Оставил след в науке и душах студентов

Научное творчество стало главным делом его жизни, в которой нашлось место и детдомовским годам, и бродяжничеству. Но доминировавшая в парне устремленность в мир знаний привела Сафаргалиева М.Г. в учебные заведения малой родины, а потом Ташкента и Москвы, вооружив владением шестью восточными языками. Когда ученый мир ориенталистов узнал о выходе в свет его монографии о распаде Золотой Орды, то в Саранск полетели письма из разных городов Советского Союза и других стран с просьбой выслать эту книгу. Многим пришлось отказать, так как ее тираж не был столь велик. А сотни студентов, прошедших школу Магомеда Гарифовича (некоторые из них стали зрелыми исследователями) вспоминают своего наставника такими словами: «Сафар был строг, но мы его уважали». Более 30 лет он прожил в Мордовии, получив здесь признание. Воздадим почести доктору исторических наук и мы, ведь Магомед эфенди – уроженец самарской земли.

Он родился в 1906 году в семье Гарифуллы и Берире (Бибисары) Шарифуллиных, проживавших в деревне Мукмин-Каратай Кузайкинской волости Бугульминского уезда Самарской губернии (ныне село Мукмин-Каратай находится в Лениногорском районе РТ). Первенец получил имя Мухамматгали, но родные его звали Мухамматжаном. Следом за ним появились на свет еще восемь детей, четверо из которых умерли малолетними, а один – на войне, в 1944 году. То есть, выйдя во взрослый возраст, создали свои семьи четверо Шарифуллиных: три брата (Мухамматгали, Галиулла, Лутфулла) и сестра Минзифа.

«А где же Магомед Сафаргалиев?» – спросите вы. Ответим на этот вопрос чуть позже, когда начнем рассказывать о среднеазиатском периоде жизни нашего героя. А пока он – Мухамматгали Шарифуллин, имевший по разным документам три варианта дня-месяца рождения: 2 января, 5 марта и 6 апреля. Первую дату ввел в оборот исследователь Набиев Р.Ф. на основании изучения метрических книг в конце прошлого века, и ее можно считать истинной.

Мама Мухамматгали была весьма образованной женщиной, которая зимними вечерами, читала членам семьи книги на татарском и арабском языках. По воспоминаниям детей, они стояли на двух пятиметровых полках, которые мать привезла в дом супруга. Она и научила своих чад читать и писать. Потом азы знаний они получили в мектебе при мечети родной деревни и, видимо, в начальной школе соседнего села Зай-Каратай. Наш герой окончил ее в 1920 году и мог быть учеником братьев Туйкиных, которые в то время работали в родной зай-каратайской и бугульминской школах (статьи об этих просветителях напечатаны в 33-м и 34-м номерах нашего журнала). А после того, как 22 апреля 1921 года Чистопольский ревтрибунал оправдал Хади Атласи, в этих же учебных заведениях в качестве преподавателя появился и он. В голодные 20-е годы известный ученый и бывший депутат II Госдумы от Самарской губернии хлопотал о создании детского дома в Бугульме и возглавил комитет содействия, оказывавший материальную помощь землякам, которые обучались в вузах страны. Благодаря действу в этом комитете он мог тоже сыграть роль в судьбе нашего героя.

Детский дом открыли не только в уездно-кантональном центре, но также в Зай-Каратае. Направление в него получили и Мухамматгали с младшим братом Галиуллой. Отцовская семья была уже многодетной, и в условиях повсеместного голода включение двух Шарифуллинных в число воспитанников детдома было существенной поддержкой для нее. Тем более, что старший сын. расходясь, видимо. с отцом во взглядах на советскую власть, включился в комсомольскую деятельность в качестве сочувствующего и до детдомовской поры большее время проживал у бабушки по материнской линии.

В 1921 году зай-каратайское детское учреждение для сирот и бездомных перебазировалось в Бугульму, стремясь «убежать» от тифа. Но приобретшие характер эпидемии заболевания им вынудили руководство России принять решение об эвакуации детей из сельских кантонов Поволжья в центральные районы страны. Такая перспектива западного перемещения для татароговорящего Мухамматгали показалась, вероятно, неприемлемой, и он выбрал другое направление движения – восточное, сбежав из детдома и став беспризорником.

