Мастер особого рода оружия

Вряд ли могли себе представить зажиточный крестьянин С.Сабитов, помещик Степанов и мулла Закир, что батрачивший у них подросток Ахметгаряй со временем станет генерал-лейтенантом авиации и кавалером более 30 наград, среди которых два ордена Ленина и пять орденов Красного Знамени, полководческий орден Суворова II степени, орден Богдана Хмельницкого I степени и Красной Звезды, а также девять наград ПНР и ЧССР. К моменту выхода в запас уроженец Самарской губернии Ахметгаряй Насибуллович Рамазанов прослужил в армии около сорока лет и имел более 51 года выслуги.

Родился он 25 октября 1901 года в деревне Лабитово Высококолковской волости Ставропольского уезда Самарской губернии (ныне – Новомалыклинского района Ульяновской области). Некоторые источники называют малой родиной генерал-лейтенанта другую деревню – Абдреево, в которой сейчас есть улица Генерала Рамазанова. Путаница возникает, видимо, потому, что эти два села современного муниципального образования «Высококолковское сельское поселение» разделяет всего 500 метров, и по версии некоторых местных жителей село Абдреево состоит из двух населенных пунктов: Абдреево и Лабитово. Мы же указываем Лабитово, поскольку так написал Ахметгаряй Насибуллович в автобиографии, копию которой любезно предоставило руководство Димитровградского краеведческого музея.

Родителями Ахметгаряя были крестьяне-бедняки, растившие четырех сыновей с дочкой, и герой нашей статьи являлся первенцем. Поскольку отца призвали в армию для участия в Первой мировой войне, четырнадцатилетнему пареньку пришлось стать главным кормильцем, для чего он начал работать батраком в деревне. Тогда же оборвалась его учеба: до этого Ахметгаряй успел окончить три класса в Лабитовской сельской школе и два курса училища в посаде Мелекесс.

1917 год принес в семью Рамазановых два события: умерла мама детишек, а вернувшийся с фронта в отпуск отец остался дома благодаря Февральской революции и привел в семью мачеху, которая была старше Ахметгаряя всего на два года. Вскоре на свет стали появляться единокровные родственники: три сестры и брат. В такой ситуации нашему герою пришлось совмещать батрачество с оказанием помощи отцу на других видах работ. Как потом вспоминал генерал, 1918 год был для него самым тяжелым в жизни. Он тогда хотел уйти в армию, но его не взяли по малолетству.

В августе следующего года мечта юноши осуществилась – он был призван в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА) Мелекесским уездым военным комиссариатом. И, наверное, именно с этого времени вместо сельхозрабочего по найму Рамазанова Ахметгаряя Насибулловича появляется красноармеец Рамазанов Сергей Николаевич. Во всех источниках, посвященных Гражданской и Великой Отечественной войнам, татарский парень фигурирует под этим именем-отчеством, причем с 40-х годов он еще и Ромазанов.

Сначала Ахметгаряй до осени 1919 года служит в Самаре, в 3-ем Самарском запасном стрелковом полку, затем пять месяцев – во 2-м Доброотряде, располагавшемся в Мелекессе, а потом всю весну 1920 года – в 6-й Приволжской бригаде красных коммунаров (г. Белебей).

Упомянутая бригада (ее полное название: 6-я Приволжско-Татарская стрелковая бригада красных коммунаров) была одной из частей особого назначения (ЧОН),  являвшихся вооруженными подразделениями партии, которые создавались для оказания помощи органам Советской власти по борьбе с контрреволюцией, несения караульной службы у особо важных объектов и др.  Поэтому военнослужащие ЧОН именовались не красноармейцами, а коммунарами. Именно в этой части коммунар Рамазанов становится членом РКП (б) и вскоре отправляется воевать на Польский фронт.

