Как молоды мы были…

Студент Куйбышевского авиационного института Рашид Мигдэтович Шакиров еще на третьем курсе был избран в бюро Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи (ВЛКСМ) факультета, потом стал секретарем этого бюро. А в феврале 1972 года ему предложили перейти на освобожденную комсомольскую работу. Так студент-пятикурсник за год до окончания вуза стал заместителем секретаря комитета ВЛКСМ КуАИ. И начался его трудовой стаж. Сегодня мы постараемся вместе с ним вспомнить его комсомольскую юность.

- Рашид Мигдэтович, расскажите о своих родителях. Откуда Вы родом?

- Родился я в Куйбышеве в 1950 году. В сентябре того же года родители переехали в Ленинград, поскольку мой отец, Мигдэт Жиганшинович, поступил в Военно-транспортную академию имени Лазаря Кагановича. Все пять лет жизни в Ленинграде мама, Мушфика Ибрагимовна, не работала и занималась моим воспитанием и образованием. Дома мы говорили только на родном языке, мама мне читала детские стихи и рассказы, написанные на татарском языке. После окончания академии отца распределили в военную комендатуру станции Сызрань-1, куда мы и переехали. Здесь я закончил среднюю школу с серебряной медалью и поехал учиться в Куйбышевский авиационный институт. То есть, вернулся на родину.

Отец мой – фронтовик. Он родом из Москвы. Там он учился в татарской школе, отлично владел родным языком, читал и писал на латинице. Но его корни остались в Горьковской области. Фронтовые годы отца и его родственников описал член Союза писателей России В.Мясников в очерке «Если б и вторая жизнь…», который опубликован в 23 томе Самарской областной Книги Памяти.

А мама родом из города Пугачева Саратовской области. После того, как родился и немного подрос мой брат Фарид, она начала работать в проектном институте «Гипровосток», Сызранском швейно-трикотажном и нефтяном техникумах. А когда семья переехала в Куйбышев, продолжила педагогическую деятельность в техникуме железнодорожного транспорта. Она преподавала электротехнику и производные от нее дисциплины, поскольку в 1947 году получила диплом инженера-электрика в Куйбышевском индустриальном институте (ныне Самарский государственный технический университет).

С отцом они познакомились 31 декабря 1946 года в Куйбышеве: старший лейтенант, присланный после Великой Отечественной войны работать в областном военкомате, и старшекурсница, ставшая вскоре работником завода КАТЭК.

Отец всегда был строгим и справедливым, а мать – заботливой и общительной. Оба они могут быть отнесены к трудоголикам и общественникам, поскольку помногу работали, не считаясь со временем, выбирались секретарями своих парторганизаций и в разные советы по месту жительства. Эти родительские качества перешли и ко мне, переплавившись в своеобразное сочетание трудоголика и общественника, достаточно заботливого, но не очень общительного.

- Каковы Ваши самые светлые детские воспоминания?

- Это, безусловно, семейные новогодние елки, где в качестве Деда Мороза выступали почему-то женщины. Это семейные праздники при большом стечении родственников, сослуживцев родителей и их детей. Помню регулярные походы с отцом, двоюродными братьями и соседями на каток, очень любили игру местной футбольной команды «Нефтяник» и хоккейной с мячом команды «Торпедо». Сызрань тогда болела хоккеем, поскольку торпедовцы очень успешно выступали в классе «Б» первенства СССР и регулярно выходили в финальные турниры, где оспаривались путевки в класс «А».

Спортом любил заниматься и я. В детском и юношеском возрасте много играл в футбол в составе различных дворовых команд, а также за сборную школы. Кроме того выступал за школу в соревнованиях по волейболу, баскетболу, легкой атлетике, лыжам, туризму и шахматам. Имел взрослые и юношеские спортивные разряды.