Об этом написано во многих публикациях, но на самом деле нашего самарца, ставшего не более чем на год татарстанцем, вывез в Среднюю Азию родственник. Им был, по мнению исследователя Арсентьева Н.М., родной брат матери Нургат Сафаргалиев, который прибыл с 15-летним Мухамматгали и 10-летним Галиуллой к своим родственникам в Ташкент. У них они и жили, но когда у дяди открылась рана на фоне заболевания тифом, наш герой отправился в бега, в ходе которых ему довелось познать и тяготы тифа, и нужду, и долю байского пастуха в ауле Карнак Туркестанского уезда.

Спустя десятилетия Магомед Гарифович описал в автобиографии события 20-х годов следующим образом: «…во время голода 1921 г. был взят в интернат, но вскоре убежал, беспризорничал до 1922 г., пока не заболел тифом. В 1923 г. снова попал в интернат в городе Туркестан Сыр-Дарьинской области Туркестана, там вторично в 1923 г. вступил в комсомол. Летом 1924 г. по разверстке комсомола был направлен на учебу в г. Ташкент, в педагогический техникум. В 1931 г. был мобилизован и принимал участие в подавлении басмачества в Таджикистане».

Эти строчки требуют определенной расшифровки. В детский дом г. Туркестана его определил Нургат абый, встретив однажды племянника на улице. В этом учреждении Мухамматгали зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Он активно участвовал в общественной жизни, а с осени 1923 года начал вести занятия в селе Урангай Туркестанского уезда. Образование, полученное в Зай-Каратае, позволяло это делать. Но парню хотелось продолжить свое обучение, и он то ли сам. то ли с чьей-то подсказки решил подправить биографию. Дело в том, что органы власти стремились в то время обеспечить пролетаризацию студенчества, создавая условия для поступления в учебные заведения детей простых рабочих и бедного крестьянства.

Судя по некоторым документам, родители нашего героя к ним не относились. Достаточно сказать. что у его деда в конце XIX века было 6 лошадей 23 головы мелкого рогатого скота и 15 ульев. А мама парня, придя в дом мужа, принесла не только книги, но и привела в хлев корову. Что касается отца, то он в начале 20-х попадал в бугульминскую тюрьму.

По коррекции же данных, осуществленной Мухамматгали, скорей всего, при втором попадании в детдом, он стал Магомедом Сафаргалиевым, родители которого были крестьянами-бедняками, погибшими во время Гражданской войны. А сам Магомед якобы вступил в комсо­мол в 1919 году, во время массового голода остался без крова и превратился в беспризорника. Такая анкета вкупе с деловыми качествами парня позволили ему стать членом РКСМ, а по разверстке укома комсомола успешно пройти в 1924 году мандатную комиссию и поступить на учебу в Татарский институт просвещения (Татинпрос) в г. Ташкенте, готовивший учителей для татарских школ. Инпросы, как новый тип педагогических учебных заведений, возникли в стране четырьмя годами ранее, и их выпускники направлялись на работу в школы 2-й ступени или продолжали учебу в вузах. В конце 20-х Инпросы были реорганизованы в педагогические техникумы. То есть Сафаргалиев поступил в Татинпрос, а выпустился летом 1929 года из Ташкентского педагогического техникума.

Учился он с удовольствием, находя при этом время и для других дел. Так, Магомед параллельно работал учителем и воспитателем в Киргизской школе-коммуне им. Ленина. Кроме того, наш герой был председателем студкома, заведующим отделом агитации Татинпроса и секретарем комсомольской ячейки. С 1925 года начал писать повести и рассказы на татарском языке.