Ситуация здесь для РККА в ходе советско-польской войны 1919-1921 гг. сложилась к тому времени весьма неприятная. 7 мая в оставленный частями Красной Армии Киев вступила польская кавалерия, и вскоре полякам  удалось создать на левом берегу Днепра плацдарм глубиной до 15 км. А двумя неделями ранее они взяли в плен более 25 тысяч красноармейцев и захватили много оружия. Частям РККА срочно требовалось пополнение, и поэтому некоторое количество коммунаров 6-й бригады влились в состав 44-й Краснознаменной стрелковой дивизии 12-й армии, воевавшей на этом фронте. Тут и началась у Ахметгаряя, ставшего политруком роты 343-го (или 349-го – написано неясно) пластунского полка, карьера армейского политработника, которая продлится до выхода его в запас в конце 50-х годов.

Политрук стал участником наступления Красной Армии, предпринятого в мае-июне 1920 года. Бои шли с переменным успехом, но 10 июня поляки были вынуждены оставить Киев. В июле началось очередное наступление РККА, в частности Юго-Западный фронт, в составе которого сражалась 44-я стрелковая дивизия, двинулся на Львов, и бои за него продолжались все лето. В сентябре эта дивизия вела бои в Белоруссии в составе 12-й армии, которая то наступала, то отступала. Какое-то из сражений того года закончилось для Ахметгаряя ранением в ногу.

Наконец 12 октября в Риге представители Польши, РСФСР и Украинской ССР подписали договор о перемирии. В конце года 44-й дивизии присвоили почетное наименование «Киевская» и именное – имени Н.А. Щорса, поскольку он был первым ее командиром. А в апреле 1921 года Рамазанов простился с дивизией, так как после подписания 18 марта Рижского мирного договора он был направлен в Петроград, где стал политруком и начальником школы малограмотных 95-го стрелкового полка 11-й Петроградской стрелковой дивизии.

Пятилетней учебы в детстве хватило ему для руководства этой школой, но командование решило повысить уровень подготовки молодого политработника. Так Ахметгаряй в качестве курсанта садится за парту военно-политических курсов им. Ф.Энгельса (г. Петроград), созданных годом ранее. Со временем они станут называться несколько иначе – Цент­ральные дважды Краснознаменные Курсы политсоста­ва имени Фридриха Энгельса. Многие тысячи армейских политработников пройдут на них подготовку, а герой нашей статьи сделает это то ли в первом, то ли во втором потоке.

После годичной учебы он в течение двух лет служил политруком и ответорганизатором 92-го стрелкового полка и 2-го карательного батальона (г. Петроград).  Эти части жили жизнью города. Во время наводнений личный состав участвовал в спасении людей, имущества и ликвидации последствий. Для того чтобы красноармейцы лучше знали проблемы северной столицы и подключались к их решению, Рамазанова в 1923 году избрали депутатом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, который в январе следующего года стал называться Ленинградским Советом рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Так что Ахмегаряй поработал в составе и Петросовета, и Ленсовета.

Летом 1924 года он отбывает в Среднюю Азию и становится участником борьбы с басмачами в Восточной Бухаре. Басмачество имело место быть и в дореволюционное время, нося во многом уголовный характер. Но после октября 1917 года оно приобрело политический вектор, действуя под флагом освободительного движения с религиозным лозунгом – священная война мусульман против «неверных». Не случайно в сборнике указаний по борьбе с басмачеством, изданном в 1924 году Реввоенсоветом Туркестанского фронта, говорится следующее: «Не нужно забывать, что местное население с недоверием относится к европейцам, смотрит на них, как на колонизаторов. Этот взгляд надо рассеять… Поэтому нужно быть везде чрезвычайно осторожным, нужно учесть не только военную обстановку, но и настроения и нужды населения и работать так, чтобы само население стало активным помощником в борьбе с басмачеством.

Части Красной армии должны пользоваться среди населения и авторитетом, и любовью. Чтобы этого достичь, надо зорко следить за деятельностью частей и даже отдельных бойцов. На каждом шагу разъяснять, указывать и учить, как воевать и как обращаться с населением».

Эта брошюра, вобравшая в себя войсковые и политические приемы борьбы, стала руководящим документом для Рамазанова, назначенного военкомом 9-й отдельной конно-горной батареи 3-й Туркестанской дивизии. А с января следующего года он в течение двух с половиной лет служит военным комиссаром эскадрона и ответственным секретарем партбюро 76-го, 78-го кавалерийских полков 6-й отдельной Алтайской кавалерийской бригады.

