Рабит Батулла: «Наши Табеевы старались не пускать татарских писателей»

Известный литератор о книге про «мужика» Шаймиева, «шалтыр-пылтыр» на национальной эстраде и причинах приезда в Казань Рудольфа Нуриева

«У меня нет времени умирать», — говорит накануне своего 80-летия Рабит Батулла, пришедший в редакцию «БИЗНЕС Online» во Всемирный день писателя. В интервью газете Батулла рассказал о том, чем писатель отличается от литератора, почему Хасан Туфан не достиг уровня популярности Чингиза Айтматова или Расула Гамзатова, что символизирует папаха гостя и какая судьба ждет татарский язык.

«ПИСАТЕЛЕЙ МНОГО, КТО ПИШЕТ ПИСЬМО ИЛИ ДОНОС — ОНИ ВЕДЬ ТОЖЕ ВСЕ ПИСАТЕЛИ»

— Рабит абый, накануне отмечался Всемирный день писателя. А существует оно — всемирное сообщество писателей — хоть в каком-то виде? И ощущаете ли вы себя его частью?

— Про всемирное сообщество ничего не могу сказать, ну есть у нас Пен-клуб, его татарстанское отделение, я там тоже вроде как член, но этого особо не ощущаю…

— Этот праздник как раз и появился по инициативе международного Пен-клуба…

— Ну а нас в России объединяет союз писателей — организация, созданная еще Сталиным, по-моему, в 1934 году. У него были свои цели, а именно использование писателей для воспевания социализма, коммунизма, проще говоря, это были подхалимы партии. Но даже в таких условиях были писатели, которые не изменяли своему таланту. В этом их величие. Когда ты сам коммунист, но в душе остаешься верным сыном своей нации и служишь ей. Возьмите для примера Сибгата Хакима — писателя, сочинившего песню «Күңелем Ленин белән сөйләшә» («Моя душа говорит с Лениным»). Он, несмотря на это, никогда не изменял национальной татарской идее. Хотя в те годы шли процессы по уничтожению народов, людей обвиняли в национализме. Туфан Миннуллин — был коммунистом и даже секретарем парторганизации, но он также не изменял национальной идее. Эти литераторы смогли себя сохранить, хотя другие напрямую служили Сталину, но они исчезли. А их произведения исчезли еще до физической смерти авторов.

Да, есть на свете и восхвалители властьпредержащих из числа выдающихся писателей и поэтов, но я бы не назвал всех тех, кто писал оды царям подхалимами, взять хотя бы Ломоносова с  «На день восшествия на престол императрицы Елизаветы…»  или оду Державина «Фелица» — это же величайшие произведения. Шолохов тоже был коммунистом, а как смог описать последствия революции! Да, такие личности есть, но таких людей немного. В нашем татарстанском союзе писателей, например, 330 членов, только вот все ли они великие писатели? Есть писатели, а есть литераторы. Писателей много, кто пишет письмо или донос — они ведь тоже все писатели. Литератор — это другое, это люди, не предавшие национальную идею. Такие как Еники, Хасан Туфан, Тукай, Гаяз Исхаки — великие литераторы…

А были и такие, писавшие на каждую красную дату календаря — хоть на 7 ноября, на 1 мая, на День комсомола и так далее, к ним обращались, и они за пару минут выдавали стихи, это даже не стихи, а такмак (куплеты, частушки). Я бы назвал приспособленцев так: писатели — инвалиды идеи. Хотя к жанру такмак тоже нельзя пренебрежительно относиться. На них выросли Тукай, Туфан, у такмака свое место в литературе. 

— Ваша коллега, лауреат Тукаевской премии Мадина Маликова, говорила в интервью «БИЗНЕС Online», что современный татарский писатель не в состоянии прокормить свою семью. В чем проблема: в писателях, которые не способны писать об актуальных вещах, в уровне современного читателя, в равнодушной позиции государства?

