Ирина Смирнова о «выкручивании рук» режиссеру, сложностях для Минниханова во время съемок в Кремле и «киноляпе» с мусульманскими деятелями
«Зулейха» во многом подтвердила: зритель на самом деле умнее и тоньше, чем нам рассказывают!» — сказала в интервью «БИЗНЕС Online» генпродюсер кинокомпании «Русское», производителя нашумевшей ленты, Ирина Смирнова. В разговоре с нашим корреспондентом она объяснила, как умный сериал добился успеха в прайм-тайм, вспомнила, как Ильсур Метшин договаривался о съемках с чистопольским судоремонтным заводом и благодаря какой истории в фильме появилась песня «Ай, былбылым».
«СЕРИАЛ НЕ О ЗЛОБЕ, НЕ О НАСИЛИИ — ОН О ЛЮБВИ ДАЖЕ В СИТУАЦИИ АДА»
— Ирина, как бы вы оценили итоги показа сериала «Зулейха открывает глаза»? Удивили ли вас телевизионные рейтинги?
— Получается, что мы вышли на первое место по рейтингу и телевизионной, и интернет-аудитории. По телеаудитории вообще сейчас находимся на первом месте за весь сезон. Разумеется, подобное любого продюсера и создателя ТВ-продукта не может не радовать. Это победа! Без ложной скромности можем сказать, что да, мы на нее надеялись и добились ее. Это очень приятно, особенно когда ты берешься за непростой материал, тяжелый морально (с точки зрения того, сколько трагедий показываешь в кадре).
Мы боялись, что для восприятия широкой публики он будет сложноват. Знаете, что для меня самое главное в нем? Даже не исторические, национальные подоплеки, которые там есть. В профессиональной среде режиссеров и продюсеров существует мнение, что массовый зритель не готов к сложным продуктам, что есть большая разница между проектами, которые смотрит телевизионная публика и интернет-аудитория на платформах, что первая все-таки хочет больше развлекательного, простоты, внятности, некой шаблонности. Так вот меня радует как телевизионного профессионала, который занимается сериалами и кино для ТВ уже много лет, что «Зулейха» во многом подтвердила: зритель на самом деле умнее и тоньше, чем нам рассказывают! Совершенно обычный зритель, к которому наши деятели искусства склонны относиться с неким пренебрежением, доказал, что он лучше понимает авторские интенции, какие-то нестандартные решения, чем даже критики. Вот это самое главное.
Хотя критики поначалу достаточно язвительно нам говорили, что кино не примут, особенно после первой серии, что это все слишком мрачно, неоднозначно, картинка не та, музыка, актеры, история, книга, национальность не те, все что угодно. А зрители пришли и сказали: «Ничего подобного. Мы все прекрасно осознаем и чувствуем». Они понимают и посылы, и эмоциональную составляющую. Я рада за нашу аудиторию, которая доказала, что она гораздо умнее, чем о ней любят думать.
— А вот эти баталии вокруг сериала сыграли на руку проекту и его рейтингам?
— Не знаю, но, честно говоря, у меня такое ощущение, что как раз наоборот. Понимаете, неоднозначные проекты, которые могут вызвать диаметрально противоположные оценки с точки зрения содержания, уже были на телевидении, в том числе на федеральных каналах, много раз. Те же «Дети Арбата» (телесериал режиссера Андрея Эшлая все с той же Чулпан Хаматовой — прим. ред.), которые тоже рассказывают о 1930-х годах, широко обсуждались, полемика была достаточно жесткая. Просто люди склонны о таком забывать.
В данном случае обсуждение распространилось еще шире. Почему? Сериал оказался не для узкого круга специалистов, которые посмотрели, обсудили между собой… Не получилось так, что никого это больше не затронуло. Миллионы зрителей каждый день смотрели сериал «Зулейха открывает глаза». Именно поэтому, считаю, пошел резонанс.
Я веду к тому, что разве включило бы такое количество людей телевизор именно из-за того, что где-то в новостях услышало о сериале плохие отзывы? То есть, если фильм ругают, надо его смотреть? Не знаю. По моей логике, так это не работает. Кроме того, попадается такое же огромное количество прекрасных отзывов, в том числе со стороны людей, которые помогали нам в Татарстане. Они пишут, звонят, поздравляют, благодарят. Мы видим позитив.
Ну и не будем лукавить, ситуация самоизоляции провоцирует людей на высказывание своего мнения на просторах интернета. При других обстоятельствах, я почти уверена, подобной шумихи бы не было, особенно негативной. Но при этом не сомневаюсь, что цифры оказались бы такими же хорошими. Мне хочется верить, что весь этот негатив всего лишь белый шум.
— Кстати, может, не стоило показывать сериал в разгар пандемии, а нужно было перенести его на следующий телевизионный сезон? Одна из претензий заключалась как раз в том, что и так люди на самоизоляции страдают, а еще показывают картину о бедах и лишениях.
