И нужен стал берег турецкий  

Бугульминская земля в период вхождения в Самарскую губернию стала родиной А.Р. Яруллина – известного турецкого ученого-языковеда, признанного во всем мире специалиста по древнемонгольским и тюркским письменным памятникам.

Ахмет Рашидович(в Турции его знают как Ахмета Тимера) был не только историком, но и талантливым публицистом, а также переводчиком. Кроме родного татарского языка, он свободно владел турецким, китайским, монгольским, немецким, английским, французским, венгерским и русским. Свои научные труды профессор писал на пяти языках и оставил после себя свыше 250 публикаций. Самарский период его жизни длился 8-10 лет, татарстанский – 9 лет, германский –12, а турецкий – более шести десятилетий. Нелегально удалившись из Советского Союза летом 1929 года, он эту страну и своих родителей больше не видел.

 

Спустя многие годы А.Тимер одну из автобиографических книг, в которой описал свою жизнь с момента появления на турецкой земле, назвал так – «Ватаным Туркия» («Моя родина Турция»). Хотя, по словам очевидцев, он грустил о малой родине, интересовался подробностями ее существования, но даже в XXI веке отклонял предложения татарстанцев посетить Россию, боясь неприятностей. Да и не узнал бы ученый ставшую нефтеградом РТ деревню Альметьево, в которой он родился 14 ноября 1912 года в семье имама-хатыба и мударриса второй мечети Рашида Яруллы (Яруллина Рашида Ярулловича) и его жены Зейнаб Абдулфаттаховны.

Отец Тимера был основательно образованным человеком, десять лет проучившимся в мусульманских центрах Мекки, Медины и пополнявшим запас знаний в Египте и Сирии, Ираке и Анатолии Османской империи. Он тоже являлся уроженцем Самарской губернии, поскольку появился на свет в Альметьево (иногда называют другое село) в 1880 году. Самарчанкой значилась и Зейнаб ханум, бывшая родом из деревни Нижние Чершилы, в которой под руководством ее отца, известного просветителя Абдулфаттаха хазрата Абдулкаюмова (1829-1891), успешно вело образовательную деятельность местное медресе, взрастившее таких звезд как Ризаэтдин Фахретдин и Гильман Карими. Мама А.Тимера преподавала в школе для девочек, публиковалась в исламском журнале Уфы и занималась воспитанием своих детей, которых было шестеро: Мухаммад, Ахмет, Башир, Хавва, Сагит и Амир.

Долгий путь Ахмета к знаниям начался в татарском мектебе отца, много сделавшего для превращения приходской школы в новометодное конфессиональное учебное заведение. К нему, как к человеку передовых взглядов и зарекомендовавшему себя с наилучшей стороны за 14-летний период работы в Альметьево, обратились единоверцы Бугульмы с просьбой возглавить мусульманскую общину их города и стать имамом мечети. Место это опустело в период Гражданской войны, потому что мулла ушел с белыми войсками в Сибирь. Так семья Яруллиных осенью 1920 года оказалась в столице уезда, а Ахмет – в русскоязычной школе.

На этом завершился самарский отрезок их жизни, поскольку летом того же года большая часть Бугульминского уезда была передана в состав только что созданной ТАССР. А разлет данных о длительности этого отрезка в биографии Ахмета, приведенный в преамбуле, связан со статьей известной общественной деятельницы РТ, кандидата исторических наук Ф.Байрамовой. В июне 2010 года она написала, что хотя Ахмет Яруллин и указывает дату своего рождения, как 1912 год, метрические документы, обнаруженные недавно, говорят о его появлении на свет в деревне Альметьево двумя годами ранее.

Слабое знание «великого и могучего» вернуло мальчика в Бугульме в первый класс. Сначала учеба давалась с большим трудом, но со временем он освоился и благодаря старательности и способностям стал учиться не хуже своих сверстников. К тому же в школьные годы Ахмет научился играть на скрипке и пианино. Однако в дальнейшем против него «сработало» слово «лишенцы».

Так называли лишенных избирательных прав дворян, купцов, кулаков, священников, царских чиновников и офицеров, а также их детей. В середине 20-х годов в устав Единой трудовой школы, созданной взамен царских гимназий и имевшей две ступени (четырехлетнее начальное образование и пятилетнее среднее), внесли корректировку: теперь при нехватке мест преимущество отдавали детям трудящихся, а в школу второй ступени и вовсе могли поступить только они. И поскольку дефицит учебных мест существовал, то в учебных заведениях начались настоящие чистки от «лишенцев» – для увеличения процента рабоче-крестьянского населения среди школьников.

