«По телевизору говорят, что у нас средняя зарплата – 35 тысяч рублей, – это тоже юмор»

Известный сатирик Алмаз Хамзин считает себя «врагом общества», жалеет «засрабов» и рассказывает о зарплате редактора отдела «Чаяна»

Почему Минтимер Шаймиев любит пародии на себя, а редакторы не хотят, чтобы это видели зрители? Кто был первым татарским юмористом и почему известный автор никогда не рассказывает анекдоты? Алмаз Хамзин в интервью «БИЗНЕС Online» по случаю Дня смеха размышляет о том, сохранились ли в современном обществе Ходжи Насреддины, что за эпиграммы любит Салават и какие шутки идут на ура у татарской публики.

«Я ПИСАТЕЛЬ И ЖУРНАЛИСТ, ЕСЛИ ТАК ПОДУМАТЬ, ТО ВРАГ ОБЩЕСТВУ»

— Алмаз абый, сегодня 1 апреля — День смеха, профессиональный праздник всех сатириков-юмористов, коим вы и являетесь. А свойственен ли в принципе юмор татарам?

— Юмор свойственен татарам. Сколько веков Ходже Насреддину? Очень много, а тогда в Европе была ли личность, подобная ему? Это большой вопрос. По крайней мере мне о таких неизвестно. Насреддинов было много в истории, они и сейчас есть, хотя не в таком большом количестве. Впрочем, не знаю, рассказывал ли Ходжа бесстыжие вещи, которые сейчас стали обыденностью на сцене.

— Но ведь Ходжа Насреддин — это не чисто татарский герой, скорее собирательный образ всех тюркских народов.

— Наша нация была частью тюркского мира. Казахстан, Средняя Азия, Иран — это государство Ходжи Насреддина, который был личностью, острой на язык, находчивым, вышедшим из простого народа, воплотившим в себе представителей разных племен…

— Но ведь и Габдулла Тукай писал юмористические стихи.

— Я бы не стал называть Тукая юмористом, он сатирик. Человек живет, смеется, постепенно понимая, что  жизнь превращает его в сатирика.

— А как вы определяете различие между сатирой и юмором?

— Сатира — это наивысочайшая точка юмора, я сам во всем вижу сатиру, будь то какая-либо жизненная ситуация, состояние общества или газетная публикация. Понимаю, почему именно так написано или человек сказал что-то, в чем суть спектакля, зачем его поставили, почему, когда поет Салават, ему вручают цветы… Я вижу причину — это все у меня внутри. Юмор может быть с благим намерением, он раскрывается в зависимости от внутреннего мира человека. Помню, ко мне обратилась женщина и говорит, что один большой певец перестал ее финансировать: не сможешь ли ты нам немножко помочь? Я свою-то семью с трудом содержу, какая тут может быть помощь… Потом пошел на концерт этого самого певца, там на шестом — президентском, министерском ряду — сидят люди в дорогих одеждах, в руках у них букеты дорогие, а я с балкона сижу и наблюдаю. Вот такая она — жизнь.

— А что, профессия сатирика-юмориста не может прокормить?

— Да, не может, никак не может. Я писатель и журналист, если так подумать, то враг обществу, ну может, не враг, но противостою обществу. Мои взгляды отличаются от широко распространенных. Как пенсионер я также нагрузка для государства, даже со своей мизерной пенсией. Не нужен я государству, которое платит мне пенсию, ведь пенсионный фонд разрывается, ищет деньги… Так оно все и есть, и это угнетает меня.

— И что делать?

— Что делать? Менять надо что-то, и это возможно, к человеку нужно относиться по-человечески, заставить его работать и оплачивать все достойно. Были ведь времена, которые я не восхваляю, потому что и недостатков хватало, но в советские времена ходили в добровольную народную дружину (ДНД), нас отправляли следить за порядком на улицах. Бывало, что просили зайти к освободившимся из мест лишения свободы, поинтересоваться у них, устроились ли они на работу или почему не устроились? Мы с ними культурно разговаривали, хотя в начале и было страшно заходить, а они, видя, что с ними общаются по-человечески, тоже разговаривали нормально. Вернувшись на базу, мы пересказывали разговор, а начальство искало пути, чтобы помочь этим людям.