После окончания техникума Сафаргалиев решил продолжить свое обучение и поступил на восточный факультет действовавшего в Ташкенте Среднеазиатского государственного университета (САГУ). Названный факультет, имея два отделения – этнолого-лингвистическое и педагогическое, готовил преподавателей русского языка, обществоведения для национальных школ Средней Азии и учителей местных языков для обычных школ, а также востоковедов-исследователей и преподавателей для вузов. Однако второе отделение Магомед не застал в связи с его закрытием. Факультет продолжал выпускать историков, этнографов и лингвистов со специализацией по казахскому, таджикскому, туркменскому и узбекскому языкам. Наш студент, видимо, решил, что «погружение» в один из них – это задача-минимум, и поэтому взялся за самостоятельное изучение их всех. В результате он в вузе освоил эти среднеазиатские языки, а также, персидский и арабский.

Когда Магомед стал третьекурсником, восточный факультет «отпочковался» от САГУ и начал свою историю как Таджикский высший агропедагогический институт. При студенте Сафаргалиеве он успел побывать Таджикским агропедагогическим комбинатом и в 1932 году преобразоваться в Таджикский высший педагогический институт (ТАВПИ). По вечером, после окончания занятий в нем, наш герой спешил в рабочий университет, где преподавал историю. В 1931 году он был мобилизован на борьбу с басмачеством, поскольку в марте-мае произошло крупное вторжение басмачей под руководством Ибрагим-бека в Таджикистан с территории Афганистана.

После демобилизации Магомед продолжил обучение в ТАВПИ и, окончив его в 1932 году, получил предложение остаться в качестве преподавателя на кафедре истории СССР. Он согласился и три года вел занятия по истории Советского Союза. А за активную общественную деятельность его неоднократно премировали. Занялся молодой преподаватель и исследовательской работой, изучал древние рукописи и книги, используя знание местных языков. В 1934 году появилась его первая научная работа на узбекском языке.

В том же году институт перебазировался в столицу Таджикистана и в связи с этим сменил первое слово в своем названии. «Сталинабад – самый быстрорастущий город СССР, город будущего для нового человека», писала тогда общесоюзная газета «Правда». Оставшийся в Ташкенте М.Сафаргалиев перешел на работу в советско-партийную школу ЦК ВКП(б) Узбекистана и продолжил публиковать исторические материалы на узбекском в партийных изданиях. Затем непродолжительное время он трудился в Среднеазиатском плановом институте, также выделившемся из САГУ, но понял, что административная деятельность его не прельщает. Испытывая огромное желание достичь вершин исторической науки, Магомед все более углублялся в древнюю историю Средней Азии и для этого совершенствовал свои языковые познания.

Свободно владея восемью языками (добавьте к приведенному выше набору русский и татарский), он в 1935 году поступил в аспирантуру исторического факультета МГУ им. Ломоносова М.В. по кафедре истории СССР, где занимался под руководством Бахрушина С.В. – крупного специалиста по прошлому Сибири. Сергей Владимирович уже в царской России был признанным ученым, профессором Московского университета.

За два года до появления в столице Сафаргалиева он досрочно вернулся в Москву из ссылки в Семипалатинск, где преподавал в педагогическом и геологическом институтах в течение трех лет. В Казахстан историка отправили по решению суда, так как Бахрушина привлекли к уголовной ответственности в рамках «Академического дела» 1929-1931 годов, по которому были арестованы более 100 ученых, в том числе 4 академика и девять членов-корреспондентов АН СССР. Обвинили их всех в создании мифической организации «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России», которая якобы планировала восстановление монархического режима. Роль главы «организации» следователи определили академику Платонову С.Ф., который был сослан в Самару и здесь умер в больнице от сердечной недостаточности в январе 1933 года.

Благодаря Бахрушину и академику Грекову Б.Д. наш аспирант выбрал своим научным направлением монголоведение, историю татарских ханств XV–XVI веков. Занимался он темой очень старательно и за отличную учебу, а также активную общественную деятельность в аспирантский период неоднократно награждался почетными грамотами и премиями. 15 января 1939 года Магомед эфенди успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук по теме «Ногайская Орда в середине XVI века» и через месяц был зачислен в Саранске преподавателем кафедры истории СССР Мордовского государственного педагогического института им. Полежаева А.И.. Вскоре он стал исполняющим обязанности заведующего этой кафедрой.

