Хочу поставить памятник своему народу

Так он ответил на вопрос дочери-подростка, удивившейся отказу отца от руководящей партийной должности в г. Зеленодольске ТАССР в начале 60-х годов. Под словом «памятник» лектор горкома КПСС Гильманов З.И. понимал подготовку и издание фундаментального труда о подвигах татарстанцев в годы Великой Отечественной войны. И он «выдал его на-гора». Двухтомное исследование Зямиля Ибрагимовича по охвату темы вышло за рамки автономной республики и отразило вклад в Победу представителей татарской нации, которые были гражданами СССР. А вообще по «сороковым-роковым» годам Зямиль эфенди опубликовал 110 работ, внеся значительный вклад в развитие региональной и отечественной историографии той войны. И со временем в плеяду авторитетных поволжских историков вошел наш земляк – уроженец земли самарской.

Конкретное место появления на свет Зямиля Ибрагимовича, а произошло это 3-го июля 1925 года, – деревня Теплый Стан Высококолковской волости Ставропольского уезда Самарской губернии (ныне – село Елховского района Самарской области). Его родителями стали учителя Ибрагим и Баян Гильмановы, жизнь которых получилась весьма примечательной.

Ибрагима абый, тоже теплостанца, после окончания медресе в д. Кизляу (ныне – село Курманаево Нурлатского района РТ) призвали на военную службу. В 1916 году он был пулеметчиком на фронте, а после Октябрьской революции стал председателем солдатского комитета, затем членом полкового комитета и недолго – армейского. В декабре 1917 года солдат-комитетчик вернулся в Теплый Стан (татарское название – Тупли), где занялся просветительской работой и обустройством новой жизни, за что его в родной деревне прозвали «коммун Ибрагимом».Вместе с другим учителем Теплостанской школы и лучшим другом Зиннатом Нуруллиным Ибрагим эфенди в 1921-1922 годах организовал приют для детей-сирот и, тем самым, спас многих из них от голодной смерти. А с женой Баян Низамовной он активно участвовал в деятельности Всероссийского добровольного общества «Долой неграмотность», созданного в 1923 году. Основной лозунг этого общества был таков: «Каждый грамотный обучи неграмотного!». Поэтому пункты ликбеза организовывались в селах, деревнях и на предприятиях.

В 1932 году учителей Гильмановых перевели на работу в с. Старая Тюгальбуга (тат. – Иске Төгəлбүгə), где они преподавали татарский язык и литературу в местной школе, а Ибрагима Гильмановича назначили еще на два года и завучем начальной школы. Спустя 14 лет он стал здесь же директором семилетнего учебного заведения, которое в начале 50-х перешло в разряд средних школ.

В этом населенном пункте Средневолжского края с центром в Самаре (ныне село входит в состав Ново-Малыклинского района Ульяновской области) школьником стал их первенец Зямиль. Учился паренек старательно, демонстрируя огромное трудолюбие и неуемную жажду знаний, за что был отмечен похвальной грамотой по итогам 7-го года обучения. Программу 8-9 классов он осваивал в школе №23 г. Куйбышева. Ныне действующая школа №23 в Куйбышевском районе Самары к этому отношения не имеет, так как появилась после Великой Отечественной войны. А десятилетку юноша завершал в учебном заведении пос. Старый Салаван, входившего тогда в Куйбышевскую область (ныне – с. Новочеремшанск Ульяновской области). Чтобы добраться из Старой Тюгальбуги до этого поселка, надо было преодолеть 6-7 км, что наш герой делал ежедневно в двойном размере, кроме выходных дней и летнего периода.

Выпускной класс Зямилю пришлось учиться в обстановке военного времени. Педагогический коллектив и учащиеся русскоязычной школы вместе заготавливали дрова на зиму, во время летних каникул собирали корни и кору бересклета, имевших оборонное значение. Трудились они и на полях колхоза «Батрак», заготавливали сено, веточный корм.  

Главу семьи педагогов Гильмановых с началом войны мобилизовали на трудовой фронт в Свердловскую область, и его супруга с шестью детьми осталась без кормильца. В этой обстановке роль добытчика продуктов взял на себя Зямиль, окончивший в начале лета 1942 года среднюю школу. Уже с июня он начал официальную трудовую деятельность, причем на нескольких должностях: заведующий библиотекой Ст. Тюгальбугинского сельсовета, учетчик шестой бригады колхоза и механизатор этого хозяйства, работавший на «лобогрейке» и устававший до такой степени, что во время обеда предпочитал не подкрепиться, а поспать. А еще надо было исполнять обязанности секретаря комсомольской организации села и присматривать за маленькой сестренкой. Тем не менее, по вечерам юноша находил в себе силы, чтобы погружаться в любимый процесс – чтение книг. Позже он вспоминал, что успел перечитать практически весь фонд, имевшийся в заведуемой им библиотеке, прежде чем его призвали в ряды Красной Армии в феврале 1943 года.