— Да, я видела такие комментарии. Считаю ровно наоборот. Фильм как раз заставляет задуматься о том, как важно оставаться человеком, сохранять силу духа, заботиться об окружающих и беречь их. Сериал не о злобе, не о насилии — он о любви даже в ситуации ада.
На самом деле нам всем важно напомнить прекрасную фразу «И это пройдет». Люди переживали и через более страшные моменты в истории, не опустив голову, — вот как можно подобное воспринять. Сериал «Зулейха открывает глаза» не для того, чтобы озлобить, а для того, чтобы напомнить людям, что они люди, а не звери, что можно даже в ситуации ужаса оставаться человеком. Поэтому когда, как не сейчас, показывать такие фильмы?
«ВСЮ ТЕМУ ЛЮБВИ ЗУЛЕЙХИ И ИГНАТОВА В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ ПРОДЮСЕРЫ ЖЕСТКОЙ РУКОЙ ЗАСТАВИЛИ ВНЕДРИТЬ В ФИЛЬМ»
— Еще один вопрос касался режиссера Егора Анашкина, снявшего картину. Есть мнение, что этот проект стоило доверить более возрастному, опытному и именитому постановщику и что Анашкину в итоге пришлось с трудом балансировать между типичной сериальной мелодрамой и авторским кино.
— Наша кинокомпания существует уже 12 лет, и за это время я видела огромное количество разных режиссеров — и совсем юных, и возрастных, потому точно могу сказать, что возраст не всегда соответствует мудрости. В конце концов, Егор же не 18-летний мальчик. Он уже состоялся как режиссер, сделавший достаточно много сложных проектов. Это человек, который умеет думать, тонко чувствовать. И самое важное, особенно когда трудишься над таким материалом, — какие-то моральные устои, которые есть у Егора Анашкина. Да, конечно, с возрастом мы становимся более консервативными, начинаем больше ценить традиции, но такое не значит, что раньше чем в 50 лет подобного не случится. Есть люди, которые и к 70 годам мудрости так и не заработали.
А кино — всегда процесс творческий, результат работы огромного количества людей. Да, конечно, в нашем случае это во многом авторское кино, но, скажем, имелись вещи, с которыми Егор был не согласен, а мы ему буквально руки скрутили и заставили сделать. (Смеется.)
— Например?
— К примеру, финальная фраза про Игнатова, о том, что он задержался в Семруке сдавать дела, — это достаточно внятный посыл, что он и Зулейха остались вместе и что они собираются жить в Казани с Юзуфом. Так вот изначально Егор не хотел подобного делать, потому что в его представлении это кино про любовь матери и сына, а не про любовь Зулейхи и Игнатова. На самом деле всю тему любви Зулейхи и Игнатова в какой-то степени продюсеры жесткой рукой заставили Егора внедрить в фильм.
Или красивейшее видео воспоминаний самых романтичных моментов в конце, после отплытия Юзуфа. Подобное было сделано после съемок, на этапе монтажа (и не первого).
Продюсеры усилили любовную линию по сравнению с книгой, а Егор был очень сильно завязан на книге, на ее максимально точном воспроизведении. Мы, продюсеры, тянули в сторону большего романтизма, чтобы сериал был принят широкой аудиторией, в том числе теми, кто книгу не читал. То есть одной из задач у нас было сделать фильм понятным и интересным для людей, которые никогда даже не слышали о произведении Гузель Яхиной. Это очень важно, потому что восприятие читавших и не читавших книгу, разумеется, отличается. Хотя, конечно, есть те, кто читал роман и кому понравился фильм, в том числе самой Гузель.
— Будет ли фильм о фильме или, может, на «России-1» выйдет эфир с дискуссией по сериалу?
— Фильма о фильме не планируем, потому что, когда два года назад мы его снимали, просто не знали, что будет вот такое возбуждение вокруг проекта. Понимаете, те вещи, которые нас тогда волновали (мы думали, что именно они вызовут вопросы у зрителей), оказались не под таким пристальным вниманием аудитории, а сейчас поднимать материал двухлетней давности может быть и бессмысленно, хотя сохранились интервью, моменты съемок и так далее. Просто они на данный момент не совсем актуальны. Но, если телеканал захочет сделать большую программу по сериалу, я буду только рада. Думаю, это окажется интересно зрителям.
«ИНОГДА КИНОЛЯП — ЭТО ПРОСТО КИНОЛЯП»
— Не могу не спросить про скандальный момент, связанный с перечислением в одной из сцен имен известных муфтиев прошлого и настоящего в списке заключенных.