Частенько, будучи старшеклассником, водил дворовую детвору купаться на Волгу. Всегда шли шумной, дружной ватагой. Дорога до пляжа занимала минут тридцать-сорок, потом еще купались до посинения, играли в различные игры, чтобы согреться, а перед возвращением домой обязательно пересчитывали мальчишек.

Очень запомнилось как на первомайской и ноябрьской демонстрациях мне несколько раз доверяли нести знамя школы. Гордости не было предела.

- В школе занимались общественной работой?

- Учился я хорошо, в начальной школе был даже круглым отличником. Но потом стали появляться и четверки. Регулярно участвовал в олимпиадах по химии, физике, математике, но заметных успехов не добивался. Возможно причина в том, что любимого предмета у меня не было. Посему и выбор профессии не состоялся: мама хотела отправить меня в Московский энергетический институт, а отец видел сына в военном училище. Но я решил поступать в авиационный вместе с ребятами-волейболистами.

В школе, в младших классах, оформлял стенгазету, был звеньевым, санитаром класса, в старших классах избрали членом комитета ВЛКСМ школы. Но тогда большого интереса к общественной работе я не испытывал: выполнял добросовестно поручения, но не более того. Правда, один раз, когда мы должны были в учебный день ехать на природу, а классный руководитель не смог прийти, я подбил класс на пеший поход до дома классного руководителя для выяснения обстоятельств. В этой акции участвовали не все одноклассники, потому что некоторых увели домой родители. Да и желаемого результата она не дала, поездка все равно сорвалась, и нам пришлось идти в школу заниматься. Но ощущение смутьяна-полководца, вернее: классоводца, запомнилось надолго.

- Значит комсомол Вас увлек в студенческие годы?

- Студенческие годы вспоминаю с теплотой: четыре года жизни в общежитии на ул. Лесной, которое находилось в конце Полевого спуска, поездки в электричке до Сызрани, масса знакомств, новых впечатлений, первых увлечений. Старостой нашей группы был назначен Гена Манаков – улыбчивый, добрый и целеустремленный парень. Он занимался боксом, прыгал с парашютом и вдруг, со второго или третьего курса, ушел в военное училище летчиков. Потом приезжал к нам в общежитие в военной форме, подтянутый, но все такой же веселый и улыбчивый. Прошли годы, и его узнала вся страна – летчика-космонавта Геннадия Манакова, не один раз летавшего в космос.

А меня на втором курсе неожиданно выбрали комсоргом группы. Я, по привычке, отнесся к этому очень серьезно. Помню, как без показухи и формализма прошел в группе Ленинский зачет, только что введенный в практику комсомольской жизни. Каждому аттестуемому говорили не общие слова, а давали реальную, порой нелицеприятную оценку. И до того всё прошло искренне и без перегибов, что обиженных не было совсем. А после зачета вся группа пошла в общежитие продолжать разговор.

На третьем курсе я уже был избран в бюро ВЛКСМ факультета, потом стал секретарем этого бюро. А в феврале 1972 года предложили перейти на освобожденную комсомольскую работу. Так студент-пятикурсник за год до окончания ВУЗа стал заместителем секретаря комитета ВЛКСМ авиационного института.

И начался мой трудовой стаж. Я отвечал за идеологический блок — подписку на комсомольские издания, учебу актива, подбор командиров на осенние сельхозработы, посвящение в студенты, смотр стенгазет, конкурс «Студенческая весна», проверку работы комиссаров стройотрядов, организацию дискуссионного клуба, отправку агитбригад по ударным комсомольским стройкам Поволжья, сотрудничество с институтской газетой и многое другое.

Помню, как впервые провел церемонию посвящения в студенты КуАИ. На нее в числе других гостей приехал и летчик-космонавт Алексей Елисеев. Ситуация сама по себе волнительная, а тут я еще поймал себя на мысли о том, что могу неправильно назвать имя знатного гостя, предоставляя ему слово. Его имя и фамилия в моей голове легко переставлялись местами, и из отчества получалось имя. В общем, я никак не мог избавиться от трех-четырех ошибочных вариантов представления космонавта. А тут еще подошел журналист одной из местных молодежных газет и стал просить отдать ему сценарий посвящения, который я держал в руках. «Вы и так его наизусть знаете, а мне надо срочно давать материал в номер», — сказал он. В какой-то степени он был прав, но как правильно представить покорителя космоса без бумажки? Пришлось отказать журналисту.