Служба началась с учебы минометному делу во 2-м Орджоникидзевском военном пехотном училище (2-е ОВПУ), которое за три месяца до этого переехало из г. Очамчиры Абхазской АССР в р.п. Сенгилей Куйбышевской области (с января 1943 года – Ульяновской области). Зямиль преуспевал по всем предметам и, по словам сослуживцев, был любимцем роты и ее комсомольским вожаком, который, защищая справедливость, говорил правду в глаза, без всякой дипломатии, а при необходимости добирался даже до начальника училища.

Летом того же года 2-е ОВПУ пешим строем перебросили из Сенгилея в г. Сызрань. Курсанту Д.Азову запомнилась жара, которая донимала всех на марше протяженностью более ста километров с опорной минометной плитой на спине, весящей порядка 20 кг, и противотанковым ружьем на плече. А еще в память Дмитрия врезались слова физически сильного Гильманова, произнесенные им вполголоса несколько раз: «Кончай упрямиться, давай плиту. Кому говорят!». Плиту будущий полковник и редактор журнала «Советский воин» не отдал, но от заботы друга ему как-то полегчало.

Наряду с этим, по словам того же Азова, Зямиль проявлял и качества командира, который, умея прекрасно ориентироваться в обстановке, отлично зная тактику и обладая высокой требовательностью, быстро принимал решения и напористо проводил их в жизнь. 

В середине осени училище возвратили в Орджоникидзе (на сей раз не пешком), и в феврале 1944-го процесс обучения для Гильманова и его однокурсников завершился присвоением звания «младший лейтенант». Но некоторых новоиспеченных офицеров, в том числе Зямиля, вместо ожидаемой отправки в действующую армию оставили в альма-матер – преподавать огневую подготовку (минометное дело).

Деваться некуда, хотя пребывание в Дзауджикау (так стал называться г. Орджоникидзе с конца февраля 1944 года) рвущихся на фронт молодых людей угнетало. Наш герой начал вскоре вести дневник, в котором нашли отражение его высокие порывы, будни преподавателя и досуговые интересы. Вот, к примеру, что зафиксировано им в один из дней: «1 июля. С утра я на занятиях. Сегодня написал письма Марии (это, видимо, будущая жена Марьям – прим. Р.Ш.), родителям… После обеда ходили в Шолхи купаться… Ходили я, Митя, Борис и Михаил. Вернулись в 5 часов»; «в последние дни я смотрел «Белеет парус одинокий», «Антон Иванович сердится». Прочитал III том Ленина, повесть Л.Толстого «Казаки»». Не знаю как Вас, уважаемый читатель, а меня слова про третий том В.И. Ленина впечатлили.

Был у Жени (так звали Зямиля сослуживцы) еще один интерес – гимнастика. Но спортивные устремления этим не ограничивались. Наш герой любил играть в городки и ходить на лыжах. Он, по признаниям очевидцев, очень метко стрелял, а в состязаниях по штыковому бою занимал в училище второе место.  

В конце четвертого года войны Гильманов и Азов все же добились разрешения отправиться в действующую армию. О ночи 28 декабря 1944 г., когда они узнали, что уезжают на фронт, Зямиль написал в дневнике следующее: «Навсегда останется в моей памяти эта лучшая ночь». 4 января 1945 года он и Дмитрий прибыли в г. Белая Церковь. До фронта – недалеко, но их направили в 59-й отдельный полк резерва офицерского состава 4-го Украинского фронта. Объяснение такого решения было кратким: нужны артиллеристы, а вы – минометчики.

В действующую часть они попали в марте, когда 4-й Украинский фронт, готовившийся к наступательной операции по овладению Моравско-Остравским промышленным районом, стал активно пополняться людьми и боевой техникой. Наши резервисты получили назначение в 70-ю  отдельную морскую стрелковую Печенгскую Краснознаменную ордена Красной звезды бригаду, переформированную месяцем ранее в горнострелковую. Узнав от начальника ее штаба, что в одном из стрелковых батальонов рота потеряла своего командира, а также комвзвода, младшие лейтенанты попросились в этот батальон. Гильманова назначили ротным, а Азова – взводным.

Свое вступление в должность на польской земле Зямиль описал так: «Ночью со связным я ушел на самую переднюю линию, где располагается рота. То и дело небо освещается… разрывами снарядов и осветительными ракетами… Ребята меня приняли хорошо… Знакомились с местностью, с ротой. Противник занимает командные высоты. Все наше расположение им просматривается. Организация роты плохая, отделений нет. Восстановил организм роты…».

В начавшейся вскоре упомянутой выше операции участвовала и рота Зямиля. Но мартовское наступление войск Красной Армии в силу разных причин оказалось неудачным, и овладеть Моравска-Остравой, защищенной долговременными укреплениями с развитой сетью железобетонных дотов, которые были тщательно замаскированы под окружающую местность, не удалось. Операция растянулась на весь апрель. После тяжелых боев войска 4-го Украинского фронта вышли к г. Опаве (немецкое название – Троппау) и 22 апреля очистили его от противника. А спустя восемь дней после пятичасового сражения была наконец освобождена и Моравска-Острава. 