«РАССКАЗЫВАЮТ БЕССТЫДНЫЕ АНЕКДОТЫ — ЭТО МОЖНО, А ВОТ ОСТРОЕ СЛОВО…»

— Вы, наверное, интересуетесь работой своих коллег по ремеслу, в том числе на федеральных телеканалах. Есть какое-то отличие татарского юмора от русского?

— Естественно, есть отличия, есть национальные оттенки. У нас своя литература, среда другая, мысли совершенно непохожие — все-таки у нас была собственная государственность. Наш язык очень богатый и удобный, нет падежей, все легко и понятно, нет родов. Он велик своей простотой.

— Так ведь если он простой, то шутить на нем, наверное, сложнее…

— Нет, что вы, есть ведь и интонации, в письме также нет недостатков. Да, у нас и «он», и «она» будет «ул», но мы, когда говорим, что, например, она пошла, добавляем, что девушка пошла. Что в этом сложного? Во внутреннем содержании тоже нет чего-то непонятного. Наш язык сформировался много веков назад, а русский позже, и в нем 60–70 процентов слов татарского, тюркского происхождения. В труде Рафиса Салимжанова «Великий язык тюрков» все это доказано.

— Но российский юмор кажется более интересным или как минимум гораздо более политизированным.

— Кажется, что он действительно сильнее, на телевидении много юмора, но там смеются над известными всей стране людьми, а наших татарских людей не знают, у нас узкая география.

— Там смеются над руководителями страны, делают над них пародии, а у татар этого нет или очень мало.

— Тут недоработка телевидения, нужны такие передачи, но идут по легкому пути. Почему? А потому что не надо отвечать за это. Зато рассказывают бесстыдные анекдоты — это можно, а вот острое слово и правда кого-то задевает, а значит, нельзя. Вдруг еще дойдет до судов.

— Наши сильные мира сего не любят, когда над ними смеются?

— Сатира ведь как раз таких и кусает. Допустим, если я буду смеяться над своим односельчанином Гимади абый, то кому это будет интересно? Его ведь даже не знают, а чтобы было смешно, это должна быть известная личность. Смеются обычно над виноватым, а у пастуха Гимади абый не пришли из стада три коровы, никого этим не удивишь. Чиновник же, который ворует или берет взятки, может быть известен многим. Как раньше было? У Герцена есть один персонаж — мздоимец, который после того как у кого-то брал взятку, с гордостью показывал деньги и с пафосом говорил: «Видите, сколько мне дали!» Сейчас ничего не изменилось, только берут не купюру, а огромное количество денег кладут в свой карман. Это известные вещи, что толку писать об этом. Ты хочешь обо всем знать, а я не могу все рассказать — вот в таком интересном мире мы живем.

— Это страх?

— Моя жизнь слишком коротка…

— Неужели и в 70 лет страшно?

— А как не бояться, у человека ведь есть дети.

«ПОЗВОНИЛА САКИНА АПА, СУПРУГА ПЕРВОГО ПРЕЗИДЕНТА ТАТАРСТАНА, И ОЧЕНЬ ХВАЛИЛА»

— А мне кажется, что многие, например, руководители Татарстана совсем даже не против шуток над собой, а вот редакторы, наверное, перестраховываются.

— Вы тоже в чем-то правы. Помню, на 31 декабря готовили новогоднюю программу на телевидении, я там делал пародии на Шаймиева, мне редакторы говорят, чтобы за день до эфира сдал материал. А я отвечаю, что не успеваю, и предоставил кассету лишь к 10 утра 31 декабря. На телевидении ужаснулись, потому что сократить уже не успевают, а ставить надо. В результате передача пошла в эфир, а через несколько дней позвонила Сакина апа, супруга первого президента Татарстана, и очень хвалила, дескать, мы с Минтимером Шариповичем искренне смеялись. Но 13 января на Старый Новый год передачу показали уже в сокращенном на 40 минут варианте.

— Вернусь еще к одному вопросу. Часто по телевизору можно наблюдать картину — зрительный зал, там сидит Ельцин, а потом Путин, со сцены же какой-нибудь кавээнщик их подкалывает. В Татарстане такое сложно увидеть.