— Я бы так не стал говорить, все писатели не могут быть богатыми, то же самое и с артистами или художниками. Есть рыночные, есть нерыночные деятели искусства. Есть писатели, пробивающиеся своим талантом, они сами себя обеспечивают. Например, я такой, хотя был в свое время подвергнут гонениям из-за идеологических соображений, я профессиональный писатель. Да, не богат, но и не беден: какая ни какая есть машина, дача, квартира. И я этим доволен. Хватает на себя, семью, чтобы прокормить детей. Взять драматургов — все они на хлеб зарабатывают. Возьмите Туфана Миннуллина, он был весьма состоятельным человеком, да, не миллиардером, но все, что хотел, мог себе позволить. Певец Салават разве неимущий? Дина Гарипова разве нищая? А что, где-нибудь в Турции писатели могут себя прокормить? Азиз Несин у них был, так ведь это особый случай, другие же литераторы там живут так себе. За границей тоже только у некоторых писателей финансовое положение хорошее.

— Но получается, что татарская культура за долгие годы и десятилетия не дала ни одного имени литератора с общероссийской известностью. Кто был последним по времени татарским писателем, которого хорошо знали в СССР? И почему у татарского народа за XX век так и не появился свой Айтматов, Мустай Карим  или Гамзатов?

— Так ведь, если на то пошло, и Мустай Карим, и Чингиз Айтматов — татары. Первый — чистый татарин, второй — по матери (смеется)… Тогда была такая политика — вытаскивать на свет малые народы, придерживать большие. Хасан Туфан что, менее велик, чем Гамзатов? Последний был один на весь аварский народ, генерал без армии, а Туфан — генерал, имевший свою армию, и у Сибгата Хакими тоже была своя армия. Они воспитали больших поэтов. А после Гамзатова же никого нет, после Айтматова тоже пустота. Кто идет после Мустая Карима, м? Потом Чингиз писал по-русски, не на киргизском языке. Я не хочу сказать, что Айтматов не киргизский писатель — это писатель, который служил киргизскому народу, но писал по-русски. В этом его величие. А Хасан Туфан в переводе не так звучит. Тукай — поэт всетюркского масштаба, его читал весь тюркский мир — вот наш Гамзатов! Возьмите Гаяза Исхаки — драматург, романист, философ. Один из секретарей обкома ТАССР Усманов объявил его врагом народа, ну и где теперь Усманов? Нет его, а Исхаки есть! Мы не умели себя возвышать. Помнится, Сибгат Хаким говорил, что первые секретари обкомов кавказских республик первым делом в Москве шли в издательства и проверяли: включены ли их писатели в план для издания?

— А что руководители ТАССР?

— А наши Табеевы (Фикрят Табеев — первый секретарь Татарского обкома КПСС — прим. ред.) старались не пускать татарских писателей. Меня много раз приглашали в обком, хотя я никогда не был коммунистом, там был заведующий отделом культуры Мударис Мусин, который говорил: мы — татары — великий народ, образованный, но если будем это выпячивать, то тогда другие народы отстанут.

Рашид Мусин? Что он сделал? Да ничего, в память о нем лишь улица осталась на Квартале, все они такие были. Кстати, у Мустая Карима были такие слова: «Ваш Хасан Туфан стоит десятки Гамзатовых». Туфана не возвышали, он сидел в тюрьме, а как освободился, то его Табеев гнобил. Если бы Табеев ходил, хлопотал за Туфана, тогда бы о Хасане абый весь мир узнал.

— Что сейчас происходит в татарской литературе? Талантливые люди в принципе идут в эту профессию?

— Это всеобщая болезнь, не только у татар, у русских ведь сейчас тоже нет ярких писателей. У нас молодых мало, но есть такие, как Рузаль Мухаметшин, Рустем Сульти, очень много поэтесс. Есть еще пока запас, хотя нет притока, как раньше, из Средней Азии, разве что из Башкортостана талантливые ребята пополняют писательские ряды.