Под эту кампанию осенью 1926 года попал и сын муллы Ахмет, хотя Рашид Ярулла оставил свой бугульминский пост тремя годами ранее. Подросток был вынужден перейти на режим самообразования и заочного обучения. Благо, богатая отцовская библиотека позволяла делать это. К тому же Ахмет заказывал нужные книги из Казани, Москвы и Ленинграда и подписался на многие молодежные журналы. Он с упоением читал русскую классику (А.Пушкина, Л.Толстого и И.Тургенева), произведения немецких поэтов И.Гете и Ф.Шиллера, французских писателей В.Гюго, Г.Мопассана и Ж.Руссо, английских романистов В.Скотта и Ч.Диккенса, американцев Д.Лондона и Э.По. А заочное образование по английскому языку и техническому профилю ему давали Промышленно-экономические и художественно-технические курсы «Полиглот», переехавшие в начале 20-х годов из Екатеринослава в Ростов-на-Дону. (Но сдать экзамены в этом городе и получить диплом А.Яруллин не успел). Кроме того, юноша обучался искусству писания арабской вязью на летних курсах 1926 и 1927 годов в Уфе, у казыя Абдулхака Сулеймани – известного книгоиздателя и признанного таланта среди каллиграфистов стамбульской школы.

Интерес героя нашей статьи к немецкой классике и языку, а также к тюркской культуре, видимо, «подогрел» известный историк Х.Атласи, проживавший со своей семьей тогда в Бугульме (статья о нем опубликована в 34-м номере журнала). Поскольку жена Хади эфенди и мама Ахмета были родными сестрами, юноша посещал Атласовых и мог ощутить благотворное влияние хозяина дома. В своих воспоминаниях позднее А.Тимер отмечал уроки немецкого языка, которые давались здесь детям. Не забыл он и про вклад няни из поволжских немцев и пленного австрийца, работавших в отцовском доме.

Видя большое стремление сына к знаниям и трудности, испытываемые им при этом, Р.Ярулла однажды сказал Ахмету: «Если ты не можешь получить здесь образование – тогда уезжай в Турцию». Причем речь шла не о легальном отъезде на учебу в другую страну, а о побеге из СССР. Вот как это произошло в изложении профессора: «Нас, беглецов, набралось пять человек. Чтобы незаметно добраться до границы, мы решили разбиться на две группы. Летом 1929 года трое из нашей группы выехали вперед. По плану мы все должны были встретиться в Батуми. Когда мы с моим другом Ахадом Биккулом (из села Карабаш Каратаевской волости Бугульминского уезда Самарской губернии – прим Р.Ш.) десять дней спустя прибыли туда, то узнали, что наши друзья арестованы и находятся в тюрьме. В принципе, они сами были виноваты: плохо держали язык за зубами. Мы не стали посвящать посторонних в свои замыслы и направились в сторону горных деревень. Нашли там проводников, дали им денег, и они провели нас в Турцию. В те времена граница охранялась еще плохо, и пересечь ее было не так сложно. Перейдя границу (это произошло в 4 часа утра 8 июля 1929 года – прим. Р.Ш.), мы попали в руки турецких властей, которые три месяца решали, что с нами делать».

Их переправили в г. Артвин, где парни до осени ждали ответа из отдела образования Анкары на свое письмо о желании обучаться в учительской школе. Один из местных жителей посоветовал беглецам направить телеграмму с просьбой о помощи влиятельному человеку – татарскому общественному и политическому деятелю, уроженцу Симбирска Юсуфу Хасановичу Акчурину (Ю.Акчуре), являвшемуся уже несколько лет советникомПрезидента Турции М.Кемаля-пашипо вопросам культуры и политики, а также депутатом Великого национального собрания этой страны, профессором Стамбульского университета. И его реакция не заставила себя долго ждать. С помощью Акчуры уроженцев земли самарской направили в учительскую школу-интернат в Трабзоне и обеспечили полным пансионом. Правда, директор школы Хамди бей, подробно расспросив их обо всем, наказал: «Ничего своим одноклассникам не рассказывайте о положении дел в вашей стране, особенно о коммунизме. Если услышу что-нибудь подобное, выставлю вон!».

Обучение здесь велось на французском языке, но Ахмет находил возможность для углубления своих познаний английского и немецкого. Трабзонский период его жизни примечателен еще началом журналистской деятельности, Так в 1931 году в берлинском журнале «Яңа милли юл» («Новый национальный путь»), издававшемся Г.Исхаки, появился его первый рассказ «Рука об руку». А следующая публикация была представлена на конкурс в стамбульскую газету «Джумхурият» и опубликована двумя годами позже.

В 1934 году школу-интернат закрыли, объединив со стамбульской учительской школой имени Хайдара-паши. Новое учебное заведение получило вот такое название – стамбульский лицей им. Хайдара-паши. Его самарские бугульминцы окончили год спустя и получили дипломы с новыми фамилиями в соответствии с турецким законом о фамилиях, вступившим в силу с начала 1935 года. Так Ахмет Яруллин стал Ахметом Тимером (вариант: Темиром), а Ахад Биккулов – Ахадом Уралом.

Теперь перед юношами встал вопрос о высшем образовании. В это время в Анкарском университете открылся новый факультет языка, истории и географии, для преподавания на котором были приглашены известные ученые Турции и других стран, в том числе и немецкие профессоры. А.Тимер и А.Урал решили, что такой факультет их устраивает, и отправились в Анкару. В ходе занятий в университете Тимер сблизился с профессором Ласло Рашоньи (1899-1984), которому помогал переводить его лекции с немецкого на турецкий язык, став его ассистентом, и профессором Бенно Ландсбергером (1890-1968) – одним из самых известных немецкоязычных ассириологов своего времени.