Как отмечалось выше, за время пребывания в Туркестане (Таджикистане) Ахмегаряй основательно познакомился с Восточной Бухарой, считавшейся наряду с Ферганской долиной, Хивой и Каракумами одним из мест наибольшей активности отрядов басмачей. Перед приездом Рамазанова Красная армия в очередной раз подавила основные их силы в Восточной Бухаре, принудив остатки отступить за границу, откуда те время от времени совершали новые рейды.

Но в 1924-1925 годах Ибрагим-бек, имя которого более десяти лет держало в напряжении части РККА и власти Средней Азии, возглавил новый поход отрядов басмачей на территорию Восточной Бухары. Однако в июне 1926 года он снова отступил в Афганистан, но на этом лидер басмаческого движения не закончил вооруженную борьбу с советской властью.

Кроме него, в Восточной Бухаре действовали отряды и других беков, беев, ханов. Так что комиссар Рамазанов с сослуживцами имел большую практику боев. В книге «Краснознаменный Туркестанский» отмечается, что для подавления активных действий басмачей в горных районах Таджикистана в 1925 году туда были направлены лучшие части, среди которых называются 76-й, 77-й и 78-й полки 6-й отдельной Алтайской кавалерийской бригады.

А вступивший в должность комиссара 76-го полка М.Топильский спустя 40 с лишним лет издаст книгу воспоминаний о тех днях под названием «Ранние зори Таджикистана». В ней он напишет, что еще до прихода в полк был наслышан о славной истории его борьбы с басмачеством, а среди опытных политработников и храбрых воинов назовет комиссара эскадрона С.Рамазанова. 

Персонально про героя настоящей статьи комиссаром полка сказано следующее: «Мы начали знакомство с третьего эскадрона, который стоял в Бальджуане… Военкомом эскадрона был недавно прибывший из политуправления фронта Сергей Николаевич Рамазанов. Опытный политработник, прекрасно владеющий местным языком, участник гражданской войны на юге России, он был как нельзя более на месте в Бальджуане. Многие кишлаки Бальджуанского района стали пристанищем басмаческих шаек, и сам Ибрагим-бек очень часто укрывался на «отдых» в этом районе… И еще чем мог гордиться 76-й полк – так это умело поставленной массово-политической работой  среди населения. У Рамазанова это дело было поставлено просто блестяще. Он с первого же дня своей работы установил тесные связи с местными властями и населением… Сергей Николаевич использовал всякий свободный час для того, чтобы побывать в каком-либо кишлаке и провести с декханами беседу о текущей политике… Он одним из первых создал при своем эскадроне кружок по ликвидации неграмотности среди молодежи из местного населения и кружок для красноармейцев по изучению местного языка. Кроме того, организовал первую школу для детей в Бальджуане и сам преподавал в ней русский язык и народоведение. Сергей Николаевич много времени уделял проведению массово-разъяснительной работы среди бойцов Бальджуанского добровольческого отряда, и не без его  влияния эта боевая единица стала лучшей на левобережье».

Наряду с этим он успешно и воевал. Именно здесь военком получил свою первую награду. Вот фраза из наградного листа: «Именем Таджикской Автономной Социалистической Республики Революционнный Комитет Республики постановил: наградить ответственного секретаря партбюро 78 кавалерийского полка Рамазанова С.Н. серебряными часами с надписью «За боевые отличия», за его личную храбрость в бою против банды Абдуллы-бея 25 мая 1926 года на северных склонах гор Санглактау». 

В 1927 году 6-й отдельная Алтайская кавалерийская бригада покидает Среднюю Азию и прибывает в Северо-Кавказский военный округ. Здесь она в августе разворачивается в 12-ю территориальную кавалерийскую дивизию. Такой перевод некоторых кадровых соединений на территориальную систему комплектования позволил содержать за счет военного бюджета постоянные кадры и дать военную подготовку трудящимся при помощи краткосрочных сборов и без длительного отрыва их от мест работы. С марта 1930 года другая территориальная кавалерийская дивизия – 11-я, переименовывается в 10-ю территориальную Северо-Кавказскую кавалерийскую дивизию, и в составе последней фигурируют 77-й и 78-й полки, знакомые Рамазанову по боям в Таджикистане.