«ХРУЩЕВ — ЭТО ВЕДЬ ШАХТЕР, ЕЛЬЦИН — БЕЗГРАМОТНЫЙ МУЖИК. КАК ТАКИЕ ЛЮДИ МОГЛИ ОТСТАИВАТЬ ИНТЕРЕСЫ НАРОДОВ?»

— Это, наверное, результат исчезновения татарских школ за пределами Татарстана?

— Естественно, по всей России исчезли татарские школы, а они были везде: в Москве, Ленинграде, Перми, Владивостоке, Баку…. Это результат деятельности шовинистических элементов.

— Может, все, что происходит с языком, атака на него, подогреет интерес ко всему татарскому? И это станет стимулом к развитию национальной литературы?

— Ну не знаю… Но есть силы, в Саратове, например, Самаре — там стали открывать частные татарские школы, в мечетях стали изучать татарский язык. Чем больше нас бьют, с такой же силой мы бьем — это закон Ньютона. Но закрытие школ привело и к уменьшению тиражей изданий. У нас журнал «Чаян» выходил миллионным тиражом, у журнала «Азат хатын» было 800 тысяч! Сейчас 3 тысячи уже считается достижением. Но, думаю, уничтожить язык не получится ни у кого. Его хранит сам народ, хотя торопят с его исчезновением, как раньше коммунизм торопили. Хрущев говорил, что в 1980 году будем жить при коммунизме. Кто-то думает, что, истребив татарский язык, все станут русскими, но эта внутренняя борьба растянется на многие-многие годы.

— Представители старшего поколения рассказывают, что при Сталине татарских детей не брали в русские школы, мол, татары должны учиться на родном языке. А вот при Хрущеве…

— …пришли люди, не имеющие кругозора. Ну кто такой Хрущев — это ведь шахтер, Ельцин — безграмотный мужик. Как такие люди могли отстаивать интересы народов?

— Но ведь говорят: народ получает тех правителей, которых заслуживает?

— Табеев так любил говорить, дескать, раз я плохой, то, значит, вы сами меня избрали. Демагогия это все. Пример надо брать у соседей: вон, в Финляндии около 300 тысяч шведов живут, их язык государственный, работают институты, школы, в любом учреждении шведу ответят по-шведски. На севере страны живут саами — оленеводы, их всего 10 тысяч, и они получают начальное образование на родном языке. Это же очень важно — начальное образование должно быть на родном языке, тогда его не забудешь. В Чехии для немцев созданы все условия для общения. Нас татар ведь официально 7 миллионов, фактически все 20, а у нас нет права получать образование на родном языке. Это же нарушение Конституции РФ, где указано равенство языков. Раз оно не соблюдается, то из Основного Закона пусть вычеркнут это положение!

«Я ТАТАРСКИЙ НАЦИОНАЛИСТ, НО ОЧЕНЬ УВАЖАЮ ДРУГИЕ НАРОДЫ»

— Что вы в принципе думаете о драме, переживаемой татарским языком? Кто виноват, что делать? Какие будут у этой истории долгоиграющие последствия?

— Все виноваты, и мы виноваты, и депутаты Госсовета, единогласно проголосовавшие за добровольное изучение татарского, и Москва виновата. Ну как так можно было поступать с передовой республикой, которая сдавала ЕГЭ по русскому языку одной из лучших в стране?

— Почему так происходит?

— От невежества. В Индии, например, есть 14 государственных языков. Я верю, что так продолжаться не может, поменяется и у нас положение.

— Не кажется ли вам, что защищать язык, ценности федерализма и прочее очень сложно, когда наши интеллектуалы умудряются еще и ссориться между собой. Что вы думаете о вышедшем наружу конфликте Рафаэля Хакимова и Дамира Исхакова? Можно было вот так вышвыривать из Института истории имени Марджани такого известного и уважаемого ученого, как Исхаков?

— Я в этих делах не особо разбираюсь, не владею темой, поэтому не могу сказать. И Дамир, и Рафаэль — большие историки, из-за чего они схлестнулись — у меня нет такой информации.