Языком Гете и Шиллера Ахмет владел, действительно, неплохо. Еще в его бытность в Стамбуле это отметил недавно вернувшийся из научной командировки в Германию после защиты там докторской диссертации по византийской истории 30-летний преподаватель Стамбульского университета Акдас Тахирович Нигматов (Акдас Нигмат или Акдес Нигмет, Акдес Нимет), который познакомился с Яруллиным в Турции (в переписку они вступили чуть раньше – в начале 30-х). Молодой ученый устроил юноше своего рода экзамен по немецкому языку, предлагая к чтению и переводу оригинальные тексты, в том числе и стихи Гете. Ахмет не оплошал, и тогда Акдас поинтересовался истоками столь основательных знаний.

Самарский бугульминец при ответе на сей вопрос упомянул имя Хади Атласи и его домашние уроки. И тут выяснилось, что от этого истока «подпитывался» и Акдас, живший несколько лет в семье известного историка в период своего обучения в Бугульме: сначала в школе, а потом в реальном училище, которое он окончил в 1920 году. Атласовы приняли его в свой дом. потому что Нигматовы были дальними родственниками супруги Хади эфенди. Да к тому же ранее у ее отца учился в Нижнечершилинском медресе отец Акдаса.

Оказалось, что мир весьма тесен. Проведший несколько лет в учебе на самарской земле Акдас Нигмат мечтал о продолжении образования в Германии, но после ряда злоключений он осенью 1924 года с турецким паспортом, который получил в генконсульстве в Варшаве, появился на берегу Босфора. И этому эмигранту (хотя и легальному) больше не довелось увидеть малую родину и близких людей.

А что касается его общения с Ахметом, то вузовский педагог посоветовал Яруллину обратиться к ведущему турецкому тюркологу, выходцу из д. Старый Узюм Казанской губернии Рашиду Рахмати (1900-1964), который еще в 20-х годах окончил Берлинский университет и имел связи в Германии, где прожил более 10 лет. Благодаря поддержке некоторых из названных ученых мужей А.Тимер в 1936 году перевелся в Берлин и продолжил учебу в местном университете, осваивая тюркские и восточные языки.

Так пути двух бугульминских беглецов разошлись. Ахад Урал (1911-1991), получив высшее образование в Анкарском университете, потом обучался по специальности «этнография» в Венгрии и после этого всю жизнь проработал на одном месте – директором музея Топкапы в Стамбуле. При Кемале Ататюрке дворцы бывшей столицы были объявлены музеями, и сейчас дворец Топкапы («Пушечные ворота») – один из крупнейших по площади музеев в мире. Публике доступна только десятая часть коллекции, а это 65 тысяч экспонатов. Здесь хранятся важнейшие мусульманские святыни: меч, плащ, пучок волос с бороды и отпечаток стопы пророка Мухаммеда. Экскурсантам рекомендуют начинать осмотр экспозиций музея с самого утра и выделять на это целый день.

Уйдя в музейное дело, Ахад эфенди отклонил предложение о карьере на литературном факультете Стамбульского университета. А его друг Ахмет Тимер не только «грыз гранит науки» для получения специальности тюрколога, но и сам преподавал татарский язык в высшей школе иностранных языков берлинской альма-матер.

Именно в это время в СССР снова арестовали Хади Атласи, на сей раз – как предполагаемого руководителя тайной организации национальной интеллигенции, ставившей целью свержение советской власти и создание на территории Советского Союза так называемого «независимого тюрко-татарского буржуазно-демократического государства». По его делу, получившему название «атласовщина», было привлечено 24 человека, в том числе и Р.Я. Яруллин, хотя он жил уже в Махачкале, где трудился сторожем бани и прачечной порта.

Выездное заседание Военного трибунала ПриВО прошло 23-28 октября 1937 года в Казани. По его решению девять обвиняемых были расстреляны 15 февраля 1938 года. Эта участь досталась и отцу А.Тимера. Казненных «участников националистической повстанческой организации Атласова» похоронили на Архангельском кладбище столицы ТАССР, причем точное место предания их земле неизвестно. Через 20 лет их реабилитировали, а летом 1992 года сын Г.М. Атласова Угыз эфенди снял покрывало с памятной доски расстрелянным «атласовцам» на зданиибывшейтатарской школы 2-й ступени в Бугульме. А мама Ахмета Зейнаб ханум (1888-1978) пережила своего мужа на 40 лет и упокоилась на кладбище в Астрахани.

Обо всех этих событиях А.Тимер узнал с большим опозданием. Процесс обучения в вузе он совмещал с исследовательской деятельностью под руководством немецких ученых, в частности, профессора Берлинского университета, видного востоковеда и тюрколога Герхарда фон Менде (1904-1963) – автора монографии, посвященной национальному движению тюркских народов Российской империи и СССР. В конце 30-х годов тот стал в Институте по исследованию России, созданному в рамках Высшей школы по изучению зарубежных стран, координатором деятельности по сбору и анализу материалов о народах, которые населяли Советский Союз.