1939 год был памятен нашему герою еще тем, что он стал мужем Шерстниковой Л.В., которая также родилась в Самарской губернии и почти повторила маршрут его перемещений по Средней Азии. Встретились же молодые люди в Мордовии. Супруга в дальнейшем активно помогала Магомеду Гарифовичу при подготовке его материалов к изданию на русском языке. А в декабре того же года у Сафаргалиевых родилась двойня – сыновья Юра и Володя. Семейная жизнь началась в одной из комнат дома, переделанного под жилье из конюховки (подсобного помещения при конюшне).

Стартовала и плодотворная 27-летняя научная, учебная и административная деятельность героя статьи в МГПИ. Он приступил к работе над рукописью «История культуры казанских татар», которая не увидела свет из-за грянувшей войны, несмотря на наличие договора с издательством. Магомед Гарифович начал регулярно публиковаться в республиканской печати, сотрудничать с редакцией московского научного журнала «Историк-марксист», периодически публикуя в нем рецензии на работы по истории. В 1940 году он стал доцентом кафедры и ее заведующим.

Процесс подготовки будущих педагогов в то время затруднило несколько обстоятельств. Во-первых, это введение в 1940 году платного обучения в вузах страны, что привело к большому отсеву студентов в 1940-1941 учебном году. А, во-вторых, сказалась Великая Отечественная война, востребовавшая на фронты часть студенчества и преподавателей. Сафаргалиев не мог быть призван по мобилизации, так как значился годным лишь к нестроевой службе. Но с началом войны он подал заявление о приеме его в ополченцы. В списке народного ополчения Мордовского государственного педагогического института значится 30 человек, и первой указана фамилия Магомеда абый.

В конце августа 1941 года МГПИ был переведен в г. Темников (северо-запад Мордовии), и произошло его объединение с местным учительским институтом, в здании которого саранский вуз и размещался в течение трех лет – пока он не вернулся в столицу МАССР. Для преподавательского состава и студентов приготовили 4 общежития на 200 мест. Но их ряды продолжали редеть. Так, к сентябрю в институте числился 41 преподаватель, что на 40% с лишним было меньше привычного количества. В течение следующих нескольких месяцев педколлектив еще сократился – более, чем в два раза, поскольку многие его члены по-прежнему уходили на фронт. По данным исследователя Беспаловой Н.В., в 1941-1942 учебном году на трех кафедрах (всеобщей истории, зоологии, истории народов СССР) работало всего по одному преподавателю.

Таким образом, Сафаргалиев некоторое время заведовал на кафедре сам собой, а потом ее закрыли из-за отсутствия кадров. И Магомед Гарифович сосредоточился на работе деканом исторического факультета института, коим он являлся с 1941 по 1944 год.

В условиях начавшегося лихолетья институт сразу перешел на трехлетний срок обучения. 22 октября 1941 года состоялось партийно-комсомольское собрание, на котором обсуждался вопрос о задачах Мордовского педагогического института в военное время. С докладом выступил декан исторического факультета Сафаргалиев М.Г., который отметил, что «учебные программы сокращать нельзя, наоборот, их надо дополнить новым материалом». Помимо этого, основной акцент при подготовке кадров предполагалось делать на беседы о героизме и патриотизме. Выполняя данную установку, Магомед Гарифович опубликовал ряд патриотических статей на исторические темы: «Борьба мордовского народа против татарского ига» и «Освобождение Руси от татарского ига». А с 1942/43 учебного года на истфаке стали изучаться новые темы: «Методика и организация политпросветработы в Красной Армии» и «Военное прошлое русского народа».

В сороковые-фронтовые наш герой преподавал в вузе не только на факультете, но и в Коммунистическом университете выходного дня, выполняя тем самым работу политрука в рамках всеобуча. Такие учебные заведения создавались повсеместно при учреждениях образования, культуры и Домах офицеров для повышения политического уровня слушателей и расширения их культурного кругозора. Слушателям университета – членам партийно-хозяйственного актива Темниковского района – в течение семестра приходилось читать до 20 лекций.