Осенью 1973 года мне предложили возглавить комсомольскую организацию строительного техникума. Тогда комсомольская организация получила новый статус — права райкома при решении некоторых вопросов. Я работал здесь с большим удовольствием в течение двух лет, комсомольские дела совмещал с преподаванием черчения и начертательной геометрии, а потом был призван в ряды Советской Армии.

Службу проходил в Ульяновском высшем военном командном училище связи имени Серго Орджоникидзе в должности секретаря комитета ВЛКСМ батальона курсантов. Батальон был на хорошем счету благодаря удачному подбору офицерского состава. Руководящая верхушка батальона получилась интернациональной: комбат – белорус, замполит – еврей, комсомольский секретарь – татарин. И среди командиров были люди разных национальностей. Мы с замполитом потом еще лет двадцать переписывались, бывали друг у друга в гостях. До сих пор временами вижу сон, что я снова приехал в училище, поскольку, якобы, не дослужил несколько недель.

После увольнения в запас получил предложение перейти в Куйбышевский обком ВЛКСМ, где и работал в отделе пропаганды и культурно-массовой работы заведующим лекторской группой. Лекторская часть моей биографии продлилась в разных организациях до 2001 года, когда я окончательно расстался с ВУЗом.

За это время я успел закончить аспирантуру, защитить кандидатскую диссертацию, и перейти на работу в Куйбышевский горком КПСС. Затем доверили должность лектора Куйбышевского обкома КПСС, консультанта идеологического отдела областного комитета партии, а потом Ученый совет Куйбышевского политехнического института выбрал меня заведующим кафедрой истории КПСС.

Начавшиеся в стране перемены после августовских событий и ГКЧП коренным образом изменили ситуацию на кафедре. Вместо истории КПСС полагалось вести новый курс «Социально-политическая история XX века», от которой повсеместно перешли к преподаванию Отечественной истории IX-XX веков. Количество часов на новую дисциплину резко уменьшилось, и поэтому пришлось более чем в два раза сокращать преподавательский штат кафедры. Не помог смягчить этот болезненный процесс даже ввод обилия элективных курсов: по истории науки и техники, предпринимательства в России, родного края и других.

1994 году я получил предложение возглавить отдел по делам национальностей и связям с общественными организациями администрации Самарской области. Потом еще сменил несколько должностей в акционерных обществах и теперь работаю в межрегиональном журнале «Волга-Бизнес».

Таким образом, по специальности, полученной в КуАИ, я не работал ни дня, но об этом не жалею и своей трудовой биографией вполне доволен. Институт дал первую практику серьезной общественной деятельности, познакомил с ответственными, деловыми людьми, с которыми в последующем довелось работать в различных комитетах. Именно в институте, руководство которого во главе с ректором В.П. Лукачевым уважительно и с доверием относилось к молодежным организациям, во мне «проснулся» общественник, гены которого достались от родителей.

Со временем выяснилось, что при выдвижении меня на работу городского или областного масштаба неизменно возникал дополнительный фильтр – национальность. Но каждый раз он преодолевался благодаря тому, что знавшие меня по предыдущей работе люди давали положительные отзывы. За годы работы в общественных организациях и органах исполнительной власти не имел отношения к коррупции и мошенничеству, не имел банковского счета в Швейцарии, не построил дачу на Канарах, да и нигде не построил, не купил автомобиль и предметы роскоши. Жаль, вот, дерева не посадил. И ни о чем, кроме дерева не жалею. И подобных людей знаю множество…

- А семья с пониманием относилась к Вашей неспокойной комсомольской работе? Кто она, спутница комсомольского вожака?

