Отверженная

Эту историю я слышала когда-то давно в детстве, когда гостила у своей бабушки в маленькой деревеньке Давлеткулово Камышлинского района, расположенной в живо­писной местности первых предгорий Ураль­ского хребта. Забылись имена, конкретные даты событий, а многих участников уже нет в живых…

Но из детских воспоминаний то и дело всплы­вал образ светлой, беззащитной паночки, неспра­ведливо обиженной судьбой. Очень хотелось уз­нать о ней побольше. И вот недавно жизнь свела меня с женщиной, которая является близкой род­ственницей людей, непосредственно задейство­ванных в тех событиях послевоенной поры.

Анися-апа уже тоже немолода, многие детали происшедшего стерлись из ее памяти. Но все же она смогла поведать мне грустную историю не­счастной любви и несправедливости…

Итак, жила-была на свете девочка-полячка. Счастливо росла она в своей стране под зорким присмотром отца и брата. А вот матери у нее не было. Но этого девочка не ощущала, потому что отец и брат очень любили ее. Жили они хоть и не богато, но недостатка в семье не было. Юную паночку наряжали и кормили, баловали как могли.

Может быть, судьба этой девушки и не изме­нилась бы так круто, если бы не Вторая мировая война. Сейчас никто не может сказать, как они с семьей попали во Францию. Возможно, ветры мирового пожара внесли их туда, возможно, они оказались там на заработках, но в нашей всей этой истории наша паночка с близкими оказалась на оккупированной фашистами французской тер­ритории. Она к тому времени уже расцвела как майский цветочек, и стала очень красивой и при­влекательной девушкой. Ее брат вместе с фран­цузскими антифашистами вел подпольную борь­бу против немцев. Однажды к группе примкнул бежавший из плена солдат Красной Армии. И звали этого человека Халимша. Высокий ростом, симпатичный татарин сразу понравился девушке, которая была в курсе всех дел брата и знала его соратников по борьбе. Но виду она не подавала, только исподтишка наблюдала за парнем. Тот тоже приметил, что пани к нему неравнодушна. Такая игра в гляделки могла бы продолжаться очень долго, если бы не один случай…

Пошла как-то девушка по своим делам в го­род. И вдруг видит — двое фашистов схватили Халимшу и, держа его с двух сторон, ведут в ко­мендатуру. Пани Наиля (так на татарский манер называл ее Халимша) что было сил помчалась к брату. Тот, узнав о случившемся, кинулся вместе с товарищами наперерез немцам и перехватил их уже у самой окраины городка. Завязалась пе­рестрелка. Немцы отступили, и соратники осво­бодили Халимшу. В тот же день молодые люди признались друг другу в любви, а через некото­рое время стали жить вместе. Отец и брат Наили не стали возражать против такого поворота дел, не хотели омрачать первой любви девушки.

…И вот настал долгожданный день Победы. Всеобщее ликование и эйфория охватили все страны, освободившиеся от фашистского ига. Халимша спал и видел возвращение к родным в село Давлеткулово, что в Куйбышевской области, в глубине России. Но и с паночкой своей он не хо­тел расставаться. И вот уговорил-таки парень де­вушку поехать с ним на его родину. Сборы были недолгими: солдатский рюкзак да чемодан с луч­шими нарядами Наили, вот и весь багаж. Сели в поезд и с радужными планами прикатили в глухую заволжскую деревню, где и домов-то, если десят­ка три — четыре набиралось в то время, и то хо­рошо. Не многие сейчас уже смогут представить послевоенное Давлеткулово: плетеные заборы, дома-четырехстенки под соломенной крышей, завалившиеся баньки по-черному вдоль речушки Камышлинки. Единственная достопримечатель­ность родник посередине деревни, заросший ло­пухами, однако весело и жизнеутверждающе ска­чущий по камушкам…

Вид этой деревни поверг девушку в шок. Но ведь не даром говорят: «С милым рай и в ша­лаше». Согласна была она терпеть все эти не­взгоды ради своего героя. «Ничего, — думала она. — Будем работать, отделимся от родителей, построим свой дом, нарожаю деток и заживем на славу»…