Продолжая наступление, войска 4-го Украинского фронта 1 мая овладели чешскими городами Богумин и Фриштат, польским Скочувом, словацкими городом Чадца и поселением Велька Битча – важными узлами дорог и сильными опорными пунктами обороны немцев в полосе Западных Карпат, а 3 мая освободили г. Цешин в Польше. За отличные действия в боях с немецкими захватчиками, приведшие к взятию названных населенных пунктов в указанные дни апреля-мая, Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин четыре раза объявлял благодарность всем участникам этих сражений.

Соответствующий бланк с указанием этих поощрений был вручен и лейтенанту Гильманову, которого с апреля перевели в минометное подразделение бригады в соответствии с его военно-учетной специальностью. Он возглавил первый огневой взвод батареи и по традиции советской военной школы стал старшим офицером батареи (сокращенно – СОБ), который по совместительству выполнял обязанности заместителя командира батареи и являлся начальником для остальных командиров огневых взводов подразделения, отвечая за их боеготовность и выполнение боевых задач.

Зямиль, как напишет Азов, «неторопливо, деловито подавал команды. Голос его звучал уверенно. Мины летели в цель». При этом он проявлял умение принимать неожиданные решения, требовавшие личного мужества. Например, в ходе одного боя противник не позволял батарее выйти из лесочка на новую позицию, поскольку пристрелял открытую местность и уже сразил на ней нескольких красноармейцев. А команда поступила короткая: «Сменить позицию и помочь бойцам, взявшим населенный пункт!». Тогда Гильманов с первым расчетом стремительно промчался на головном коне по полю, увлекая за собой всю батарею. Через несколько минут она уже стояла на нужном месте, и немцы были вынуждены отойти из-за минного обстрела, которым вновь уверенно дирижировали команды СОБа.

Доводилось ему отбивать с батареей контратаки в одних маленьких городках, открывать путь пехоте в другие, ликвидируя вражеские укрепления на подступах к ним. Именно так был освобожден чешский городок Вратимов, почетным гражданином которого Зямиль эфенди стал 30 лет спустя. Одним словом, «Умел наш СОБ создать озноб /Для вражьих сил – огнем косил». В дневнике после тяжелого боя за южную часть одного из чешских сел он записал: «Шоссейная дорога с обеих сторон усеяна трупами лошадей и разбитыми повозками. Еще лежат трупы, которые немцы не успели подобрать. Лужи дождевой воды окровавлены, а может быть, эта лужа вся только и кровь».

В упомянутом выше бланке с благодарностями Верховного Главнокомандующего лейтенанту Гильманову фигурирует и пятое поощрение – за овладение 8-го мая чешским городом Оломоуц. Это было сделано в ходе проведении Пражской операции, в которой участвовали и подразделения 70-й бригады, входившей в 127-й легкий горнострелковый корпус (127-й лгск). День Победы воины орденоносной бригады встретили в районе г. Пардубице.

А летом 127-й лгск вместе с 126-м лгск выдвинулись походным маршем из Чехословакии на Западную Украину. Глубокие впечатления у бойцов оставили встречи-расставания с жителями этой страны. В деревушках местные девушки забрасывали их цветами. «Каждый мальчик и девочка хотят, – отметит в своем дневнике Гильманов, – чтобы мы им пожали руки… Старики со слезами на глазах говорили: «Пришли они – наши освободители, мы их семь лет ждали, спасибо им!». В одном из домов чех играл им на скрипке песню о Степане Разине. Пели все – мужчины и женщины, дети и старики, – «а я особенно восхищался тем, что они – чехи – исполняют русскую песню».

Через несколько недель корпуса, ведя перестрелки с бандеровцами, добрались до Львова. Затем был двухсуточный переход протяженностью в 80 км. Следующее расквартирование намечалась в Тернополе, но поступил приказ о немедленном возвращении во Львов и следовании на войну с Японией. Приказ исполнили, и единый 126-й лгск (в него влился 127-й лгск) выехал в восточном направлении. Известие о капитуляции Страны восходящего солнца застало бойцов корпуса в районе Читы. Так что участия в боях с японцами они, вероятно, не принимали, однако в период той кратковременной войны находились в дальневосточном фронтовом резерве.

После этого наш герой не расстался с военной формы одежды, продолжив службу в армии на Дальнем Севере – в поселке Анадырь и в бухте Провидения – до лета 1947 года. Ухудшение взаимоотношений с Соединенными Штатами заставило правительство СССР принять меры по укреплению обороноспособности рубежей, расположенных ближе всего к США. В 1946 году на Чукотке началось сосредоточение крупной группировки советских Вооруженных Сил. Аналогичная активность наблюдалась и на американской стороне Берингова пролива.