Когда в конце войны в МГПИ восстановили кафедру истории СССР, то доцент Сафаргалиев снова стал ее заведующим и оставался в этой должности два десятилетия. А в 1945 году его еще избрали секретарем партийного бюро вуза. Вклад Магомеда эфенди в общее дело Победы был отмечен в первый послевоенный год вручением ему медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

В 1947 году пединститут получил право приема кандидатских экзаменов не только у своих аспирантов, но и у научных исследователей других вузов. Кандидатский минимум по философии и иностранному языку принимался комиссией из восьми человек, и в ее состав входил Сафаргалиев. Через девять лет в МГПИ начали регулярно печататься «Ученые записки», статьи в которых формировались по трем направлениям: гуманитарные науки, физико-математические и естественные науки, психолого-педагогические науки и методика преподавания. С момента основания издания главным редактором гуманитарного направления был назначен наш герой. В 1952 году он снова стал деканом факультета, который назывался историко-филологическим. Отмечалось, что преподавательский контингент на нем был сформирован по сравнению с другими факультетами наилучшим образом. В частности, все работники истфилфака имели педстаж более 10 лет, а на кафедре Магомеда эфенди из шести преподавателей четверо были кандидатами наук.

Его живой характер находил применение, как и в предшествующие времена, вактивной общественной деятельности. Сафаргалиев был председателем местного профсоюзного комитета работников высшей школы, председателем ревизионной комиссии областного комитета профсоюзов, членом партийного бюро Мордовского госуниверситета с момента его создания на базе МГПИ (1957 год), членом общества по распространению научных и политических знаний.

Кроме того, он вел научный кружок по истории Мордовии и длительное время являлся руководителем студенческого научного общества университета. Исполнял все свои обязанности наш герой весьма добросовестно, при этом был прост, но не допускал панибратства. Четко отличавшие показуху и формалистику от настоящего действа студенты были очень довольны своим наставником.

Так его ученик, студент истфака Мокшин Н.Ф., ставший доктором наук и видным специалистом по истории Мордовии, вспоминал: «Занимаясь вопросами студенческого научного общества, Магомед Гарифович постоянно ходил по инстанциям, пробивал, старался. Можно было до бесконечности удивляться возможностям и трудолюбию этого человека…Студенческие научные конференции проводились каждый год. Авторитет у студенческого общества был очень большой». Также наш земляк организовывал археологические раскопки в Темниковском и в других районах МАССР, участвуя вместе со студентами в их проведении.

Любила вузовская молодежь Сафаргалиева и как преподавателя, который эмоционально давал им глубокий по содержанию материал. Оратор он был не самый блестящий, поскольку говорил с сильным татарским акцентом и злоупотреблял использованием словосочетания «таким образом…», что, конечно, вредило восприятию лекции. «Необходимо было время, чтобы привыкнуть к его речи, – отмечали бывшие студенты, – но привыкнув к ней, мы открывали для себя мир иной истории – динамичной и взаимосвязывающей воедино события разных стран и народов». Причем ни разу в руках педагога они не видели конспект лекции или план тезисов. Магомед Гарифович, расхаживая по аудитории, говорил все по памяти и только при озвучивании какой-либо важной цитаты доставал бумажку из кармана. Директор Лямбирского профессионально-технического училища Баймашкин Ф.З. считал, что ему в вузе повезло, так как он слушал лекции Сафаргалиева – преподавателя с большой буквы, активно вовлекавшего аудиторию в процесс творческого мышления и поиска решений, строгого, но справедливого человека.

Его энциклопедичность и информативность, не раз поражавшие слушателей глубиной знаний, иногда приводили и к неприятностям. Так, в университете он схлопотал строгий выговор по партийной линии за озвучивание на занятиях сообщения, «основанного на ложных слухах». Но прошло некоторое время, и информация о сыне Сталина, доведенная им до студентов, полностью подтвердилась.