Менде смог создать при Институте тюрко-татарскую библиотеку, к работе в которой он привлек Тимера. Ахмет целенаправленно подбирал материалы и готовил обзоры о Татарской и Башкирской АССР, используя тюркоязычные газеты, в том числе и «Кызыл Татарстан». Как отмечает исследователь А.Ахунов, в немецких документах он именовался руководителем тюрко-татарского отделения этого Института и занимался еще составлением персональной картотеки деятелей науки, культуры, политики из представителей тюркских народов СССР, а также мониторингом всех кадровых перестановок в тюркских республиках бывшего Отечества и анализированием культурно-политического аспекта в публикациях их СМИ.

Окончив университет, Тимер поступил в аспирантуру и за пять дней до начала Великой Отечественной войны защитил в Гамбургском университете докторскуюдиссертацию на тему: «Объединения и союзы в Старой Турции». К этому времени 28-летний молодой человек уже достаточно хорошо знал монгольский и китайский языки и начал создавать первые научные труды. Как перспективного специалиста его оставили в Берлинском университете в качестве преподавателя татарского и других тюркских языков.

Но война внесла коррективы в научные планы А.Тимера. В середине июля 1941 года в Германии создали Имперское министерство оккупированных восточных территорий (восточное министерство), и в нем фон Менде был назначен начальником кавказского отделения (с сохранением за собой должности руководителя кафедры «языковедения и страноведения тюрко-татарских народов» Берлинского университета). Профессор предложил своему проверенному помощнику сотрудничать с его подразделением в рейхминистерстве, и Тимер согласился. По просьбе доктора Менде он составил справку по татарам для германского руководства и подключился к работе специальных комиссий восточного министерства, которые уже в конце августа начали отбор нерусских военнопленных в специальные лагеря по национальному признаку.

Немецкие ученые, политики и дипломаты, а также многократно испытанные старые эмигранты посещали эти лагеря и составляли списки лиц, пригодных к сотрудничеству. Во властных структурах рейха полагали, что представители нерусских народов могут стать союзниками в войне против русских и большевиков, необходимо лишь дать пленным какой-то импульс или обещания.

По данным казанского исследователя И.А. Гилязова, с 27 августа по 30 ноября 1941 года Ахмет Тимер посетил 14 лагерей для военнопленных, расположенных неподалеку от Ганновера (2 лагеря), в Восточной Пруссии (6 лагерей) и на Западной Украине (6 лагерей). В общей сложности в них находилось почти 2800 татар и башкир, а также более 500 чувашей и представителей финно-угорских народов. В некоторых лагерях Тимер беседовал со всеми пленными, в других – с большинством из них. То есть за три месяца им была проведена огромная опросная работа.

При этом не будем забывать, что он в осеннем семестре 1941/1942 учебного года вел занятия в Берлинском университете, читая курсы «Введение в татарский язык», «Татарская грамматика» и «Чтение татарских текстов на латинском и русском шрифтах» общим объемом 10 учебных часов в неделю. Кроме того, главный персонаж сей статьи сотрудничал в отделе радиопропаганды Министерства иностранных дел (МИД) Германии, занимаясь вещанием на Турцию. 1 декабря 1941 года он вместе с другим эмигрантом из России Шафи Алмасом упоминался в справке Германского международного радио (общество «Интеррадио»), которое курировалось МИД и Министерством пропаганды, как один из «подготовленных кадров».

Выводы из бесед с военнопленными молодой ученый сделал следующие: «вражда между русскими и тюрко-татарами в Поволжье является вечным законом жизни», «общая негативная оценка колхозной системы», «большинство относится к большевизму отрицательно, а многие даже выражают свою ненависть к нему», «религиозная традиция продолжает жить в народе», «многие добровольно сдались в плен». И главное предположение Тимера относительно пленных: «их легко можно будет привлечь к борьбе за их собственное национальное дело и тем самым противопоставить московскому большевизму».

Конечно, списки, составленные членами комиссий, нашли практическое применение при организации Восточных легионов. Тем более. что в некоторых из них были рекомендации по использованию, например: «для пропаганды и административной работы» или «для полиции». Уже к концу первого года войны немецкое командование создало из пленных красноармейцев так называемый «Остлегион», который состоял из грузинского, азербайджанского, туркестанского и кавказско-мусульманского легионов. В августе 1942 года был сформирован волжско-татарский легион, куда вошли 10 тысяч военнопленных татарской, башкирской и чувашской национальностей, разбитых на семь батальонов.

Тремя месяцами позже при Восточном министерстве возникло Татарское посредничество, которое возглавил немецкий адвокат Хайнц Унглаубе, а роль второго руководителя выполнял уже упомянутый Шафи Алмас. Как и у других посредничеств, главной его задачей определили попечение и руководство представителями своего народа в Германии и оккупированных странах. Со временем в состав посредничества включили Гарифа Султана, освобожденного при поддержке А.Тимера вместе с 30 другими военнопленными из лагеря в конце минувшего лета.

А сам доктор Тимер – весьма известный и активный человек – в том же году возглавил первое татарское представительство в Германии, именуемое у нас комитетом «Идель-Урал». В еженедельной газете с таким же названием, основанной вызволенным им из плена Т.Давлетшиным, он опубликовал статью «Юлыбыз hәм максатыбыз» («Наш путь и цель»).