Часть советских войск разместили вокруг Анадыря, а другую – в бухте Провидения. Надо ли говорить, что воины попали не только в экстремальные природные, но и бытовые условия. Так, первую зимовку солдатам и офицерам пришлось провести в полотняных палатках. Дочь Зямиля абый напишет, что отец порой вспоминал трудности неспокойной жизни на Чукотке – с ее морозами ниже 60 градусов, от которых спасала одежда из тюленьих шкур, с ее однообразной пищей преимущественно в виде сушеной, вяленой и копченой рыбы, с начавшейся цингой из-за нехватки витаминов и пр.

В декабре 1945 года его подчиненные – бойцы 2-го огневого взвода 7-й батареи 901-го горно-вьючного корпусного артиллерийского Печенгскогополка 126-го лгск – в связи с их переводом в какое-то другое подразделение написали прощальное письмо-пожелание своему командиру. Вот цитата из этого послания Гильманову: «Мы его знали в боях, мы его всегда видали на марше. Мы его знаем и сейчас. Его командирская забота, его внушения, воспитание бойцов всегда заставляет и обязывает охотно выполнять любое задание… Мы желаем вам дальнейших успехов в вашей учебе и счастья в жизни…».

То есть мысли о продолжении образования не только не покидали нашего героя, но и были ведомы его бойцам. В марте 1947 года офицера по собственному желанию демобилизовали, и кавалер ордена Красной Звезды, награжденный также медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и «За победу над Японией», вернулся к своим родным в село Старая Тюгальбуга. Его радостно встретили подросшие сестры, мама и отец, которому годом ранее вручили орден Ленина и Почетную грамоту Министерства просвещения РСФСР за успешную педагогическую деятельность.

Зямиль, намереваясь поступить в ВУЗ, засел за учебники, но при этом находил время водить сестер в лес по ягоды, а также на приток Волги Черемшан, протекавший в трех километрах от села. Он с детства мечтал, как отец и дед, стать учителем. На последней странице своего дневника фронтовик написал такие строчки: «Я оканчивал среднюю школу до Отечественной войны и хотел стать математиком. Но началась война, и мне пришлось стать не мирным школьным математиком, а математиком войны – артиллеристом. Во время войны у меня с каждым днем росла жажда к изучению истории нашей великой и могучей Родины, истории всего человечества, чтобы познать движущие силы истории, законы исторического развития, до конца понять суть кровопролитных войн…».

Успешно сдав вступительные экзамены, он в сентябре 1947 года стал студентом историко-филологического факультета Казанского государственного университета. После его окончания сталинскому стипендиату предложили поступить в аспирантуру при кафедре истории КПСС, в которой он обучался в 1952-1955 годах. Диссертация по сталинской стратегии победоносной наступательной войны была подготовлена в срок, переплетена и рекомендована к защите, но защищать ее автор не захотел. Разоблачение культа личности Сталина вызвало переоценку ценностей, а также отторжение некоторых методологических принципов, и Зямиль эфенди решил, что его диссертация требует серьезного пересмотра.

Этим он занимался в свободное от работы время, а трудовую деятельность послевоенного периода начал в октябре 1955 года на должности лектора Зеленодольского горкома КПСС. Его выступления, по мнению очевидцев, проходили живо и интересно, причем не только в организациях города и на семинарах партактива. Прибыв как-то в гости в Теплый Стан, Зямиль по просьбе земляков выступил с лекцией в местном клубе. Заполненный до предела зал внимательно слушал излагавшийся простым языком рассказ о международном и внутреннем положении Советского Союза, о культе личности Сталина, путях подъема сельского хозяйства.

Через четыре года Гильманов начал совмещать деятельность партработника с ведением занятий в Казанском авиационном институте (КАИ), где он был избран по конкурсу старшим преподавателем. Студенты ценили его за свободное чтение лекций и готовность превращать семинары по истории КПСС в дискуссии, за справедливость и уважительное отношение к ним. Развитое у Зямиля Ибрагимовича «чувство студента» позволяло ему быть строгим и требовательным преподавателем, поощрявшим стремление ВУЗовской молодежи докопаться до истины, ее жажду знаний. Поэтому на его занятиях позволялось задавать «неудобные» вопросы и выступать «невпопад», причем оценка только за это не снижалась. Ощущая интерес аудитории, герой нашей статьи стал насыщать семинары по истории КПСС вопросами гражданской истории, в том числе о минувших днях ТАССР. На занятия в КАИ он на протяжении нескольких лет приезжал поездом из Зеленодольска к 8.00 и ни разу не заставил студентов себя ждать. Поэтому подъем у него в будни всегда был в пять часов утра.

В 1962 году в Москву на учебу в Академии общественных наук при ЦК КПСС уехал редактор журнала «Коммунист Татарии» («Татарстан коммунисты») М.М. Мусин, и лектору Зеленодольского ГК КПСС И.З. Гильманову, известному уже в партийных и институтских кругах, предложили занять освободившийся пост. Сей журнал, которому в текущем году исполняется 100 лет, был тогда единственным партийным, общественно-политическим и теоретическим изданием среди СМИ автономных республик СССР, а также единственным двуязычным журналом такого характера в стране (ныне – это ежемесячный общественно-политический журнал «Татарстан»).