— Не созрели еще, наверное, у наших нет еще должной интеллигентности. Но Салават, например, поощряет тех, кто над ним смеется, вернее подкалывает. Он обращается к залу, чтобы про него написали куплеты, дает за них призы. Даже мне пришлось написать стихи, об этом попросили музыканты из его группы, чтобы «пропесочить» своего шефа. Вечер вели Гамиль Асхадулла из «Мунча ташы» и баянист Альфред Якшимбетовю Я и написал: «Уң ягында Гамил тора, сул ягында Альфред, ике маймыл уртасында син торасың, гибрид» («Слева стоит Гамиль, справа Альфред, меж двух обезьян ты стоишь, гибрид»). Никто ведь не обиделся, потому что они живут в мире юмора, значит, у них внутренний мир богаче. Надо мной на каждом концерте Салавата смеются, когда выступаю, я же и в ус не дую. Нормально, значит ты есть, тебя знают, над неизвестным человеком ведь не будут смеяться. У русских говорят, что инициатива наказуема, я видимо, инициативный, поэтому мне попадает.

Кстати, на радио часто любят повторять фразу «как сказал Алмаз Хамзин», а на самом деле так не говорил. В интернете сейчас гуляет очень пошлое стихотворение, даже поэма, которое подписано моим именем, но я не писал подобной мерзости. Что мне с ними, воевать? Кто со мной знаком, тот знает, что это не мое произведение, не мой стиль. Возможно, это написал человек, которому я посвятил свои острые стихи, и таким образом он мстит мне… Если ты публичный человек, выходишь на сцену, тебе 70 лет, разве ты будешь говорить чего-то непотребное? Ты делишься мыслями с людьми, которые размышляют точно так же, как и ты. Я провожу много встреч со зрителями, им нравится, провожу концерты по 2,5 часа. Я рассказываю сатиру, там есть смысл, содержание, во время перерыва подходят, жмут руку говорят: хорошо, что ты есть. 

«ФАРИД МУХАМЕТШИН ОТРУГАЛ МЕНЯ, ДЕСКАТЬ, ПОЧЕМУ НЕ ГОВОРИШЬ, ЧТО НЕТ ПОЧЕТНОГО ЗВАНИЯ»

— Вы упомянули пошлую поэму, гуляющую в интернете. Вообще татарскую эстраду и, в частности, ее «юмористическое» направление принято зачастую обвинять в пошлости. Диалоги от пьяниц, шутки ниже пояса — неужели это людям нравится?

— Это может нравиться только тем людям, чей внутренний мир является отражением подобных шуток. Они могут осуждать подобное, но все равно ходят, смотрят, смеются. Ходят на «Мунча ташы», видимо, из-за того, что других подобных театров нет и они заполняет вакуум. Я работаю в «Чаяне», со страниц журнала мы тоже изобличаем недостатки, тем, кто может читать, это интересно, смешно, мы отражаем жизнь. Цензура есть, как без нее, но, несмотря ни на что, стараемся показать все как есть. Читателям нравится, они соглашаются, высказывают свое мнение. Очень много писем приходит, в которых люди пишут то, что видят.

— Сейчас «Чаян» остался единственным в татарском мире сатирическим журналом…

— Не только в татарском мире, «Крокодила» ведь сейчас тоже нет. Почему так? А потому что большое влияние телевидения, весь юмор, спектакли — все показывается. А мы выходим раз в месяц, то есть с опозданием, информация уже устаревает. Сейчас все стало намного быстрее, чем было раньше. Допустим, выборы прошли, завтра на них должен быть отклик. Я привык делать так: произошло событие — и уже на следующий день со сцены я рассказываю о нем в своей интерпретации. Это очень нравилось зрителям, и за это не расстреливали. Меня Минтимер Шаймиев благодарил за правду, мол, молодец, тебя можно понять. Да и другие руководители, так скажу, хорошо ко мне относятся.

— Относятся-то относятся, а вот почетного звания почему-то долго не давали.