Когда немцы в 1943 году начали создавать при посредничествах национальные комитеты, оно стало органом политического руководства татарской эмиграции. На общественных началах члены этих комитетов занимались осуществлением тесного контакта представителей советских восточных народов с военными и гражданскими учреждениями Третьего рейха. Для этого в составах комитетов имелось, как минимум, три отдела: политический, военный и пропаганды. Кроме действий в этом органе Тимер продолжал преподавание своего родного языка в университете, а в июне того же года перешел работать в турецкую редакцию германского радиовещания и был там на хорошем счету.

Но осенью 1943 года он в спешном порядке вернулся в Турцию и на десятилетие расстался с Германией. Причины этого отъезда до конца не ясны, есть разные предположения. Одно из них такое: доктор вмешался во внутренние дела Туркестанского комитета, поддержав в нем оппозицию руководителю, и проиграл. После чего он разобиделся на всех, поскольку был, по словам супруги Г. фон Менде, «непростым, своенравным и легко ранимым человеком, которого все очень любили». Все любили-любили, а получился «облом», и поэтому после Ахмета комитет возглавил Ш.Алмас.

Другую версию возврата излагал сам Тимер, называя его отзывом, так как пришло время служить в армии. Есть и третья, связанная с приглашениями от ученых Турецкой республики. Упоминавшийся ранее Рашид Рахмати, бывший с 1933 года профессором кафедры тюркских языков и литературы Стамбульского университета, а год спустя взявший фамилию Арат, предложил Ахмету стать его ассистентом. А Акдас Нигмат, добавивший себе в 1934 году фамилию Курат, звал его в альма-матер на более высокую должность. Курат стал в 1941 году доцентом исторических наук на факультете языка, истории и географии Анкарского университета, приобретшим известность после опубликования годом ранее своего труда «Ярлыки и битики ханов Золотой Орды, Крыма и Туркестана в архиве музея дворца Топкапы». Но напряженные отношения бывшего ученика Х.Атласи с деканом не позволили двум самарским бугульминцам стать коллегами в одном коллективе. Поэтому Тимер отправился на службу в турецкую армию.

Вспоминать же предшествующую деятельность в Германии он не любил, отсылая на склоне жизни всех интересующихся к своей книге «60 лет в Германии (1936-1996)», изданной в Анкаре в 1998 году. Так, названный ранее И.Гилязов, который при изучении истории татарской диаспоры и эмиграции XIX-XX веков, истории Восточных легионов вермахта провел несколько лет в германских архивах и библиотеках, отсылал письмо профессору А.Тимеру с массой вопросов и получил ответ примерно такого содержания: «Уважаемый соплеменник Искандер, Ваше увлечение данной тематикой для меня очень интересно, желаю Вам успехов в изучении этой темы».

По поводу работы с военнопленными турецкий ученый говорил журналистам следующее: «Я прилагал много усилий, чтобы улучшить бытовые условия своих соплеменников, пытался добиться их освобождения. Среди пленных татар было немало тех, кого я спас от тюрьмы и даже от смерти». Отметим, что его прогноз относительно успешного привлечения пленных красноармейцев к противопоставлению «московскому большевизму» не оправдался. Так, в конце февраля 1943 года около города Витебска 825-й батальон легиона «Идель-Урал» поднял восстание против нацистов, и большинство легионеров (около 500-600 человек) перешло на сторону белорусских партизан с оружием в руках. После этого ни один из семи созданных батальонов этого легиона немцы к Восточному фронту не подпускали.

Командовавший одним из Восточных легионов генерал фон Хайгендорф писал в мирное время, что военных коллаборационистов можно было разделить на три части. Расположил он эти части по мере убывания сторонников так: «материалисты» (имевшие чисто материальный интерес), «оппортунисты» (оценившие силу немецкого оружия) и «идеалисты» (боровшиеся за идею против большевистского режима). Но в схеме генерала нет людей, которые в легионе «Идель-Урал» практически сразу после его создания действовали законспирированной антинацистской организацией. А казненная группа Курмаша-Джалиля – одна из ее частей.

И возникает вопрос: а как быть с гражданскими коллаборационистами, то есть с эмигрантами, которые согласились сотрудничать  с гитлеровским режимом? Ныне их называют то предателями родины, то героями нации. Наверное, в их среде тоже можно выделить виды побудительных мотивов, и их расклад по весомости будет иным. Но согласимся с неэмоциональным определением нынешнего директора Института татарской энциклопедии и регионоведения АН РТ, профессора И.А. Гилязова, который констатировал на одной из конференций: «В конечном счете, одно можно сказать: коллаборационисты – это всегда проигравшие».

Демобилизовавшись из турецкой армии в 1946 году, А.Тимер устроился в Анкаре на работу в управление музеев при Министерстве народного просвещения Турции (после 1950 года оно называлось Министерством образования), где работал в течение пяти лет. Здесь он встретился с Закиром Кадыри (Кадыйри) Уганом (1878-1954), трудившимся в названном управлении.