- Моя жена, Дания Абдулловна, торговый работник с высшим образованием. Она трудилась продавцом, администратором, товароведом, экспертом непродовольственных товаров в Тольятти, Самаре и Ульяновске.

В первый раз я ее увидел ее в магазине «Салон для новобрачных», который был на Самарской площади. Видимо, запал сразу. А когда встретил ее на татарском концерте вместе с подружкой, сердце опять ёкнуло как-то по-особому. Но подойти не посмел. А третья, решающая встреча произошла после городской «Студенческой весны». С тех пор живем с ней дружно и мирно. 14 ноября пошел 39-й год нашего супружества.

Сын Камиль и дочь Малика получили по два диплома с отличием и «разлетелись» в разные стороны. Дочь с мужем в Днепропетровске, а сын с семьей – в Ульяновске. У Камиля двое детей, а у нас — внучка Ильнара и внук Адиль.

Да, много прожито, и многое пережито вместе. Но главное, в семье всегда были и есть взаимопонимание и любовь. И первый человек, которого я увидел в реанимационном отделении после операции на сердце, была тоже она, моя Дания. Увидел и удивился – как ее пустили в реанимацию? А она у меня такая, добьется своего во что бы то ни стало.

- Как Вы вошли в татарскую общественную жизнь и как она на Вас повлияла?

- Отношения с татарской общественностью возникли в период моей работы в обкоме комсомола. Ансамбль «Ялкынлы Яшьлек» отмечал юбилей в одном из дворцов культуры Куйбышева, и мне поручили от имени обкома ВЛКСМ поздравить коллектив и вручить почетную грамоту. Набравшись смелости, я часть своего приветствия произнес на татарском языке. А потом был банкет, знакомство с некоторыми активистами и казанскими гостями.

В то время, когда работал в обкоме КПСС помогал Шамилю Ахмерову в решении вопросов только что организованного татарского общества «Туган тел». Далеко не все в обкоме поддерживали идею проведения первого праздника «Сабантуй». Мне приходилось рассказывать об этом празднике и размывать имевшиеся опасения по его сути и последствиям.

Следующий этап контактов с татарской общественностью пришелся на время моей работы в администрации области. В силу специфики отдела эти контакты стали более прочными, частыми и разносторонними. Но все они были рабочими, поскольку отдел занимался делами всех национальностей. По разным делам приходили представители чувашского, мордовского, еврейского, украинского, армянского, корейского, грузинского, белорусского, немецкого, польского, казахского, башкирского центров. У меня была возможность сравнивать активистов, их нацеленность на результат.

Татарских активистов было больше, они выгодно отличались жизненным опытом, дипломатичностью в сочетании с пробивной силой, умением использовать любые моменты для продвижения дела национального возрождения. Среди них были бессребреники, были идеалисты в хорошем смысле слова, были умелые организаторы и гибкие политики. Но видел я и таких, которые пытались решать свои дела, не связанные с культурой татарского народа. Порой за последних мне крепко доставалось от начальства. Хотя, конечно, большинством активистов можно было гордиться.

Это чувство гордости часто приходилось старательно прятать в себе, чтобы не позволять другим национально-культурным центрам высказывать претензии о невнимании к их проблемам. В связи с этим я старался чаще бывать на мероприятиях других общественных организаций, помогать им в становлении и наблюдать за их успехами.

Отнести меня к активистам общества «Туган тел» категорически нельзя, чтобы не искажать действительности. Но я очень рад, что хоть чем-то смог помочь своему народу.

- Вы по своей натуре человек творческий. Помню, после 60-летнего юбилея поэта и художника Гакиля Сагирова Вы перевели его стихи на русский язык и помогли в издании этой книги. Расскажите о своих творческих делах.