В редакции «Коммуниста Татарии» Зямиль абый, доброжелательный и общительный человек, завел демократические порядки и приветливую встречу авторов публикаций. Он оперативно согласовывал материалы в обкоме партии, привлек к сотрудничеству ведущих ученых-обществоведов, литературоведов и журналистов, устраивал обсуждение вышедших номеров, не боялся новых подходов, которые быстро проявились в привлекательности языка и содержания статей, в росте интереса к изданию. Критику, шедшую в адрес журнала, редактор всегда принимал на себя.  

А поводов для нее при реализации в этом СМИ курса на новизну хватало. Так, журнал «Коммунист Татарии» опубликовал статью доцента кафедры истории КПСС Казанского госуниверситета А.Х. Бурганова «О подлинно народном характере Октябрьской революции», хотя по официальной точке зрения считалось, что у этого события в истории страны чисто пролетарская суть. Автору статьи (будущему доктору исторических наук, почетному академику АН Республики Татарстан) объявили выговор по партийной линии и, не избрав на новый срок, уволили с кафедры. По его мнению, Гильманова «тоже через некоторое время сняли с занимаемой должности».

Официально такая формулировка не звучала. Но, даже делая при чтении только что приведенной цитаты скидку на характер Агдаса Хусаиновича (он считал себя «несколько прямолинейным и резковатым»), можно предположить, что недовольство вольнолюбивым редактором в обкоме партии могло накопиться и достичь критической массы. Тем более, что из Москвы, завершив двухлетнее обучение, вернулся прежний редактор, с которым таких хлопот не было. И даже факт защиты Зямилем Ибрагимовичем кандидатской диссертации в начале 1963 года и избрание его осенью того же года кандидатом в члены Татарского областного комитета КПСС изменить настроение во властных кабинетах не смогли. М.Мусин снова возглавил редакцию, а З.Гильманов в сентябре 1964 года стал заведующим сектором истории Татарского научно-исследовательского института языка, литературы и истории Казанского филиала АН СССР (ИЯЛИ).

Это будет последнее место его работы, поскольку в ИЯЛИ Зямиль эфенди провел более четверти века, плодотворно сочетая возможности занимаемой должности и свои научные устремления во имя достижения цели, которая обозначена в названии настоящей статьи, – поставить памятник своему народу посредством создания трудов об участии его в войне 40-х годов.

Первым шагом на этом пути явилась подготовка диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук по теме «Деятельность Татарской партийной организации в первый период Великой Отечественной войны». Защита ее прошла успешно, хотя название работы с самого начала вызывало вопросы у некоторых специалистов – что, дескать, можно сказать по теме в годы беспорядочного отступления. Но диссертант сумел обосновать важность исследования умений преодолевать поражения и уходить от них.

Продолжая научно-исследовательскую деятельность в выбранном направлении и изумляя всех своей работоспособностью, которая проявлялась не в импульсном, а постоянном режиме на протяжении длительного времени, он написал две крупные монографии. Первая из них – «Татарская АССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» – увидела свет в 1977 году и семь лет спустя вкупе с другой фундаментальной работой позволила Зямилю Ибрагимовичу стать доктором наук, так как на их базе была подготовленадиссертация в форме научного доклада, сделанного в Саратовском госуниверситете. Второй труд – «Трудящиеся Татарии на фронтах Великой Отечественной войны» – вышел из печати в 1981-ом. Учитывая многочисленные пожелания граждан, Татарское книжное издательство переиздало его на татарском языке под названием «Без сугышта юлбарыстан көчлебез» («Мы на войне сильнее тигра»).

Но не будем забывать, что Гильманов был руководителем подразделения ИЯЛИ (сектор позже назывался лабораторией, отделом), количество сотрудников в котором менялось от 15 до 20, и их деятельность требовалось планировать, организовывать и контролировать. Его подчиненные ныне отмечают, что он не разделял и властвовал, а культивировал дружеские отношения и поощрял инициативу и новизну.

Под руководством Зямиля эфенди и при его непосредственном участии отдел подготовил такие труды, как: «Борцы за счастье народное» (1967), «История Татарской АССР» (1968), «Очерки истории партийной организации Татарии» (1973), «Рабочий класс Татарии» (1981), «Герои Советского Союза – наши земляки» в трех томах (1982, 1984, 1985), «Летопись борьбы и свершений» в двух томах (1985), «История Казани» в двух томах (1988, 1991) и др. Он стремился вывести исследования по истории автономной республики за рамки краеведения, поднять их на уровень национальной истории и поэтому очень расстраивался, когда ему ограничивали доступ к ряду документов.