В 1961 году Магомеда Гарифовича пригласили в Казанский университет председателем Государственной экзаменационной комиссии, и здешние студенты смогли оценить строгость героя статьи в приеме экзаменов, подтвердив вывод саранской молодежи о том, что получить у «Сафара» оценку «отлично» очень трудно, почти невозможно. Наверное, поэтому среди ведущих ученых-историков Мордовии конца прошлого и начала текущего веков много тех, кто считает себя, в той или иной степени, учеником М.Сафаргалиева. А его аспиранты вспоминают своего научного руководителя как заботливого и внимательного наставника.

Да, главным делом жизни Магомеда эфенди была наука, а областью интересов – древняя и средневековая история народов Поволжья. Целый ряд публикаций нашего героя 40-50-х годов в центральных и местных изданиях свидетельствовал о его тяге к прошлому некогда могущественной монгольской державы – Золотой Орды (или Улуса Джучи) и ее взаимоотношениям с народами нашей страны. Отметим при этом, что в связи с принятием Постановления ЦК ВКП(б) от 9 августа 1944 г. «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации», в котором констатировалось наличие в работах историков ошибок, связанных с «идеализацией Золотой Орды», монголоведческая проблематика превратилась в фактически закрытую тему. Годом позже вышли еще два документа ЦК партии – по Башкирии и Казахстану, усилившие идеологическое давление на ученых-ориенталистов,

В сложившихся условиях нужно было иметь научную смелость, чтобы продолжать исследование истории Улуса Джучи. Образно говоря, Сафаргалиев напоминал человека, попавшего на минное поле. Но он был не испугавшимся дилетантом, а настоящим сапером, который решил взяться за разминирование территории, понимая при этом всю опасность процесса.

Предметом его исследований стала история золотоордынского феодализма и контактов ханств, борьбы разных народов против монголо-татарского господства и практики их вхождения в состав Российского централизованного государства. А итогом более чем 20-летней исследовательской работы в этом направлении явилась монография ученого «Распад Золотой Орды», опубликованная в Саранске в 1960 году и переизданная на излете XX века в Москве. Для написания ее были использованы все известные в то время по данной проблематике русские и иностранные источники, а также тома научной литературы. Это позволило герою данной статьи полнее и глубже, чем предшественникам, раскрыть тему. Сказалось и его знание восточных языков, традиций и особенностей существования их носителей, а также понимание восточного менталитета.

Специалисты отмечали, что книга Сафаргалиева М.Г. представляет собой серьезный труд, созданный на основе часто противоречивых и отрывочных данных; что это удачный опыт комплексного изучения распада крупнейшей части Монгольской империи; что автор успешно осветил такой широкий круг вопросов; что венчает работу впервые составленная подробная родословная таблица золотоордынских ханов.

Добавим еще одну особенность – Магомеду Гарифовичу впервые удалось совместить достижения востоковедения и отечественной истории при анализе проблем Золотой Орды, не сводя их только к отношениям с русскими княжествами. Автор диссертации о нем – Набиев Р.Ф. – считает, что в творчестве Сафаргалиева прослеживаются черты евразийского подхода к исследованию истории Улуса Джучи. А ведь упомянутый подход не был принят советской исторической наукой, поскольку евразийцы признавали значительное позитивное влияние Золотой Орды на процессы, происходившие на Руси. Это теперь историки смело излагают разные суждения по Империи Джучидов, когда в Казани стал явью регулярный «Золотоордынский форум», а Татарстан в 2019 году отмечал 750-летие Золотой Орды. Как подчеркивает исследователь Хамидуллин Б.Л., «В новых условиях ученые смогли освободиться от партийно-идеологических шор и переосмыслить историю Золотой Орды, … избегая крайних суждений как с точки зрения акцента на якобы разрушительные последствия ордынского влияния, так и идеализацию взаимоотношений оседлых и кочевых народов».