— Да, я читала и об этом разные мнения. Имелись даже попытки приписать нам какие-то потаенные смыслы. На самом деле это ситуация из разряда киноляпов. Мы все, включая режиссера, актеров, художников, с таким трепетом относились к каждой детали татарского быта, культуры, истории этих людей, всячески старались сделать так, чтобы все было показано с уважением. И мне лично очень обидно, что там, где никто не ожидал никакой оплошности, она и возникла.
В любом случае надо понимать, что никто осознанно подобного не делал. Если бы хоть кто-нибудь нам сказал: мол, ребята, у вас имена такие знаковые, не надо их трогать… Кстати, в тексте (в распечатках) имена совпадают не совсем полностью: где-то буквы другие, где-то окончания фамилий. То есть они не на 100 процентов совпадают. Но на слух, не станем лукавить, воспринимаются так, как воспринимаются. Так вот, если бы хоть кто-нибудь указал нам на этот момент, мы бы, конечно, за пару часов все переозвучили.
— Но осадок остался у части аудитории…
— Ни в коем случае не хочу сейчас умалять ничьи чувства, но считаю, что это раздутая история. С нашей стороны никаких интенций не было. Иногда киноляп — это просто киноляп. Такое даже непросто комментировать… Обидно, что в данном фильме есть столько всего прекрасного, в том числе элементы, через которые мы хотели показать уважение и внимание к татарской культуре, истории, а люди пытаются свести все к одной короткой сцене, к 20 секундам, не замечая остального.
Кстати, мне сейчас кажется, что те, кто болезненно реагирует на картину, все-таки ее не смотрели, потому что, если это сделать, окажется сложно заподозрить нас в каких-то неправильных порывах. В действительности мы напомнили людям, что происходило тогда, какой это был ужас и как пострадал в том числе и татарский народ. В общем, у всех нас исключительно уважительное отношение. С теми, кто считает иначе, я готова общаться, если они захотят. Но решивших, что мы моральные уроды или просто дураки, не переубедишь никакими нашими словами. Мне кажется, что чем больше мы об этом говорим, тем больше будем ковырять нарыв. Пора уже этот вопрос отпустить. Со своей стороны мы признали, что да, это дурацкая ошибка.
«ОЙ, А Я ЭТУ ПЕСНЮ ЗНАЮ. ЕЕ ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ МОЙ ПАПА, ЕЕ ИСПОЛНЯЛ РЕНАТ ИБРАГИМОВ»
— По поводу музыкального оформления сериала… Изначально было заявлено, всю музыку напишет Эльмир Низамов, но потом от этого отказались и привлекли Дмитрия Данькова.
— Справедливости ради стоит сказать, что музыка Эльмира Низамова в фильме все-таки звучит. Вы обратили внимание на композицию «Өмет йолдызы» («Звезда надежды») в финале 8-й серии в исполнении Эльмиры Калимуллиной? Это его песня на слова Рената Хариса.
Понимаете, решение о том, какую музыку использовать, с кем и в каком объеме трудиться, не могло приниматься конъюнктурно. С музыкой плотно начали работать только на финальных этапах монтажа, исходя из материала. Хотя нам присылали очень много композиций, мелодий, в том числе из Татарстана. Егор как режиссер искал то, что ему казалось правильным для фильма, вне зависимости от того, кто это написал.
Народные, татарские музыкальные мотивы в фильме тоже есть, но основные темы все-таки более классические, интернациональные, скажем так. Режиссер Егор Анашкин и Дмитрий Даньков, писавший основной объем музыки, уже трудились раньше вместе. Так как сериал — творческий продукт, тут важно работать в некоем тандеме. В данном случае Егору было комфортно с Дмитрием именно потому, что они друг друга понимают. И потом Даньков — очень опытный кинокомпозитор. Он вообще проделал весьма серьезную работу: под монтаж перезаписывал музыку, записывал музыку под видео. Это надо уметь делать.
— Просто одна из претензий к фильму коснулась как раз музыки.
— Знаете, это из разряда «на вкус и цвет». Я уже говорила (собственно, это было понятно и изначально), что данный фильм — необычный для прайм-тайм сериалов. Там небольшое количество текста, есть огромные видеокуски, где повествование ведется исключительно визуальными и музыкальными средствами. Просто, когда у человека есть насмотренность телевизионного материала, он привыкает, что в кадре ему проговаривают все, что он должен знать, как в первом классе. В случае с нашим проектом мы поднялись на ступень выше. Это умное кино, неторопливое во многих вещах. Многие смысловые моменты переданы не словами, а взглядом, работой камеры и как раз музыкой. Так скажем, эстеты говорили, что она попсовая. Но опять же всем не угодишь. Я бы не назвала ее попсовой, подобное не так. Задача музыки — поддерживать эмоциональное сопереживание зрителя. Всегда.
— А песня «Ай, былбылым» в исполнении Дины Гариповой как стала саундреком к «Зулейхе»?