Величине трудолюбия нашего героя и углубленности в научные проблемы не уступала его впечатляющая человечность, проявлявшаяся в искреннем желании помогать коллегам по сфере деятельности – и близким, и дальним. Говорят, что около кабинета Гильманова почти всегда стояло два-три человека, пришедших со стороны, чтобы посоветоваться по научным и житейским проблемам, поскольку его ценили как специалиста и человека, который не делал состоявшиеся в ходе «приема» разговоры достоянием третьих лиц. Он вникал в суть научных интересов своих сотрудников и помогал им с публикациями в журнале «Коммунист Татарии» и по линии общества «Знание», поскольку был заместителем председателя правления республиканской организации этого общества. Он в большом количестве редактировал и рецензировал чужие работы, за что председатель диссертационного совета КГУ И.М. Ионенко в шутку назвал Зямиля Ибрагимовича «основной базой отзывов», поступающих в его совет. Он  умел в научных дискуссиях безболезненно для авторов доводить до них свои критические замечания, которые звучали «как в татарской мелодичной песне».

Чувство нового и умение рисковать шагали по жизни вместе с Зямилем эфенди, неоднократно участвовавшим в ходатайствах перед Высшей аттестационной комиссией за авторов необоснованно, по его мнению. отклоненных диссертаций. Герой нашей статьи не побоялся стать титульным редактором монографии А.Х. Бурганова, уже занесенного тогда в разряд опальных ученых и впоследствии на протяжении 24 лет ожидавшего утверждения защиты своей докторской диссертации, которая состоялась в 1966 году.

А писатель, литературовед, кандидат филологических наук М.С. Магдеев вспоминал, как поддержка Зямиля Ибрагимовича и его единомышленников помогла опубликовать книгу с материалом о новометодном медресе «Буби», работавшем на рубеже XIX-XX веков в Сарапульском уезде Вятской губернии и считавшемся одним из известнейших мусульманских учебных заведений Поволжья. Мухаммет Сунгатович впервые за советский период знакомил читателей с документами по истории этого медресе, оценив деятельность его руководителей как явление прогрессивное, что вызвало возражения ряда ученых.

Новизну подходов к любимому делу Гильманов реализовывал и при работе с молодой научной порослью. Десять аспирантов нашего героя стали кандидатами наук, пройдя его школу работы с материалом. А еще были и соискатели, тоже добравшиеся до желаемого результата. Все они в любое время приходили к научному руководителю домой и за чашкой чая обсуждали научные и бытовые вопросы. При разговоре об их текстах он всегда начинал с сильных сторон статьи или параграфа, а потом тактично предлагал подумать о смещении акцентов, об изменениях и уточнениях.За успешную подготовку научных кадров ему в 1985 году присвоили звание профессора.

Участвовал Зямиль абый и в пестовании лекторов общества «Знание», давая им добрые советы, напутствуя, умея шуткой снять напряжение при обсуждении их текстов. Сам он активно выступал в качестве лектора этого общества, так как считал, что масс-медиа не могут заменить общения ученого-просветителя со слушателями с глазу на глаз. Его можно было увидеть и среди участников «Дней науки», которые проводили в районах работники общества, успевшие оценить умение данного работника академического института «глаголом жечь сердца людей».

Показателен в этом плане такой пример. На один из семинаров лекторов, который проводило в столице ТАССР республиканское общество «Знание», Кошкинским райкомом КПСС был направлен теплостанец, будущий почетный гражданин Елховского района А.Н. Насыров. При регистрации в обкоме представитель Куйбышевской области отказался от направления в гостиницу, и тогда его попросили сообщить адрес, по которому он остановится. Абдулла эфенди назвал казанский адрес Гильманова. «О, вот Вы у кого, – воскликнула сотрудница, – он ведь наш уважаемый, авторитетный, большой начальник!».

Надо сказать, что гостей в семье Зямиля эфенди всегда бывало много. По словам его сына Руслана, без пришедших родственников и знакомых не обходился ни один выходной день. Часто Гильмановы собирали у себя соседей по лестничной площадке, с которыми дружно жили с 1963 года в недавно построенной казанской «хрущевке». В двухкомнатной квартире (27 кв. метров) обитали наш герой с женой, дочерью, сыном, невесткой и внучкой. В этой тесноте не хватало места даже для того, чтобы создать условия всем «труженикам стола», и глава семейства выгородил себе в спальне «третью» комнату, которая стала его кабинетом. Но все разговоры детей и соседей о необходимости расширения жилплощади он пресекал одной фразой: «Как я буду смотреть в лицо нашей уборщицы в институте, которая до сих пор живет с семьей в подвале?!»

На языке обывателей, Зямиля Ибрагимовича можно классифицировать как представителя той части людей, которые «не умеют жить», поскольку бескорыстно берут на себя больше забот, чем допустимо, не заботясь о личном благе и удобствах. Посудите сами, уважаемый читатель. Женившись в 1948 году на знакомой с детства однокашнице Марьям, которая, как и он, была единственной отличницей в своем классе, молодой муж переехал с супругой в пос. Васильево, расположенный в 25 км от центра г. Казани. Место их обитания – коммунальная комната в 9 кв. метров, в которой со следующего года они стали жить вчетвером, так как у студента КГУ и участкового врача родилась дочь Юлдуз, а из Старой Тюгальбуги переехала Майсара Гильманова. Сестра Зямиля, окончив шесть классов в татарской школе, прибыла к брату продолжать образование, но на русском языке. Поначалу это было проблематично, ведь она не понимала даже такого расхожего вопроса: «Как тебя зовут?».