— Что вообще происходит в среде татарских интеллектуалов, есть какое-то общее понимание: какие ценности защищать, куда двигаться?

— Что значит татарские интеллектуалы, есть ли они… Вот «Сәләт» у нас есть, там интеллект! Все, кто прошел через «Сәләт», сейчас находятся на высоком уровне, это форма борьбы за наш язык. Мы ведь не хотим унизить русских, грузин, украинцев — мы всего лишь хотим быть равноправными. Мы националисты в хорошем смысле этого слова, националисты, а не нацисты. Я не делаю замечания человеку, говорящего в трамвае по-чувашски, я не врываюсь в их школы и не запрещаю обучаться на чувашском языке. Я татарский националист, но очень уважаю другие народы. Я подлинный интернационалист, а ведь у нас интернационализм понимают как обрусение, что не так на самом деле.

«У МЕНЯ ЕСТЬ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ О ТОМ, ЗАЧЕМ НУРИЕВ ВЕРНУЛСЯ В КАЗАНЬ»

— В условиях нападок на язык важную роль должны играть культурные учреждения. Что думаете о нынешнем состоянии татарских театров? Насколько они реализуют задачи, которые перед ними поставлены? 

— Каждый театр отвечает требованиям времени. Если туда ходит зритель, значит, народу это все и интересно. Хвала Аллаху, несмотря на исчезновение школ, театр остается. Сейчас театров 12, а было 4, и у всех залы полны зрителями: возьмите Камаловский, Тинчуринский, даже кукольный, ТЮЗ имени Кариева, другие — да им памятник нужно ставить. Что касается оперного театра, то, конечно, там в репертуаре не хватает национальных постановок. Да, вышел балет «Золотая Орда» Резеды Ахияровой, потихоньку произведения появляются, но и каждый год невозможно писать оперу или балет. Да и композиторов у нас не особо много… Но в репертуаре должны быть татарские произведения, и этим обязаны заниматься на государственном уровне. Если пишется пять опер и из них две будут гениальными, это же было бы здорово. Или балет, а у нас ведь очень сильный фольклор есть! Нужен социальный заказ, без него никак.

Композитор — очень сложная профессия, Назиб Жиганов не каждый год рождается, нужна системная работа: школа, училище, консерватория, аспирантура. Некоторые баянисты себя композиторами называют: он может нот не знать, но мелодию сочиняет, именно не пишет, а сочиняет. Вот был Фатхрахман Ахмадиев, его песни до сих пор живут, Арслан Батыршин — это сочинители мелодий. Среди писателей то же самое: есть писатели, а есть литераторы, есть композиторы, а есть сочинители, есть художники, а есть рисовальщики.

— Вы написали книгу о Рудольфе Нуриеве, по вашему сценарию был снят фильм «Рудик». Помните приезд танцовщика в Казань? Для кого-то Нуриев — это великий деятель культуры, а для кого-то — гомосексуалист и символ той самой Гейропы, которой мы якобы противостоим. Как решить эту дилемму?

— Я не смог с ним тогда пообщаться, тогда КГБ близко не подпускало к Рудольфу как непроверенного элемента. К нему допустили только пару человек. Он приехал как дирижер, тогда болел уже и не думал даже оперу ставить. Рауфаль Мухаметзянов, директор казанской оперы, его пригласил, он с удовольствием два раза приезжал. У меня есть предположение о том, зачем Нуриев вернулся в Казань, хотя его и в Уфу приглашали, в другие города. Рудольф был богатым человеком, владельцем островов, самым состоятельным артистом балета. Он, думаю, зная о своей приближающейся смерти, искал, кому можно будет оставить свое наследство. Около него не было милләтпәрвәра (патриота свой нации — прим. ред.), их к нему  кэгэбэшники просто не допускали.