Собственно с 78-м полком он и не расставался, продолжая быть ответственным секретарем его партбюро. А с мая 1928 года Ахметгаряй почти на четыре года становится политруком полковой школы младших командиров 77-го полка. Причем треть одного из годов ему пришлось быть и командиром этой школы.

Территориальный принцип построения дивизии предполагал значительную массово-политическую и организаторскую работу с населением региона. Это дело было хорошо знакомо Рамазанову еще со Средней Азии. Трудно вычленить величину его вклада в процесс налаживания контактов с жителями Северного Кавказа, но, несомненно, он был весомым. Приведем некоторые данные по 11-й теркавдивизии на 1929 год. В ее частях тогда действовали 183 кружка военных знаний, 20 – конно-спортивных, 57 – стрелковых и др. В них было вовлечено более восьми тысяч приписников переменного состава, допризывников, лиц начальствующего состава запаса и просто местных граждан.

Участвуя в колхозном строительстве, армейцы помогали готовить в различных кружках трактористов, шоферов, счетоводов и даже… председателей колхозов. Понятно, что такую политику местное население воспринимало положительно. Уже в 1931 году 95% переменного состава дивизии составляли колхозники. А явка казаков на сборы доходила до 99%, причем более половины из них прибывали со своими лошадьми.

На следующий год Рамазанов стал помощником командира 89-го полка по политчасти и перебрался из Моздока в Пятигорск. К этому времени он сумел экстерном окончить трехгодичную нормальную кавалерийскую школу по специальности «командир РККА». Но в Пятигорске Ахметгаряй находился всего десять месяцев, поскольку его военная биография вскоре резко ушла в сторону от кавалерии. В ноябре 1932 года он получает назначение в Ейскую школу морских летчиков (официальное ее название в этот период – Военная школа морских летчиков и летчиков-наблюдателей ВВС РККА имени Сталина), где полтора года служит военкомом эскадрильи. 

В то время Ейская авиашкола была одним из ведущих центров по подготовке летных и технических кадров. Овладев здесь летным мастерством, политработники, армейские командиры и штурманы могли лучше руководить авиачастями и соединениями. По итогам 1932 года школа заняла первое место среди учебных заведений ВВС РККА. А в январе следующего года она была награждена переходящим призом ЦК ВЛКСМ (типографской печатной машиной) и Почетной грамотой.

Ближайшей весной личный состав школы вызвал на социалистическое соревнование все школы ВВС РККА. Дальнейшие успехи этого заведения привели к тому, что печатная машина получила ейскую прописку. Свой переходящий приз (новый боевой самолет) учредило и командование школы – для эскадрильи и отряда, занявших первое место в технике пилотирования, с учетом состояния дисциплины. Для объективного определения передового подразделения было решено проводить соревнования по технике пилотирования, которые состоялись 30 апреля 1933 года и вылились в грандиозный праздник с участием членов семей военнослужащих, а также жителей города и района.

Реввоенсовет в том году вручил школе денежную премию, а Центральный исполнительный Комитет СССР – Красное знамя, что по тем временам считалось серьезной наградой. Можно представить с каким удовольствием трудился в такой обстановке соревновательности, творчества и ударничества военный комиссар эскадрильи Рамазанов. Энтузиазм подопечных был налицо, а поддерживать его на высоком уровне Ахметгяряй умел. Свой единственный пробел – незнание летного дела – он оперативно устранил, окончив в 1934 году без отрыва от службы нормальную школу летнабов. Специальность была та же, что и в кавшколе – «командир РККА». Профессия летчика-наблюдателя, соответствовавшая в 30-е годы званию «штурман начальной квалификации», впоследствии пригодится Рамазанову.