Студент, а потом аспирант находил время заниматься с сестренкой, помогать с освоением предметов, учить игре в волейбол и принимать ее подруг, ходить на родительские собрания в школу, решать бытовые вопросы и пр. Через два года по проторенному пути в Васильево приехала учиться еще одна сестра – Зинаида, и с 1953 года Гильмановы жили в девятиметровке уже вшестером, так как у Зямиля и Марьям родился сын Руслан. В одно время у них жил и тесть И.Ш. Мустаев, болевший туберкулезом.

Через пять лет семья З.Гильманова переехала в поселок Пост-Волга г. Зеленодольска, где условия существования стали неизмеримо лучше: дом на берегу Волги с садом и баней, построенной нашим героем с помощью зятьев. Членом семьи стала сестра жены. В сей город лектор горкома помог перебраться и устроиться всем родным сестрам, а в 1963 году сделал зеленодольцами и своих родителей. Тогда же он получил квартиру в г. Казани на ул. Комлева, но об установке телефона в ней хлопотать не собирался.

Сдержанный и рассудительный (эти качества были приобретены тренингом в виде счета до десяти в моменты эмоционального всплеска), он на отдыхе становился подвижным и азартным, стремившимся победить и в силовых, и в интеллектуальных играх. Это удавалось не всегда, особенно, если соперником за шахматной доской становился закадычный друг с университетской поры И.З. Нуруллин (дружба их отцов переросла в дружбу сыновей).

Зямиль абый очень многое умел делать своими руками: чинить проводку и сантехнику, конопатить лодку и ремонтировать квартиру, красиво рубить мясо и искусно разделывать дичь, подшивать валенки и кроить брюки, точить коньки, ножи и ножницы, делать лук и стрелы детям.

Причем набор своих навыков он постоянно увеличивал посредством апробирования знаний, почерпнутых из прочитанной литературы. Так, изучив брошюру «Печи и камины», сам сложил печь. Ставил вычитанные эксперименты при выращивании овощей и фруктов. Выучил по книге арабскую графику и делал переводы необходимых для работы материалов.

Кроме этого наш герой умел играть на гармони, мандолине и немного на фортепиано. Любил слушать арии из опер и известные русские и татарские песни. Был известен как прекрасный тамада. Писал стихи училищно-фронтовому другу Д.Азову и своей супруге-единомышленнице, которая умело вела семейное хозяйство, мастерски создавая атмосферу уюта, доброты, спокойствия, и прекрасно готовила, особенно – блюда татарской кухни. Марьям Имамутдиновна напоминала мужу-больному диабетом, звонками на работу о необходимости пообедать и принять лекарство. В годы войны она окончила медицинский институт и последние годы трудовой биографии была врачом-психоневрологом в детском санатории.

В их семье выросло двое детей: ныне живущая в Москве Юлдуз после окончания КАИ трудилась по специальности, но переехав в Москву занималась воспитанием своих и детсадовских детей, а сын Руслан стал доктором химических наук, заведующим кафедрой в альма-матер – Казанском национальном исследовательском технологическом университете. Они вспоминают, что отец несмотря на занятость и позднее появление дома (в период проживания вне Казани) всегда интересовался их делами, играл с ними в развивающие игры: на внимание, нахождение рифмы или нужного названия города и др. Иногда рассказывал потомству о некоторых случаях своей военной жизни, но нравоучительные тирады предпочитал не произносить.

Благодаря заботе Зямиля абый успешно сложилась и жизнь всех его пяти сестер. Майсара выросла до начальника отдела кадров одного из предприятий лесной и деревообрабатываюшей промышленности, а Зинаида – до заместителя директора по экономическим вопросам Зеленодольского фанерного завода, Гульшат работала учительницей, после чего – корректором татарской газеты «Татар ягы», Розалина – главным экономистом шпалозавода, Эльза – кондитером, об умелой деятельности которой не раз писала газета «Зеленодольская правда». Ныне здравствует только Зинаида Ибрагимовна, которой летом исполнится 80 лет.

Столь же внимателен Зямиль бабай был и по отношению к внукам. Уже больной, брал на руки завернутого в ватное одеяло сына дочери Вадима и шел с ним зимой гулять. Болезнь настигла фронтовика коварная – сахарный диабет в тяжелой форме, что усугублялось несоблюдением диеты. Он несколько раз лежал в больнице, где ему делали сложнейшие операции.

В феврале 1988 года развилась гангрена левой ноги, и ее пришлось ампутировать, а болезнь подбиралась и ко второй. Спустя два года умерла супруга, но наш герой не сдавался. Он, и лежа дома, продолжал читать и править принесенные статьи и диссертации. На 10 октября 1991 года была запланирована защита его последней аспирантки А.Ш. Кабировой, и накануне Зямиль Ибрагимович звонил ей, справляясь о ее состоянии, и подбадривал, успокаивал. А 15 декабря после очередной тяжелой операции он скончался в реабилитационном отделении больницы РКБ-2.