Нуриев был сильным психологом, он считывал характер человека с его глаз. Об этом я и в фильме сказал, и в своем романе «Летающий демон». Там я тему гомосексуализма затронул вскользь, отношения с Эриком Бруном — если бы в современной Европе сняли фильм, то главный акцент ставили бы на этом. Татарский менталитет мне не позволил подробно на этом останавливаться. Отрицать факты нельзя, но и раздувать их ни к чему. Для меня Нуриев — прежде всего выдающийся танцовщик. Меня, кстати, много раз упрекали за фильм, мол, зачем ты о нем  рассказываешь, он ведь для татар ничего не сделал. А София Губайдулина что сделала для татар? Мы ведь открыли ей музей, гордимся ею. Так почему Рудольф Нуриев не достоин музея? Что сделал для татар Роальд Сагдиев? Нет, кроме того, что стал зятем Эйзенхауэра, а мы, когда Роальд приезжает, как его встречаем? Рудольф Нуриев же никогда своей татарскости не скрывал, гордился своей нацией, достаточно хорошо говорил на родном языке. Может, и вернулся бы на родину, открыл бы балетную школу…

— Раз уж заговорили о танцовщиках, то как вы относитесь к творчеству своего сына Нурбека? Вам не кажется, что для татарской прогрессивной молодежи он фактически превратился в символ развития и будущего татарской культуры? Не слишком велика ноша?

— Нурбек не артист балета, хотя с красным дипломом и окончил хореографическое училище. Он мастер народных танцев, я хотел бы видеть его исполнителем татарских танцев, он работает балетмейстером в татарском ТЮЗе и не сможет стать таким, как Нуриев, у него не такие физические возможности. Он не великий, но посмотрите его дипломный моноспектакль про Нуриева, посмотрите «Алиф», в апреле он будет танцевать на «Золотой маске». Нурбек должен держать себя в норме, 4–5 часов в день стоять у станка. Но пока нет у него славы.

— Как дела у младшего сына Байбулата? Готов он стать большим кинорежиссером?

— Он готов им стать, не выдающимся, может, но режиссером точно, он уже режиссер. Его два дипломных фильма участвуют во многих фестивалях, занял место на «Кинотавре», других фестивалях. Сам снимался в фильмах. Сейчас в Москве занят съемками 17-серийного фильма, который должен весной уже выйти, — это большое дело. На канале «СТС» готовится премьера, сейчас у Байбулата нет времени даже позвонить. Удачная это будет премьера или нет — не знаю.

— Что думаете о будущем татарской эстрады?

— 99 процентов того, что исполняется на сцене, — это «шалтыр-пылтыр», дребезжание. Сколько мусорных певцов у нас — нет ни голоса, ни внешности, ни мелодии. Как люди их не путают? Я очень люблю Рустама Маликова и удивляюсь — это же величайший талант: голос, внешность, играет на музыкальных инструментах, поет на русском, башкирском, итальянском — просто убивает наповал, но он не популярный. Почему?

«ОТНОШЕНИЯ МИНТИМЕРА И САКИНЫ МНЕ САМОМУ ОЧЕНЬ НРАВЯТСЯ — ЭТО ТАКАЯ КРАСИВАЯ ИСТОРИИ ЛЮБВИ»

— Вы написали книгу об отношениях Минтимера и Сакины Шаймиевых. Зачем? Наверняка вас многие обвиняли потом в чинопочитании?

— Я ведь написал ее не тогда, когда Шаймиев был президентом, о каком чинопочитании может идти речь? Я люблю этого человека за ум, философию, за то, что он деревенский мужик, поднявшийся на такой уровень. Грех ли писать о мужике? О подхалимстве говорят те, кто не читал эту книгу. Хоть книга и называется романом, но фактически это документальный рассказ. Минтимер жив, живо его окружение, у меня нет права обманывать людей, хотя художественные элементы и присутствуют. Я руководствовался его логикой, мы ровесники — он лишь на год меня старше. Отношения Минтимера и Сакины мне самому очень нравятся — это такая красивая истории любви, которая бывает у двух татар. Это чинопочитание? Я бы в этом случае кучу денег должен был заработать…

— Не дал госсоветник Татарстана?