Можно представить каково было нашему герою при формировании своего подхода к накопленному материалу в рамках «минного поля». Его теперь называют ученым новой генерации, который воплотил в своем творчестве преимущества европейской методологии, большой объем фактических данных, накопленный российским востоковедением, наработки татарской исторической школы и личных полевых исследований. О нем ныне пишут такие слова – поистине «один в поле воин» и считают связывающим звеном между отечественным востоковедением и современной ориенталистикой.

Напомним, что диссертацию на соискание ученой степени доктора исторических наук по Улусу Джучи Магомед Гарифович представил к защите в 1954/55 учебном году, но она лежала без движения по понятным причинам. Тогда наш исследователь подготовил монографию на базе диссертации и сумел спустя шесть лет выпустить ее в виде названной выше книги «Распад Золотой Орды» в серии ученых записок Мордовского госуниверситета, несмотря на то, что к изданию утвердили лишь около половины материала, да и часть тиража сгорела – то ли по ротозейству, то ли по злому умыслу. Обнародованный труд получил настолько большой резонанс и известность, что количество желающих его приобрести быстро превысило возможности «обожженного» тиража.

Повсеместное признание ученым миром вышедшей книги сдвинуло процесс защиты диссертации с мертвой точки. В 1963 году Сафаргалиев защитил ее в Московском университете и стал доктором исторических наук. А год спустя ему было присвоено звание профессора. Тогда же вышла многотомная история СССР, в которой упоминалась монография нашего героя.

Его начали называть самым крупным советским монголоведом, талантливым ориенталистом, знаменитым исследователем Золотой Орды, выдающимся ученым. Магомед эфенди был участником XXV Международного конгресса востоковедов (Москва, 9–16 августа 1960 года), ставшего важной вехой в истории мировой научной общественности. Материалы работы этого форума опубликованы в пяти томах. А два года спустя Сафаргалиев выступил на учредительном съезде Общества археологии, истории и этнографии Поволжья и Приуралья, прошедшем в Казани, с докладом по истории вхождения народов названных регионов в состав объединенного российского государства.

Существенный вклад он внес и в разработку проблем истории мордовского народа и края, интересуясь не только становлением у мордвы феодальных отношений и их контактами с монголами, Золотой Ордой, Казанским ханством, но и событиями, происходившими на территории Мордовии во время революций начала XXвека.

Некоторые работы ученого посвящены истории татар Мордовии, мордовско-татарских отношений, участия мордовского народа в становлении и культуре касимовских татар. По свидетельствам его саранских учеников доктором наук была написана и подготовлена к печати новая монография по истории культуры татарского народа. Предстояла очередная борьба за ее публикацию. Но в 1965 году Магомед Гарифович получил травму головы и почти год лежал в клинике. Дальнейшие события упомянутый Р.Набиев излагает в своем исследовании «М.Г. Сафаргалиев как историк Золотой Орды» так: «Выйдя из нее [то есть из клиники – прим. Р.Ш.], он вновь продолжает добиваться своего. Вскоре он едет в Москву на прием в ЦК КПСС. После этого его привозят в Саранск и подбрасывают в невменяемом состоянии неизвестные люди, а сами спешно уезжают обратно. Последние годы жизни персональный пенсионер Магомед Гарифович Сафаргалиев (Шарифуллин) практически не вставал с постели и умер накануне 1971 года, так и не увидев издания своего труда по истории культуры татар».

Да, выйдя на пенсию в год своего 60-летия, он скончался 31 декабря 1970 года – во вполне рабочем возрасте для ученого. Говорят, что профессора хоронила вся научная элита республики. Его многолетний труд был отмечен в разные периоды жизни орденом «Знак Почета», Почетной грамотой Президиума Верховного Совета МАССР и благодарностью министра высшего и среднего специального образования РСФСР.

В Саранске хранят память о герое этой статьи. С 1996 года на базе Историко-социологического института МордГУ им. Огарева Н.П. проводятся Сафаргалиевские научные чтения. Их цель – продолжение заложенных Магомедом абый исследовательских традиций изучения региональных и национальных аспектов развития страны, вопросов государственного федерализма и местного самоуправления. Все материалы чтений публикуются.