— У меня есть звание «Заслуженный деятель искусств Татарстана», его не выклянчивал, его вручил мне на один из юбилеев Фарид Мухаметшин. Он отругал меня, дескать, почему не говоришь, что нет почетного звания, то есть мы виноваты, не смогли достойно оценить творчество. Меня лет за 12 до этого представляли на заслуженного работника культуры, а я письменно написал отказ, потому что являлся режиссером в Татгосфилармонии, учил, как выбирать песни, советовал, как их исполнять, Ильхаму Шакирову, Альфие Авзаловой. И не хотелось, чтобы они могли сказать: не мельтеши перед нами «засраб». «Засраб» — это сокращенное название заслуженного работника культуры. Оно подходит больше киномеханикам, библиотекарям в клубах, а мне же не очень.

— То есть так и не стали «засрабом»?

— Интересно, но Фарид Хайруллович вместе со званием «Заслуженный деятель искусств Татарстана» вручил мне и «засраба». Оказывается, документы лежали в министерстве культуры РТ.

«КАРИКАТУРА ДО СИХ ПОР НЕ УТРАТИЛА СВОЕЙ АКТУАЛЬНОСТИ, А ВОТ ЖАНР ФЕЛЬЕТОНА ИСЧЕЗ»

— Вернемся к «Чаяну», где вы являетесь редактором татарской версии. Не устарели ли прежние жанры, например карикатура?

— Нет, что вы. Карикатура до сих пор не утратила своей актуальности, а вот жанр фельетона исчез, потому что если написал фельетон, то это кого-то обязательно заденет и на тебя могут подать в суд. Хотя этот жанр на ура принимается читателем: если посмотреть довоенные, послевоенные, доперестроечные подшивки «Чаяна», то они просто заполнены фельетонами. Тогда была сила, СМИ были подлинной четвертой властью. Во времена Хади Такташа в Казани существовало какое-то предприятие, а там не работала вентиляция, люди писали жалобы во все инстанции — бесполезно. От безысходности жалобщики обратились в «Чаян», где работавший там Такташ написал по этому поводу маленькое стихотворение. И, что вы думаете, на следующий же день после выхода журнала вентиляция была установлена.

— Сейчас такое можно представить?

— Представить можно все что угодно, но точно знаю: это все равно, что кидать горох о стену. Мои стихи, которые я читаю со сцены, например, в газетах не публикуют.

— Зато вы сами свои книги издаете, можете контролировать их содержание.

— Да, я пишу про ансамбль «Саз», закончил книгу про Равиля Шарафеева, которому на днях исполнится 80 лет, я его поздравляю, он очень сильный сатирик. Написал эту книгу, отнес в журнал «Казан утлары» — не знаю, напечатают или нет. Недавно еще сделал книгу о творческом объединении «Җидегән чишмә». Эти люди в Нижнекамск, который окутан желтым дымом, вдохнули жизнь, заложили семена надежды в людей, в будущее. Такие энтузиасты, как Азат Зыятдинов, Рахмай Хисматуллин, Шамси Закиров, — люди с национальной душой. В общем, раньше я выходил на сцену с пустыми руками, а теперь вслед за своими книгами.

— Спрос на книги есть? Читают ли их?

— Спрос есть, они быстро разбираются — как руководство для студентов театрального училища, их используют современные ведущие на эстраде. Кое-что печатается в журналах «Идель», «Казан утлары»…

«ЕСТЬ ПЕВЦЫ С ХОРОШИМИ ГОЛОСАМИ, НО ДОМА У НИХ ДАЖЕ ДВУХ-ТРЕХ КНИГ НЕТ»

— Говорят, что большинство читателей — женщины и им нравится, когда пишут слезливые романы. Сатира и юмор ведь не относятся к данной категории.

— Интересуются, спрос был бы еще больше, но сейчас такие книги не издаются. Юмористов ведь не так много: ну книги Фаиля Шафигуллина издавали, есть конферансье Рашит Сабиров, раньше блистал Айрат Арсланов, сейчас есть сильный сатирик Камиль Каримов…

— Это хорошие артисты, но, прямо скажем, уже не молодые. Есть ли им смена?

— Не видно, и даже почвы для их развития нет. Для того чтобы стать юмористом, нужен жизненный опыт, чтобы тебя потрепало, ты прошел разные испытания. Это и эстрадных певцов касается.

— Певцов сейчас, слава богу хватает, говорят, что за 700 человек уже перевалило. 