— А почему он должен давать? Дает издательство. Одно дело, если бы он заказал мне книгу, сказав, что даст деньги после того, как она выйдет. Нет, это было сделано по заказу журнала «Казан утлары» — сначала там вышло, потом отдельной книгой. Моя совесть чиста, пусть думают, что я лизоблюд, пусть попробуют сами такое произведение создать

— А ваша неизменная папаха имеет какое-то отношение к татарской культуре? Зачем она?

— Это неучи только говорят, что папаха не наш головной убор. Именно наш, не чеченский, как некоторые говорят, у чеченцев шапка двухслойная, об этом я по телевидению много раз говорил. В XVI веке папаху надевали, она была военным головным убором, изображение есть на полотне польского художника. Из-за того что это наш головной убор, поэтому и надеваю его. Мне говорили: ты надеваешь из-за того, что ты лысый, прикрываешь голову! Нет, у меня все волосы на месте, густо растут. Крымские татары носят такую же шапку, Наки Исанбет надевал, татарские классики.

— Вы автор тафсира Корана на татарский язык, сейчас в ДУМ РТ работают над выпуском перевода священной книги. Вы в этом участвуете?

— Я в свое время записал для ДУМ РТ своим голосом тафсир Корана Нугмани, он хранится в муфтияте. Нигде еще не звучали, но многие путают эти записи с другими, в которых ведущий на телевидении Ильдар Киямов говорит, а наши голоса похожи. Но там очень много ошибок, в них не Ильдар виноват, ему так написали невежественные люди, которые перевели написанный Нугмани тафсир с арабского алфавита на кириллицу. Получилась туфта. Например, говорят «хальфа», дескать Господь ниспослал Адама на землю хальфой, а ведь «хальфа» — это репетитор, нужно было говорить «халифа» — наместник. Неуч — автор перевода — неправильно сделал это. Подобных ошибок не счесть везде: на телевидении, радио или эстраде.

— А еще вы собиратель фольклора, одним из элементов которого является особый язык народа — сленг.  Почему бы не выпустить словарь новотатарского языка?

— Мне кажется, обязательно нужно, ведь только у богатых языков есть свой сленг, таких как русский, английский. Это же богатство — язык внутри языка. После захвата Казани практически все русские говорили по-татарски, как и продажные татары, поэтому придумали специальный язык, понятный только знающим его, членам подпольных групп. Он такой совершенный, красивый язык, все в нем есть. Чисто татарский, но ничего не поймешь, о чем говорят.

«Я ЗАЯДЛЫЙ ТЕЛЕВИЗИОНЩИК, КОТОРЫЙ ПОЧТИ ПОЛВЕКА НАЗАД ВПЕРВЫЕ ВЫШЕЛ НА ЭКРАН»

— Вас давно уже не видно на телевидении, которое сейчас критикуют за отсутствие национального духа…

— Согласен, когда так говорят. На телевидении должна быть пропаганда истории, языка, национальной одежды. Я бы снял фильм из Балтасинского района про местные ворота — это же произведения искусства, вышивка из дерева. Почему на ТV этого не видят? Можно снимать фильмы про обычаи, которые мы забываем.

— Почему не делают так, как вы сказали?

— Откуда я знаю, спросите у директора ТНВ Ильшата Аминова. Я 124 передачи сделал на телевидении про обычаи — их затерли, заново не приглашают, хотя изредка и выхожу на экраны. Я ведь с 1969 года рассказывал сказки — затерли. Я 1200 раз выходил в эфир: где эти передачи? Я и сейчас могу рассказать, вон на европейском телевидении пожилые ведут программы, а мне говорят, что уже старый, не приглашают. «Уроки Батуллы» были такие популярные, люди бросали работу в поле, чтобы не пропустить передачу. Я там говорил о правильном произношении, пару раз показали, и все. У татар не может быть «кәрәзле телефон» — это калька с русского «сотовый телефон», должно быть «кесә телефоны» (буквально «карманный телефон» — прим. ред.). Или говорят «текә малайлар», крутые парни — якобы не могут быть они крутыми, это берег реки может быть крутым, но не человек, надо говорить «хәтәр малайлар». Чудовищных примеров огромное  множество.