Но не тут-то было. Не о такой снохе мечтали свекор со свекровью. Кого это им привез люби­мый сыночек?! «Какая-то хилая, бледная. По-та­тарски не говорит. Коров доить, огород копать, картошку сажать, в поле работать эта худышка разве сможет? Не работница она, а нахлебница!» — постановили родители и стали сноху всячески сживать со свету. А сестричка Халимши сразу по­ложила глаз на наряды Наили. Они действитель­но были невиданными для Давлеткулово. Креп­дешин, маркизет, шифон — слова-то такие тогда знали только понаслышке. А тут такое богатство! Несмотря на то, что платья паночки на несколь­ко размеров меньше, сестра мужа одевала их в сельский клуб. И смешно было смотреть на нее в этих нарядах и жалко. Ведь такие прекрасные вещи просто расползались на деревенской де­вице по швам. А Наиле достались фуфайка да лапти. Что еще заслуживала девушка, спасшая от смерти их сына?

Тут еще НКВД насел на молодых. То и дело Халимшу таскают в район: «Почему ты оказал­ся во Франции? Чем там занимался? Почему эту иностранку привез с собой? А может, вы вместе занимаетесь шпионской деятельностью?» Не раз была на допросах и Наиля. Ее таскали до тех пор, пока из Франции не пришло подтверждение, что они с отцом и братом занимались антифаши­стской деятельностью.

Со временем отстали, конечно. Но Халимшу — из-за не совсем понятной военной биографии — в школу так и не вернули (а он до этого работал учителем), долго не давали работать и в колхозе. Потом он все-таки устроился на ферму, от роди­телей пришлось уйти на частную квартиру. Дом был старый и холодный, а па-ночку частенько видели возящей воду на санках с примерзшим к фляге льдом.

И все-таки наперекор судьбе Наиля забереме­нела. Думала, видно, что если родит, родствен­ники мужа более благосклонно станут относиться к ней. Вскоре в семье родилась девочка, а жить стало еще труднее. Кормить ребенка грудью жен­щина не могла — не было молока. Да и откуда ему взяться, жили-то на хлебе с картошкой. Ко­ровьего молока достать тоже было трудно. Де­вочка росла болезненной. Хотя молодая мама и не жаловалась, вся деревня видела, как бьется бедная женщина, и советовали ей ехать к отцу.

И вот настал день, когда силы Наили иссякли. Она решилась на отъезд. Стала писать письма во все инстанции. Анися-апа теперь вспоминает, как в лаптях по колено в грязи приходила пани к ним в Камышлу за девять километров получать или отсылать письма, как ее мать тут же разува­ла, отогревала замерзшие ноги, сушила лапти, как они плакали, обнявшись, и бедная женщина что-то лопотала на своем языке, видимо немного оттаяв от боли и холода…

И вот настал день, когда пришло письмо с раз­решением на выезд. Первым об этом узнала мать Анися-апай. Наиля просто влетела в их дом, пры­гала от счастья, радовалась. Но радость омрачи­лась известием о том, что ребенка ей взять с со­бой не разрешили — такие жестокие законы были в то время в Советском Союзе.

Расставание было тяжелым. Халимшу угнета­ло то, что он не смог сделать счастливой люби­мую женщину. Тут большую роль сыграли разные обстоятельства — давление властей, беспросвет­ная нищета. И в первую очередь, я думаю, мягко­телость несостоявшегося мужа. Не так должны были принять боевую подругу и спасительницу своего сына и родители жениха. Деревенский люд очень переживал за бедную паночку, но ни­кто не счел нужным вмешиваться в семейные дела. Наиле же было вдвойне тяжело, ей пред­стояло расстаться с мужем и родной кровиночкой — своей маленькой девочкой…

…После ее отъезда еще долго приходили письма с заграничными марками в далекое село Давлеткулово. Но до адресата они не доходили: родители всячески оберегали Халимшу от по­ползновений «наглой» полячки. Быстренько женили своего сына на татарке и отправили в Бугульму, где он и прожил благополучно оставшу­юся часть жизни.

А девочка, и без того болезненная, вскоре по­сле отъезда матери тихо скончалась, как и лю­бовь ее родителей, так красиво начавшаяся, но разбившаяся, прежде всего, о равнодушие и не­понимание людей.

Эльмира ШАВАЛЕЕВА.

«Азан», (№ 22), 2006 год.

Просмотров: 5305