— У меня есть такое стихотворение, где говорится, что раньше в песнях был моң и все певцы по сравнению с Ильхамом Шакировым, соловьем, были как воробьи, а по сравнению с Альфией Авзаловой — частушечники. Среди молодежи есть талантливые юмористы, с хорошей пластикой, поющие и танцующие. Я их уважаю за то, что они честно признаются, что сами не умеют писать, что просто переводят русские анекдоты, они просят написать для них юмореску или песню. Кстати, Разиль Валеев — сильный, не до конца раскрытый сатирик, видимо, его сдерживает работа в Госсовете.

— Не в жанре сатиры и юмора, а вообще на татарской эстраде, например, среди певцов есть талантливые ребята?

— Бывает, питаешь в отношении кого-то надежду, но они не думают, как исполнить песню, даже если думают, то не очень глубоко. А ведь большое значение имеет манера исполнения, делать мини-спектакль — сейчас этим никто не занимается, но это же половина успеха. Может быть хорошая мелодия, отличные слова — вроде бери и пой, и этого достаточно, но нет, ты должен быть и актером. Имена не хочу говорить, но есть певцы с хорошими голосами, но дома у них даже двух-трех книг нет. Можно ли так воспитать душу? Нет, если у тебя нет богатства души, то из тебя большого певца не получится. Ильхам абый, например, сам писал очерки в газеты, был публицистом, анализировал происходяще, жил на сцене полноценной жизнью. Аллах дал ему голос, интеллигентность. Пусть не обижаются на меня современные исполнители, они книг не читают. Потом сами высказывают претензии людям, что на их концерты не ходят. А причину надо искать в себе.

«ПРО ПУТИНА ПОЧЕМУ-ТО НЕТ АНЕКДОТОВ»

— А вот Элвин Грей собирает полный Дворец спорта в Казани.

— К нему ходит много народа из-за того что сейчас нет Ильхама Шакирова, а вакуум ведь надо заполнить. Время сейчас динамичное, людям хочется чего-то новенького. Молодежи нравится, ведь мы тоже в свое время были стилягами — носили длинные волосы, нацепляли значки. Все это же прошло с возрастом. Думаю, может, и хорошо, что появился Элвин Грей, другие, видя его, начнут петь лучше. На эстраде все теноры, а тут появляется заика какой-нибудь — разнообразие все-таки. Естественно, люди начинают им интересоваться. Начинает человек хорошо прыгать — появляется Фирдус Тямаев, который думает, что его творческая жизнь будет длинной. Для сравнения должны быть такие персонажи. Почему они сейчас такие популярные? За неимением Ильхамов, да и радио с телевидением непрерывно крутят таких исполнителей.

— А юмористу тяжело попасть на татарское телевидение, радио?

— В позапрошлом году меня пригласили на радио в утреннюю программу, чтобы ответить на вопрос о том, откуда берется юмор. Я согласился. Ехать туда надо было на двух транспортах, про себя думаю, зачем еду, но раз согласился, то решил поехать. Тогда проезд  стоил 20 рублей, то есть туда-сюда — это 80 рублей. Передача идет, а они не задают главный вопрос, я жду. Ближе к концу просят рассказать анекдот, но я же не анекдотист, а вот как возникает юмор, об этом могу сразу сказать. Я заявил: «Чтобы приехать к вам, я потратил 40 рублей, потом обратно поеду за 40 рублей, а когда прошу у вас рекламу на свои концерты, то вы просите 18 тысяч — вот где юмор». Ведущий схватился за голову, я попрощался со слушателями, сказав «до новой встречи», но с тех пор никто не звал. На телевидение тоже не хожу — сейчас себе дороже там что-то говорить. Наверное, повторюсь, что сейчас недоговорить намного спокойнее.

— Сегодняшний юмор отличается от того, что был много лет назад? Я имею в виду татарский юмор.