Этот высокообразованный богослов, знавший многие восточные языки, родился в деревне Абдуллово Ставропольского уезда Самарской губернии (ныне – Чердаклинского района Ульяновской области). До эмиграции из России в 1919 году Закир Халимович Кадыров (его настоящее имя) имел опыт преподавания в лучших джадидских медресе страны, работы журналистом и главным редактором газеты, написания книг, учебных пособий и статей. Он считался талантливым переводчиком и видным общественно-политическим деятелем, который был избран депутатом Национального Собрания (Миллэт Меджлиси) и членом Национального правительства (Милли Идарэ) автономии мусульман Внутренней России и Сибири.

Позже Тимер напишет о нем в декабрьском номере турецкого журнала «Тюрк юрду» за 1954 год: «Закир Кадыри был руководителем проекта национального образования на первом Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. в Москве. Издавал газету «Тормыш» («Жизнь»), писал статьи на общественные и религиозные темы. После эмиграции в Турцию участвовал в создании просветительских учреждений. Ему было поручено написание тезисов турецкой истории, которые вошли в противоречие с политикой Ататюрка, после чего З.Кадыри надолго лишился работы».

На момент встречи с Тимером Кадыри занимался переводами фундаментальных трудов восточных классиков, выполняя заказы Министерства народного просвещения и Турецкого исторического общества. Он помог главному персонажу этой статьи в работе над книгой«Арабско-монгольское завещание (вакфная грамота) 1272 года кыршехирского эмира Нуретдина». А в тандеме они для серии «Исламские классики Востока» перевели с арабского на турецкий язык и подготовили к изданию 5-томную «Историю народов и правителей» средневекового историка и богослова Ибн Джарир ат-Табари. Этот труд объемом 3200 страниц охватил как весь доисламский период, так и историю ислама. Также совместно уроженцы Самарской губернии осуществили перевод с русского языка на турецкий трехтомной «Истории арабской литературы» А.Е. Крымского.

Кроме научной работы этих татарских ученых связывали родственные отношения. Во-первых, по отцовской линии они были троюродными братьями, а, во-вторых, в ноябре 1946 года Тимер вступил в брак со старшей дочерью Кадыри по имени Азаде (Азат) Уган.

В том же году он издал в Германии средневековую книгу «Тайная история монгол», переведя ее с монгольского на немецкий язык. Причем ученый прокомментировал текст и сравнил другие имевшиеся переводы этого произведения на немецком и русском языках. Затем сей 300-страничный труд увидел свет в Турции (в 1948 и 1968 годах) и в Монголии (в 1986 году).

Осенью 1951 года в Стамбуле состоялся 22-й международный конгресс ориенталистов (востоковедов), на котором Тимер познакомился с тюркологом, специалистом по истории монголов Бертольдом Шпулером (1911-1990), который пригласил его на чтение лекций в Гамбургском университете. Немецкий историк преподавал в нем исламоведение и основал семинар «История и культура Ближнего Востока». Также он был главным редактором авторитетного немецкого журнала «Der Islam».

На следующий год А.Тимер прибыл в Гамбург и начал проводить занятия по турецкому языку. А в очередном учебном году он, получив звание приват-доцента, читал лекции по таким курсам, как «История татарской литературы» и «Монгольские тексты». Наряду с этим им велся перевод с русского на турецкий язык книги «Из Сибири», написанной востоковедом-тюркологом, этнографом, археологом и педагогом немецкого происхождения Фридрихом Вильгельмом Радловым (1837-1918), который, имея интерес к уральским и алтайским языкам, прибыл 21-летним юношей в Санкт-Петербург для занятий при Азиатском музее.

Приняв через год присягу на подданство России и став Василием Васильевичем Радловым, он до конца своих дней трудился во славу российской науки, образования и их учреждений. Его полевые исследования в Сибири, на Алтае, в монгольских и казахских степях отлились почти в 150 научных работ. В бытность инспектором татарских, башкирских и киргизских школ Казанского учебного округа Радлову удалось открыть две учительские школы в Казани и в Уфе, подготовить более 30 учителей и учредить до 40 народных училищ. А за четверть века директорства в столичном музее антропологии и этнографии превратить его в научное учреждение мирового уровня.

Перевод названной книги Радлова Тимер снабдил комментариями и издал четырьмя томами объемом в 1256 страниц в середине 50-х годов. А изучив другие труды великого тюрколога и жизненный путь, написал и его научную биографию. Эта книга под названием «В.Радлов в истории тюркологии. Жизнь и деятельность ученого» увидела свет в 1955 году в Германии на немецком и в 1991 году в Турции на турецком языках.

Как указано в «Альметьевской энциклопедии», Ахмет Рашидович в 1954 году вернулся на берега Босфора и приступил к преподаванию в школе учителей Хасаноглан близ Анкары. В этр время на его родном факультете языка, истории и географии столичного университета должность декана исполнял известный уже нам Акдас Нигмат Курат, ставший професором. Причем исполнял творчески и новаторски, вследствие чего научная и культурная жизнь факультета бурлила. Так, громкую славу приобрели проводимые Куратом «исторические коллоквиумы». Теперь ему никто уже не мог помешать пригласить к себе на работу А.Тимера, который в 1955 году приступил к преподаванию турецкого языка на отделении тюркологии факультета и через семь лет получил звание профессора.