На проводах профессора в последний путь выступил первый заместитель председателя Совета Министров ТССР М.Х. Хасанов. Хотя среди провожающих было много людей разных национальностей, он говорил об усопшем на татарском языке, отмечая человеческие качества крупного историка и его вклад в дело показа заслуг соплеменников в годину испытаний.

«Книжный памятник»своему народу З.Гильманов создал, но его привлекали к работе и по сохранению иных культурных объектов. Так, постановлением Совета Министров республикион был включен в рабочую группу по подготовке в 1988-1993 годах Свода памятников истории и культуры Татарской АССР, однако увидеть плоды своего участия в этом важном деле не успел.

Трудовые заслуги доктора наук были отмечены присвоением званий «Заслуженный работник культуры РСФСР» (1972) и «Заслуженный деятель науки ТАССР» (1985), вручением медали «За трудовое отличие» и множества грамот. В послевоенный период у майора запаса пополнился и набор наград за боевую доблесть: орден Отечественной войны II степени, советские юбилейные и пять чешских медалей.

А оценить в полной мере качество и масштаб личности этого соплеменника помогают высказывания разных людей о нем. Приведем некоторые из них: «Он – совесть поколения» (к.и.н. З.Г. Гарипова), «Он являлся символом сектора ИЯЛИ» (д.и.н. И.Г. Гиззатуллин, к.и.н. М.А. Сайдашева), «Это самый порядочный человек в Казани из числа тех, кого я знал» (д.и.н. И.М. Ионенко), «Человек редкой простоты, высокой культуры и человечности» (д.и.н. Р.Г. Хайрутдинов), «При нем у нас было чувство уверенности, защищенности, поддержки мудрого и мужественного человека» (к.и.н. К.А. Назипова), «Человек высокой пробы, эталон порядочности, кристальной чистоты» (д.и.н. Р.У. Амирханов), «У нас таких людей называют достойными быть властителями дум» (к.филол.н. Р.М. Нуруллина). А доктор филологических наук И.З. Нуруллин, не любивший партийных чиновников за искажение идей социализма, мечтал, чтобы друг Зямиль стал секретарем обкома партии по идеологии. Вот тогда дела бы стали решаться не по чьему-то желанию, а по существу и справедливо, считал Ибрагим эфенди.

Это были мнения представителей научной среды. А вот что говорили о нем родственники: «Сам был честный и ответственный, больше всего ценил эти качества в людях» (дочь Ю.З. Гильманова), «Веселый, энергичный человек, который любил всю семью, …всегда показывал на своем примере как нужно жить, учиться, работать и верить» (сын Р.З. Гильманов), «Если бы все люди были такими же, как наш брат, я уверена, что на земле давно бы торжествовал коммунизм…» (сестра М.И. Максимова), «Я знала двух настоящих коммунистов. Один – мой отец, много лет руководивший колхозом, второй – мой муж Зямиль» (жена М.И. Гильманова). Да уж, не хватало таких людей стране, не хватало…

Думается, что в этом одна из причин незабываемости нашего героя. В 2000 году вышла в свет книга «Памяти Зямиля Ибрагимовича Гильманова», в которую собраны воспоминания о нем коллег по работе и научному поиску, родных и знакомых. Многие их оценки и слова использованы в данном тексте. К 90-летию профессора его бывшая аспирантка А.Кабирова (ныне – доктор исторических наук) опубликовала несколько статей о своем научном руководителе и Учителе. 

Осенью 2015 года в Институте истории им. Ш.Марджани АН РТ состоялось расширенное заседание Ученого совета, посвященное памяти З.И. Гильманова. Выдающегося татарского историка вспоминали его друзья, коллеги и ученики.Со словами благодарности в адрес собравшихся выступил сын Зямиля Ибрагимовича профессор Р.З. Гильманов.

А за два десятилетия до этого начали звучать предложения ученых по увековечению памяти о Зямиле эфенди посредством присвоения его имени улице, школе или библиотеке. Населенные пункты при этом предлагались разные: Казань, Старая Тюгальбуга, Тупли. Но никаких желаемых подвижек не произошло. Может быть, пример подаст Теплый Стан, и к грядущим юбилеям земляка его фамилия появится на табличках-указателях?! Ведь свою малую родину он не забывал и приезжал сюда не раз с женой и четой Нуруллиных, а также привозил на летние каникулы сына. По крайней мере, известны такие визиты от 1966-го и 1983 годов.

Ну, так как, уважаемые теплостанцы! Почему бы вам не переименовать, например, улицу Первая Линия? Или Малосадовую, учитывая, что есть в вашем селе улица Садовая…

Рашид ШАКИРОВ.

Журнал «Самарские татары», № 1(26), 2020 года.

 

 

Просмотров: 1268