— Отличается, у каждого времени свой юмор. Вот возьмем Тукая — великого сатирика, у него есть произведение «Кыйбат», это перевод Мопассана Толстым, который был переделан Тукаем, где говорится о казино в Монако, в котором происходит убийство. Преступника приговаривают к смерти, для этого хотят заказать гильотину, стоимость услуги — 15 франков, а это дороговато, в Италии услуга стоит 12 франков — тоже дорого. Решили тогда посадить в тюрьму, а в Монако ее нет, тогда решили попросить у короля комнату, куда приставили охрану, но через год ужаснулись: содержание убийцы очень дорого обходится казне. Убрали часового, приговоренному перестали носить еду, он вынужден сам ходить в столовую, но это все равно бьет по карману. Тогда решают освободить, а он не хочет. В результате душегубу стали платить жалование, на которое он купил землю и стал там выращивать овощи. Сейчас схожая ситуация: мы заперли себя за железными дверьми  — в доме, в подъезде, на лестничной площадке, боимся выходить из дома. Вот это тоже юмор…

— Исчезает жанр анекдота — почему?

— Раньше про Брежнева рассказывали, у башкир был распространен бытовой юмор, они смеялись над милицией, тещей, петухом. Про Чапаева было много анекдотов, над Горбачевым смеялись, а про Путина почему-то нет анекдотов. Почему — не знаю. Сам я анекдотов не рассказываю.

 «ДЕНЕГ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ХВАТАЕТ…»

— Все больше людей, которые не знают татарского языка. Это сказывается на количестве зрителей ваших концертов?

— Нет, кто приходил, тот продолжает это делать. Идут на имя, на Хамзина, на другого. К сожалению, на исчезновение татарского языка с беспокойством смотрит не так много молодежи, только те, у которых он связан с их образом жизни. Вот депутаты Госсовета показали свое истинное лицо, проголосовав против обязательного преподавания родного языка в школе.

Нам надо все брать в свои руки. Никто же не запрещает нам получать знания, нужно быть выше других по уровню образования. Я как-то был в Новосибирске, ночевал там в хостеле, моим соседом оказался парень из Омска, который устраивался на работу в милицию. Сам программист, все время сидит за компьютером, математик, я спросил у него: сколько будет, если умножить 8 на 9? Он не смог сказать, я ответил, что 72, тогда попросил 9 умножить на 8, а он: «Это вообще сложно». Вот такая молодежь у нас, и это касается всего, в том числе и восприятия юмора. Я пришел к выводу, что нам необходимо воспитывать детей юмором и сатирой, потому что мы слишком степенные — это татарский менталитет. Это во многих случаях проявляется. Наши люди очень боятся начальства, просто дрожат перед ним. А если бы человек был вооружен юмором, он бы и свой вопрос решил, и узнал бы начальника ближе, кем он на самом деле является.

— То есть юмор помогает во всех сферах жизни?

— Да, для того чтобы понять сатиру и юмор, нужно быть интеллигентом, ты знаешь, когда говорят правду, а когда лгут. Вот, например, по телевизору говорят, что у нас средняя зарплата — 35 тысяч рублей, — это тоже юмор. Ведь ты знаешь, что никто из твоих знакомых столько не получает. Сатира укрепляет здоровье, сохраняет от стрессов.

— Вы окончили три вуза — сельхоз, строительный и педагогический…

— Нет, я в сельхоз и строительном проучился лишь полтора курса, служил в армии, но вузам благодарен — могу управлять трактором, могу выращивать растения. КИСИ тоже пригодился — я сам могу делать дома ремонт, работал плотником. Музыкальный факультет педагогического института тоже очень помог в жизни — пою, пишу песни.

— Писатель Лябиб Лерон говорил, что это большое счастье, когда говоришь со своими внуками на родном языке…

— Мои трое детей все говорят по-татарски, я как-то специально этому не учил, у нас дома так разговаривали, брали пример с родителей, как я сам брал пример со своего отца. Он был прямолинейный, было даже бросал партбилет на стол, который ему сами потом приносили. Мама была учительницей, я вырос в такой среде. Научил детей любить деревню, они часто туда приезжали.

— Сейчас вы активно гастролируете по Татарстану. Зачем это надо в 70 лет или все упирается в зарабатывание денег?

— Денег действительно не хватает, жить надо. Да, я редактор в журнале, но разве это зарплата — 15 тысяч рублей? Вместе с пенсией — это даже не наберется на официально заявленную среднюю зарплату в республике. Позор, издеваются надо мной. Но я не обижаюсь на правительство, сам нахожу средства к существованию. Сейчас я пишу и хочу продолжить свою деятельность в этом направлении, если, конечно, господь позволит.

 

Просмотров: 1183