- В 2005 году издательство «Самарский Дом печати» выпустило в свет книгу «Самарская сберкасса. Годы и люди», которую я написал вместе с В.И.Ерохиным – бывшим председателем Самарского банка Сбербанка России. В ней рассказывается об истории старейшей сберкассы и старейшего филиала Сберегательного банка на территории области – Самарского отделения № 28. Кроме того, есть научные публикации о гуманитаризации высшего образования, проблемах и практике интернационального и патриотического воспитания, экономической учебе, идеологической работе и другие.

Что касается рифмования, то я балуюсь этим со студенческих лет. За это время по просьбам и заявкам написал массу так называемых «датских» стихов. «Датскими» я их называю потому, что они появляются к какой-то дате — дню рождения, свадьбе, официальному празднику, событию в жизни культурных центров, общественных организаций и так далее. Часть этого творчества существует в виде отдельной брошюры. Но эти строчки интересны только тем, кому они посвящены и их близкому окружению. А стихи должны рождаться по велению души и быть обращены ко всем. Правда, мой вариант стихов победил в конкурсе на гимн СамГТУ и положенный на музыку Л.Вохмянина часто исполнялся в университете.

Этот опыт рифмования и отцовское знание татарского языка позволили мне при выступлении на торжественном мероприятии в Димитровграде, посвященном 60-летию Г.Сагирова, заявить, что должна увидеть свет книга юбиляра и на русском языке. После этого отступать было некуда, и мы с отцом взялись за работу, длившуюся семь-восемь месяцев. Он сделал подстрочный перевод, не заботясь о рифмах, а я осуществлял рифмование, постоянно с ним советуясь по содержанию.

Затем начались трудности со сбором денег на издание книги. В бюджете отдела такие средства предусмотрены не были, поэтому пришлось обращаться к спонсорам. Активисты «Туган тел» попросили меня не беспокоить тех меценатов, которые регулярно помогали центру, чтобы не размывать поток средств. Пришлось искать помощь по другим каналам. Но они нашлись, и книга вышла в свет.

Отдельные татарские активисты сразу стали предлагать схему ее распространения и продажи. Но я стоял за бесплатное распространение книги Сагирова и отказал им. После этого мне пришлось объясняться с представителем прокуратуры, получившей сигнал о моих «преступных» бизнес-планах, которых не было вовсе. К счастью, прокуратура быстро во всем разобралась, и оставила меня в покое.

- Какое впечатление осталось от общения с поэтом и как Вы оцениваете его талант?

- Впечатление от стихов Г.Сагирова двойственное. Есть пронзительные строчки и целые произведения, которые хочется перечитывать и цитировать. Имею в виду стихи: «Не надо мне легкого счастья», «Счастливые спят», «Кто уступит место мне» и многие другие. Но рядом с оптимистическими стихами, яркими описаниями природы встречаешь строчки, где поэт грустит, жалуется на судьбу, можно сказать – плачет. Иногда сказывается и то, что мир воспринимался им больше через окно, а не благодаря опыту общения.

Что же касается Сагирова-человека, то им можно только гордиться и радоваться тому, что «такие люди в стране российской есть!»

- Ваша нынешняя работа в журнале «Волга-Бизнес» интересна для Вас?

- Да, интересна. Особенно тем, что с января 2012 года веду в нем предложенную мною рубрику «Исторические портреты», в которой появляются материалы о предпринимателях Поволжья и Южного Урала, развивавших свой бизнес в XVIII-XX веках. Полагаем, что это может пригодиться нынешним бизнесменам и другим читателям журнала. А он распространяется по регионам, входящим в Приволжский федеральный округ.

Нашло поддержку редакции и другое мое предложение – давать слово бизнес-омбудсменам, начавшим действовать в субъектах Российской Федерации в соответствии с Указом Президента России. Кроме этого, правда, приходится заниматься поиском платных рекламных публикаций, но … куда деваться?! Такова нынешняя действительность.

Беседовала Эльмира ШАВАЛЕЕВА.

«Самар татарлары».

Просмотров: 2676