— У меня есть об этом целая история. Мы очень долго не могли решить, какая песня будет заглавной для титров. Имелось несколько мелодий, в том числе написанных Дмитрием Даньковым, но нас не отпускала мысль, что очень хочется использовать для титров татарскую песню. Даже была заранее мысль, чтобы композицию исполнила Дина Гарипова. С ней Егор Анашкин познакомился на съемках в Казани. И вот я сидела вечером дома и отслушивала присланные мне 20 песен в исполнении Дины. Слушала все треки подряд, пытаясь понять, что мы можем использовать.
Зазвучала «Ай, былбылым» — и в это время няня моих детей, абсолютно русская женщина, говорит: «Ой, а я эту песню знаю. Ее очень любил мой папа, в советские времена ее исполнял Ренат Ибрагимов». И она как-то душевно обо всем рассказала: о том, что папа ее обожал петь, как любил эту песню, когда был жив… Я тут же позвонила музыкальному продюсеру Шварцу и сказала: «Антон, я знаю, что должно звучать на титрах». То есть получилось так, что исконно татарская песня уже была в сознании и в подсознании у нашей целевой аудитории, потому она легко воспринимается не только татарами, но и разноязычной аудиторией. В итоге Дина записала новую версию песни для «Зулейхи».
«ПРЕЗИДЕНТ ТАТАРСТАНА ДАЖЕ В ТЕЧЕНИЕ НЕДЕЛИ ИЗ-ЗА ЭТОГО ПОЛЬЗОВАЛСЯ ДРУГИМ ВЫЕЗДОМ»
— Насколько вы довольны взаимодействием с Татарстаном в данном проекте?
— Нам действительно очень понравилось работать в вашей республике. Периодически в рамках различных проектов мы ездим по разным регионам — мало где так внимательно, как в Казани, Лаишево, с таким желанием помочь к нам относились. Это всегда радостно.
— А кто конкретно оказывал помощь в съемках?
— Мы контактировали с департаментом культуры исполкома Казани, Абзаловым Азатом Искандаровичем, командой мэра города Ильсура Метшина. Это были наши основные партнеры по всем текущим вопросам. Например, Ильсур Раисович организовал нам съемку в Чистополе на судоремонтном заводе. Он сам договаривался с людьми, потому что подобное было непросто. Все вопросы в городе, связанные с перекрытиями, допусками в разные здания, решались очень быстро. Два раза на несколько дней мы перекрывали несколько объектов: осенью — «сковородку» около КФУ, а зимой — почти на неделю площадь перед Кремлем, не говоря уже о том, что нам туда завезли кубометры снега. Президент Татарстана даже в течение недели из-за этого пользовался другим выездом. Такая сложная организационная структура.
Ну и конечно, сам Рустам Нургалиевич Минниханов оказывал помощь. На его уровне принимались все решения, связанные с взаимодействием с телеканалом. И министр культуры Татарстана Ирада Аюпова принимала участие в переговорах. Она произвела на меня огромное впечатление, очень нас поддержала.
И, разумеется, Михаил Павлович Афанасьев — он тогда был главой Лаишевского района. Я так понимаю, что сейчас переведен в другой район. С ним решались все вопросы строительства нашего основного места съемки — Семрука — на территории старой пристани. Была большая организационная помощь. Очень поспособствовали люди в Кукморе, где мы снимали сцены в мечети.
— По поводу Семрука… это, можно сказать, ваш продукт, вы его построили. Не хотите поучаствовать в дальнейшем его развитии как туристического объекта?
— Каждый должен все-таки заниматься тем, чем умеет. Уверена, что ребята в Лаишево найдут правильное применение объекту и точно лучше разберутся, что с ним делать.
Наша сейчас главная задача как кинокомпании на самом деле — забыть про «Зулейху» и идти дальше, хотя это очень непросто. Но, как только ты сдаешь продукт телеканалу, от тебя уже ничего не зависит, нужно работать над другими проектами, в том числе с другими режиссерами, сценаристами и так далее. Все — ребенок уже вырос, вышел в свет и уехал от тебя. Нужно его отпустить.
— Нет ли новых планов для съемок в РТ?
— Тут все зависит от вас. Если появится проект, который можно будет снять в Татарстане, и если в республике будут люди, которые после этого опыта захотят повторить, то мы с удовольствием приедем. Поймите, в пределах Москвы и даже ближайшего Подмосковья невозможно сделать те вещи, которые осуществляются, если ты куда-то выезжаешь. Одни кадры природы в сериале чего стоят! Вся неимоверная красота… Когда люди узнают, что такое снималось вот там на Каме, это, конечно… Если спустя два года после окончания съемок мы с представителями республики до сих пор созваниваемся, подобное говорит о том, что контакт уже на личностном уровне, а не просто на профессиональном.
Просмотров: 917