Очередное десятилетие принесло доктору наук не только радости, но и горестное событие. Так, в июне 1960 года скончалась его супруга, не оставив наследников. Переживания от утраты не помешали Тимеру через год совместно с двумя местными профессорами создать Институт исследований тюркской культуры в Анкаре и стать его первым директором, ибо при определении основных научных направлений учреждения был принят его проект.

В нем он проработал до 1975 года, наладив солидную издательскую деятельность. Институт стал широко известным в научном мире. Да и сам А.Тимер в эти годы получил признание среди ученых Востока и Запада. Его приглашали с лекциями лучшие университеты Европы, а корифеи ориенталистики планеты обращались к нему за консультациями. Под руководством Ахмета эфенди начали издаваться журналы «Тюркская культура» и «Исследования тюркской культуры», в которых регулярно появлялись его статьи. Популярной в тюркском мире стала книга Тимера «Наука и культура в национальном идеале», опубликованная в 1961 году в Анкаре,

На протяжении 70-х он являлся членом редакционной коллегии художественно-литературного, политического и научного журнала «Kazan» («Казань»), который принялось издавать в Турции «Общество культуры и взаимопомощи казанских тюрков» при финансовой поддержке местного предпринимателя татарского происхождения Ахмета Вали Менгера (1891-1978), долгие годы возглавлявшего турецкие представительства компаний Mercedes-Benz и Bosch.

Ахметвали Ибрагимович, родившийся в г. Петропавловске Акмолинской области Западно-Сибирского генерал-губернаторства Российской империи (ныне – Северо-Казахстанской области Республики Казахстан), в 1925 году покинул Россию, а 14 лет спустя обосновался в Турции и выделял значительные средства на социальную и культурную жизнь татарской диаспоры в этой стране. В ежеквартальном журнале «Kazan», вышедшем за десятилетие 23 номерами, он был не только спонсором, но и активным журналистом, опубликовав 14 статей.

Что касается А.Тимера, то в этом СМИ появились 10 его материалов об истории татарской литературы в разных странах. Также он разместил публикации об известных мусульманских богословах, о творчестве лирических поэтов. Если книги ученого, чаще всего были рассчитаны на коллег-специалистов, то журнальные статьи предназначались обычным читателям. Для них же Ахмет эфенди в 1971 году перевел на турецкий язык одну из лучших новелл немецкого прозаика и поэта Теодора Шторма (1817-1888) – повесть «Всадник на белом коне», в которой рассказывается о бескорыстном сыне сурового и мужественного народа приморского края.

Кроме того, в 70-е годы Тимер часто выезжал в Германию для чтения лекций по тюркологии в Мюнхенском университете. Почему то в этой стране он вновь решил заняться пропагандой и в середине десятилетия в течение года работал консультантом в татаро-башкирской службе радиостанции «Радио Свобода» в Мюнхене. Этой службой с 1953 по 1989 год бессменно руководил Гариф Султан, который, как отмечалось выше, в период войны получил свободу благодаря главному персонажу этой статьи. Понятно, что А.Тимер тут же схлопотал себе на родине титул «самого отъявленного антисоветчика из радио «Свобода» (об этом пишет исследователь И.З. Сайфиев в книге о З.Кадыйри), хотя на месте Г.Султана можно было бы обидеться – а почему не он есть «самый»?

Конец 70-х мог вообще стать трагическим для доктора философии Тимера. В 1979 году он, идя по улице Анкары, был ранен пулей турецкого анархиста, выпущенной из пистолета. Она застряла в нескольких миллиметрах от сердца, и хирургу с большим трудом удалось ее извлечь. Ахмет Рашидович нашел силы продолжить свою научную деятельность. В течение двух лет он в начале 80-х годов трудился в Майнцском университете (ФРГ) в качестве приглашенного профессора и, там, видимо, встретил свое 70-летие.

Помимо отмеченного уже направления его научных дел в виде перевода и последующего издания работ специалистов, ценных для турецкого языка и истории, оформились еще два направления. Одно из них – подготовка свыше 50 научных рецензий на зарубежные публикации, которые являлись самостоятельными исследованиями. А другое – оригинальные научные работы Ахмета Тимера. Они появлялись то в форме книг: «Юсуф Акчура» (Анкара, 1987), «Чингисхан в тайной истории монголов» (Анкара, 1989); то в форме потока статей для энциклопедий Германии, Британии и Турции посвященных Казанскому, Сибирскому, Ногайскому ханствам, тюркским этносам и мусульманским просветителям; то как труды по по грамматике татарского и монгольского языков.

По мнению известного турецкого ученого (татарского происхождения) и иностранного члена Академии наук РТ Надира Девлета (1944-2021), профессор А.Тимер одним из первых в тюркологии отметил важность изучения монгольского языка и много выступал на международных конференциях с докладами по тюркологии, алтаистике и монголистике. В журналах Турции. Германии, Голландии, США и Австрии охотно печатали статьи Ахмета эфенди по этим проблемам, а в научных и общественных организациях его знали как активного члена. Доктор Тимер состоял в Тюркском языковом сообществе, Международном обществе востоковедения, Обществе Урал-Алтай, PIAC – Постоянной международной конференции алтаистов (с центром в США) и Анкарском шахматном клубе (был президентом).

