел родить с женой брат Шариф, учившийся в Ленинграде сначала в горном институте, а потом в Военно-медицинской академии. Вернувшийся живым с советско-финской войны, он в должности главврача полка пропал без вести в боях под Ростовом-на-Дону в 1942 году. Брат Мунир, завуч и преподаватель математики Мамадышского педучилища, был ранен в ногу и руку во время боев на реке Халхин-Гол против японской военщины. После начала войны с Германией его снова призвали в армию и в 1942 году направили на учебу в Военно-воздушную инженерную академию им. Можайского (г. Ленинград). Получив диплом с отличием, Мунир до 1965 года служил в разных частях. А выйдя в запас, награжденный орденом Красной Звезды и медалями инженер-подполковник стал ассистентом кафедры философии и научного коммунизма Казанского инженерно-строительного института. Здесь же отец троих детей со временем защитил кандидатскую диссертацию и получил звание доцента.

Самое время указать и награды Камиля эфенди: два ордена «Знак Почета», три медали и Почетная грамота Президиума Верховного Совета ТАССР.2 апреля 2005 года он скончался последним из своих близких родственников. Нельзя сказать, что с тех пор его напрочь забыли. Так, на странице Центрального госархива историко-политической документации РТ в апреле 2014 года была размещена Интернет-выставка, посвященная 95-летию со дня рождения К.Ф. Фасеева. Правда, на его вековой юбилей откликнулось только СМИ «Пятница культуры» (входит в АО «ТАТМЕДИА»), дав на сайте большую статью Э.Файзрахманова «Фасеев кебекләр кирәк» («Нужны подобные Фасееву»).

Следует отметить и публикации упомянутого выше М.Бирина о нашем герое, увидевшие свет в ходе подготовки к 100-летию ТАССР. Среди откликов на них часто встречался такой – пора присвоить имена Фасеева и Игнатьева каким-либо гимназиям РТ. Ведь многое из сделанного в 90-е годы в области развития татарской культуры, было начато еще ими в мае 1958-го.

К 80-летию Камиля абый журнал «Татарстан» напечатал о нем статью под названием «Посаженные нами семена взошли через 30 лет». Говорят, что экс-идеологу такой заголовок понравился. Но вот прошло еще три десятилетия, и появились очередные стебельки. Только это не всходы позитивных перемен, а ростки обеспокоенности и недовольства. Действительно, нужны новые Фасеевы!

Фасеев К.Ф._2

Фасеев К.Ф.

Фото номер 4 без подписи (подпись см в конце статьи)

С женой Самирой ханум, секретарем обкома КПСС Табеевым Ф.А. и заведующим отделом культуры обкома Гизатуллиным Б.М., 1960 год

Фото номер 3 без подписи (подпись см в конце статьи)

Второй секретарь Татарского обкома КПСС Батыев С.Г, выступает в одном из районов ТАССР, 1958 год. Сзади него крайним слева в первом ряду стоит секретарь обкома Фасеев К.Ф.

Фото номер 2 без подписи (подпись см в конце статьи)

Директор ИЯЛИ КФ АН СССР Фасеев К.Ф. (в центре) и первый секретарь Татарского обкома КПСС Табеев Ф.А. (четвертый справа) на встрече с писателями ТАССР в обкоме партии, начало 60-х годов

Фото номер 1 без подписи (подпись см в конце статьи)

Член Бюро ЦК КПСС по РСФСР Поспелов П.Н. (крайний слева) вручает Красное знамя ТАССР в связи с ее 40-летием. Знамя приняли (слева направо) первый секретарь обкома Игнатьев С.Д., председатель Совмина Абдразяков А.А. и председатель Президиума Верховного Совета Фасеев К.Ф., июнь 1960 года

Фасеев К.Ф._1

Фасеев К.Ф

Учитель Куакбашской школы Шугуровского района, 1937 год

Учитель Куакбашской школы Шугуровского района, 1937 год

Брат Мунир Фасеев

Брат Мунир Фасеев

Тимяшево_1

Тимяшево

Сцена из оперы «Самат», показанной на Декаде в Москве, 1957 год

Сцена из оперы «Самат», показанной на Декаде в Москве, 1957 год

Секретарь Татарского обкома КПСС Фасеев К.Ф., 1957 год

Секретарь Татарского обкома КПСС Фасеев К.Ф., 1957 год

С членами кафедры КГУ, 1977 год. Фасеев - третий слева в нижнем ряду

С членами кафедры КГУ, 1977 год. Фасеев — третий слева в нижнем ряду

С лауреатом Госпремии ТАССР им. Г.Тукая писателем и поэтом Х.Туфаном

С лауреатом Госпремии ТАССР им. Г.Тукая писателем и поэтом Х.Туфаном

С женой в минуты отдыха, 50-е годы

С женой в минуты отдыха, 50-е годы

Руководство СССР на открытии Декады татарской литературы и искусства в Москве, 1957 год

Руководство СССР на открытии Декады татарской литературы и искусства в Москве, 1957 год

Работники Татарского обкома КПСС в Ижевске. К.Фасеев - второй справа

Работники Татарского обкома КПСС в Ижевске. К.Фасеев — второй справа

На встрече с друзьями, 1980 год. Фасеев - второй слева

На встрече с друзьями, 1980 год. Фасеев — второй слева

За рабочим столом, конец 50-х годов

За рабочим столом, конец 50-х годов

В АОН при ЦК ВКП(б), Москва, 1952 год. Фасеев - третий справа в заднем ряду

В АОН при ЦК ВКП(б), Москва, 1952 год. Фасеев — третий справа в заднем ряду

Бугульминское педагогическое училище

Бугульминское педагогическое училище

Диплом Фасеева, полученный в ВПШ, Москва,1944 год

Диплом Фасеева, полученный в ВПШ, Москва,1944 год

Значок Декады татарской литературы и искусства в Москве

Значок Декады татарской литературы и искусства в Москве

Обложка его книги

Обложка его книги

Освобождение Фасеева от обязанностей секретаря обкома КПСС

Освобождение Фасеева от обязанностей секретаря обкома КПСС

Тимяшево_0

Тимяшево

Рашид ШАКИРОВ.

Журнал «Самарские татары», № 4(29), 2020 года.

 

 

 

 

 

Просмотров: 1013

Комментирование запрещено