Особенно крупным событием стали Х Сафаргалиевские научные чтения, посвященные 100-летию со дня рождения ученого. Тему чтений «Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России» тогда вместе с исследователями обсуждали руководители Приволжского федерального округа, республик и областей Поволжья, а также депутаты этих регионов. На XIV Сафаргалиевские научные чтения, прошедшие осенью 2010 года в музее истории Мордовского университета, прибыло более 80 ученых из вузов и научно-исследовательских организаций Москвы, Петрозаводска, Рязани, Самары, Саранска, Саратова, Северодвинска, Уфы и других российских городов. Они стали участниками конференции «Политические механизмы управления национальной периферией: отечественный и зарубежный опыт».

А 13-14 октября 2022 года в Саранске состоялись XVI Сафаргалиевские научные чтения. Они были организованы в форме всероссийской научной конференции «Финно-угорские народы России в контексте опыта национально-государственного и национально-культурного строительства: к 100-летию образования СССР».

Есть и иные действа в честь нашего земляка. Так, к 115-летию со дня его рождения в Национальной библиотеке Республики Мордовия работала книжная выставка из цикла «Жизнь, отданная науке». На этот юбилей откликнулся и информацией на ленте новостей Мордовский республиканский объединенный краеведческий музей имени Воронина И.Д. А министерство культуры, национальной политики и архивного дела Р.М. совместно с ГКАУ «Центральный государственный архив Республики Мордовия» выпустило цветной календарь знаменательных и памятных дат 2021 года, в котором есть строчки о профессоре и его фотография.

Ученые же продолжают исследовать биографию и творческое наследие Магомеда Гарифовича, а журналисты – публиковать статьи о нем. Одна из них под названием «Вспомним Магомеда Сафаргалиева» появилась в общественно-политической газете мордовских татар «Юлдаш» в начале минувшего десятилетия, а потом в Интернете. В ней, а также в откликах от 2013 и 2016 годов были предложения, касающиеся присвоения какой-либо улице Саранска, Темникова или татарской деревни в Мордовии имени М.Сафаргалиева.

Прочитав эти отклики, тут же стал изучать список улиц указанных городов – а вдруг сработало?! Но, увы – таких улиц нет. Что касается мордовских деревень с татарским населением, то появление такой улицы в них вряд ли целесообразно – ведь там профессор не жил. А вот местные власти в Республике Татарстан могли бы инициировать процесс переименования какой-то из улиц малой родины Магомаеда эфенди. В селе Мукмин-Каратай их три: Нагорная, Октябрьская и Механизаторов. Названия некоторых из них дают шанс для реализации предлагаемого. Была бы воля и средства.

Фамилия нашего героя продолжает появляться в научных публикациях не только благодаря исследователям его следа в науке и востоковедам. Ее указывает автор новых статей на исторические темы с добавлением своих инициалов. Дело в том. что эстафету от деда подхватил внук Юрий. Окончив Мордовский государственный университет и аспирантуру в нем при кафедре дореволюционной отечественной истории, археологии и этнографии, Сафаргалиев Ю.В. защитил весной 2011 года кандидатскую диссертацию по теме «Касимовское ханство в системе русской государственности». Выше уже отмечадось, что касимовскими татарами интересовался и Магомед абый, а не заставший в живых деда внук продолжает его дело.

Через всю жизнь Магомед Гарифович Сафаргалиев пронес невероятную тягу к самостоятельному постижению наук и добился на этом пути успехов, сказав свое слово в добротных публикациях и выпестовав большой отряд достойных учеников. Судя по всему, ему порой приходилось действовать в рамках известной поговорки – «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе», то есть соглашаться на разумные уступки, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Но при этом, по словам его студентов, ученый Сафаргалиев хорошо знал себе цену и не переваривал паразитирующих возле науки. И поэтому еще у бывших студентов остались светлые воспоминания о нем.

Рашид ШАКИРОВ.

  Журнал «Самарские татары», № 4(37), 2022 года.

 

Просмотров: 686