Есть ведь у нас такие специалисты по языку, как Рузаль Юсупов, другие, ну приглашайте их, Ильдара Низамова, скажем. Я не говорю, что обязательно меня нужно звать. Достаточно 2-минутной передачи. Только если что-то регулярно вдалбливается, оно имеет результат. Моя мама каждый день говорила, провожая меня: сынок, не заставляй меня краснеть пред людьми. Сейчас моя жена Нурбеку так же говорит наставления, причем каждый день.

— На ТНВ сейчас открывается детский канал, вы бы там могли спокойно давать свои наставления….

— Я этот канал не видел, не слышал, мне ничего не говорили, хотя у меня большой опыт работы на детскую аудиторию. Хотят ли обидеть меня? Но меня невозможно обидеть, ведь мужчина никогда не обижается, он может лишь свое мнение поменять. Я заядлый телевизионщик, который почти полвека назад впервые вышел на экран. Тогда пускали с боями, а сейчас тем более. Почему я им не нужен с моим-то опытом? Я могу сотни передач выпустить, которые и после моей смерти будут идти.

«ЧТОБЫ ВЫПУСТИТЬ 10-ТОМНИК, БЕГАЮ, НЕ ЗНАЯ ПОКОЯ, ПОЭТОМУ У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ УМИРАТЬ»

— В марте месяце вы отмечаете свой юбилей — 80-летие, хочется поинтересоваться творческими планами на будущее.

— Ну какие могут быть планы в 80 лет (смеется)… Я сейчас готовлю свой 10-томник, четыре из которых уже на стадии завершения, их вычитывают редакторы. Это все документы, статьи, размышления. В мае месяце на сцене Камаловского театра запланирован творческий вечер, я его называю отчетом о том, что было сделано за восемь десятков лет. Сейчас у меня есть выпущенные ранее 20 томов трудов, к ним должны добавиться еще 10. После этого, считаю, можно и уйти, моя миссия выполнена…

— Но ведь человек, который считает, что выполнил свою миссию, быстро на тот свет уходит — не страшно? Даже генералы в отставке долго не живут…

— Знаете, в чем секрет? Человек даже на пенсии должен найти себе занятие. Ты был директором завода, вокруг тебя крутились подхалимы, что-то просили — кто квартиру, кто дачу, а потом раз — и тебя отправили в отставку. Ты становишься никому не нужен, понимаешь, что не было друзей, а только подчиненные. На душе пусто, болезни обостряются — да, за два года боевой генерал превращается в труп. Все от невостребованности. Я пережил 11 операций на сердце, но я еще нужен людям, меня приглашают, вот в «БИЗНЕС Online» позвали, поэтому я и не умираю, хотя инвалид II группы, хожу с палочкой. И вот даю молодежи совет: после того как вам исполнится 60 лет, меняйте профессию или продолжайте делать то, что было до пенсии. Я по 15 часов в день сейчас работаю, чтобы выпустить 10-томник, бегаю, не зная покоя, поэтому у меня нет времени умирать. Моя бабушка так же говорила: мол, столько работы, что даже умереть нет времени. Это рецепт долголетия.

Знал одного полковника в отставке, который работал вахтером в Камаловском театре. Вдумайтесь, полковник, пенсия 60 тысяч рублей на сегодняшние деньги, то есть в средствах абсолютно не нуждается. Он потребовал документы, помнится, у ведущего актера труппы, народного артиста Рината Тазетдинова и не пустил. Хотя Рината хорошо знал, но ему сказали: без документов не пускать! Он считал себя востребованным, раз стоит на посту. Он правильно делал, работал не ради денег, а для того, чтобы быть востребованным, — в этом и есть секрет долголетия.

«БИЗНЕС Online».

Просмотров: 1294