С началом перестройки в Советском Союзе он включился в работу по разработке латинского алфавита для татарского языка, встречался с татарстанскими учеными в Турции и по мере возможности старался помочь им в научных поиcках. 80-летие известного ученого отметили в Турции проведением международной конференции, материалы которой журнал «Исследования тюркской культуры» издал отдельной книгой.

Ахмет Рашидович всегда помнил людей, которые помогали ему в годы эмиграции и старался отвечать добрыми словами и делами, организацией памятных мероприятий. Он говорил, что без З.Кадыри ему бы не стать признанным в мире ученым, а жившего в Туркмении брата А.Курата Тимер в 1991 году пригласил в Турцию, и тот смог поклониться могиле Акдаса Нигмата и членов его семьи. Усилиями тюркологов во главе с А.Тимером была подготовлена книга о творчестве Рашида Рахмати Арата. А к 10-, 25- и 50-летию кончины Ю.Акчуры наш земляк размещал статьи в журналах о своем «первом благодетеле в Турции». К последней из названных дат он приурочил и проведение конференции об Акчуре и пантюркизме.

Профессор, видимо, считал необходимым подхватить эстафету оказания помощи страждущим и никогда не отказывал в ней молодым коллегам. Это не раз подчеркивал упомянутый Н.Девлет (как вариант – Давлет), эмигрант во втором поколении, обосновавшийся в Турции с 1949 года.

Погруженность в научный мир сочеталась у главного персонажа этой статьи с досуговыми увлечениями, среди которых отметим занятия спортом (скалолазание, коньки, шахматы) и музыкой. Навыки игры на скрипке и пианино, полученные в Бугульме, он в последующем постоянно совершенствовал и в 1935 году даже подавал документы для участия в конкурсе на место оркестранта Президентского симфонического оркестра. В период учебы в Турции и Германии Тимер выступал в самодеятельных концертах, а в «серебряном возрасте» опубликовал свое первое музыкальное произведение – «Концерт для пентатонической скрипки», написанное на основе татаро-башкирских народных мелодий (пентатоникой называется 5-ступенный звукоряд, не содержащий полутонов).

Несмотря на болезнь Ахмет Тимер и в 90 лет продолжал трудиться. Он писал мемуары, консультировал молодых ученых, а осенью 2002 года участвовал в научной конференции, которую посвятили 450-летию взятия Казани московскими войсками. По словам кандидата наук А.Ахунова, встречавшегося с профессором в Анкаре, тот мечтал дожить до ста лет и закончить трилогию о своей жизни. А еще Тимера огорчало то, что он порядка 30 лет нещадно курил в первой половине жизни и слишком много выпил пива в Германии. «Только сейчас стал ощущать вред от всего этого», – резюмировал доктор наук. – Увы, ценность жизни начинаешь остро чувствовать именно после 90 лет».

Его сердце перестало биться 19 апреля 2003 года. Профессора похоронили в Анкаре, на кладбище «Каршияка», совершив погребальную молитву (джаназа-намаз) в Коджатепе – крупнейшей мечети и одной из главных достопримечательностей турецкой столицы. Татарская диаспора не забывает о своем соплеменнике. Так, в ноябре 2019 года группа татар Турции побывала на кладбище и почтила память похороненных там представителей татарской и башкирской интеллигенции, в том числе А.Тимера. Среди присутствовавших были дочь Ахмета Рашидовича Бахшайиш-Зейнаб и внучка (Тимер вторично женился в 1962 году, и его супругой стала чеченка Рана Сойтеким).

А в Татарстане имя А.Р. Яруллина начали узнавать. В 2012 году казанское издательство «Яз» выпустило книгу автора-составителя Р.Т. Абзаловой-Сальмановой под названием «Ахмет Тимер: Возвращение». В декабре того же года Альметьевский государственный нефтяной институт принял у себя лингвистов, историков, этнографов и языковедов Республики Татарстан, Самарской и Ульяновской областей, которые стали участниками научной конференции, посвященной 100 летию со дня рождения А.Тимера. На мероприятии присутствовала и названная выше дочь ученого, являющаяся профессором Анкарского университета. Она передала некоторые предметы и документы отца для пополнения фонда мемориального музея Фатиха Карими в селе Миннибаево, поскольку Ф.Карими и А.Тимер были родственниками.

Вот так сложилась жизнь нашего земляка, начавшаяся 110 лет тому назад и прошедшая большей своей частью вдали от родных мест. А его младший брат Гамир (Амир) Рашидович смог стать доктором наук в Советском Союзе, и слова о перелетных птицах из известного стихотворения М.Исаковского (откуда и взят заголовок сей статьи) – это не о нем. Словно про путь Ахмета Тимера по вскапыванию грунта знаний сформулировал в свое время фразу М.В. Ломоносов: «Наука есть ясное познание истины, просвещение разума, непорочное увеселение жизни, похвала юности, старости подпора, строительница градов, полков, крепость успеха в несчастии, в счастии украшение, везде верный и безотлучный спутник».

 Рашид ШАКИРОВ.

  Журнал «Самарские татары», № 3(36), 2022 года.

 

Просмотров: 847