Но пока он отправляется к новому месту службы в Подмосковье. Дело в том, что в феврале 1934 года при 23-й авиационной бригаде у станции Монино началось формирование Отдельной истребительной эскадрильи особого назначения (ОИЭОН) МВО. Ее формирование было закончено в следующем месяце, и в апреле часть перебазировалась на аэродром Щёлков-Томская НИИ ВВС. Именно в это время в эскадрильи появляется Ахметгаряй в качестве помполита Т.П. Сузи, назначенного командиром и военным комиссаром ОИЭОН.

Названная часть была создана для продолжения секретных экспериментов с динамореактивными (безоткатными) пушками Л.В. Курчевского, установленными на истребителях И-Z. Хотя местом проведения испытаний в документах указывался аэродром НИИ ВВС, стреляли из АПК-4 (Авиационная пушка Курчевского-четвертая) около г. Переславль-Залесский, на берегу Плещеева озера, где обустроили секретную базу и испытательный полигон. Два года испытаний позволили сделать вывод, что АПК-4 для вооружения самолетов непригодна, так как не имеет ни скорострельности, ни большой начальной скорости. Таким образом, уже в начале 1936 года эпопея создания пушек Курчевского была завершена, и через год изобретатель был арестован по обвинению в создании неперспективных систем вооружений по заданию М.Н. Тухачевского.

К личному составу ОИЭОН, в том числе к Рамазанову, претензии предъявлены не были, но на ее основе в Московском военном округе сформировали 27-й истребительный авиационный полк. Ахмегаряя назначили в эту часть военкомом. (Впоследствии она станет пятой среди истребительных полков ВВС РККА по количеству сбитых самолетов противника в годы Великой Отечественной войны).

А наш герой после пятилетней службы в Переславле-Залесском, участия в общественной жизни в качестве члена бюро Переславского райкома ВКП/б,  члена Ярославского обкома ВКП/б и обучения на курсах переподготовки при Военной Воздушной академии РККА имени профессора Н.Е. Жуковского отбывает в июле 1939 года в Читу, где становится старшим инспектором политотдела Управления фронтовой (Читинской) группы. Это Управление было только что создано для объединения частей Красной Армии во время военных действий на р. Халхин-Гол.

Локальный вооруженный конфликт на этой реке, который продолжался с мая по сентябрь 1939 года на земле и в небе Монголии, развернулся в воздушную войну. Первые столкновения показали преимущество японских авиаторов. Так, за два дня боев советский истребительный полк потерял 15 истребителей, в то время как японская сторона – одну машину.

В связи с этим советское командование приняло радикальные меры. 29 мая из Москвы в район боевых действий вылетела группа летчиков-асов во главе с заместителем начальника ВВС РККА Я.В. Смушкевичем. 17 из них были героями Советского Союза, многие имели боевой опыт войны в Испании и Китае. Они приступили к обучению пилотов, реорганизовали и укрепили систему воздушного наблюдения, оповещения и связи. Хватало работы и Ахметгаряю.

Только на третий месяц превосходство в небе перешло к нашим авиаторам. С советско-монгольской стороны в боевых действиях участвовали в общем счете свыше 900 самолетов, с японской – более 400. Максимальная единовременная концентрация авиасил составляла примерно 580 советских и до 200 японских самолетов. Причем все они действовали на небольшом участке, не превышавшем 60-70 километров. Таким образом, на каждый километр фронта приходилось по 10-12 самолетов, – что в несколько раз больше аналогичных средних показателей времен Великой Отечественной войны. Маршал Г.Жуков впоследствии вспоминал, что таких грандиозных воздушных боев, как в Монголии, ему больше видеть не приходилось.

В июле 1940 года на базе Управления фронтовой (Читинской) группы войск вновь было создано Управление Дальневосточного фронта (ДВФ), и с этого времени Рамазанов становится заместителем начальника штаба ВВС ДВФ по политчасти в г. Хабаровске. В связи с этим он перестает быть членом Читинского горкома ВКП/б. Но в Хабаровске Ахметгаряй находился всего четыре месяца, поскольку был направлен на Высшие курсы усовершенствования политсостава Красной Армии, расположенные на ст. Перхушково (д. Власиха) Московской области.

Начавшаяся Великая Отечественная война не позволила завершить учебу на этих курсах. В августе 1941 года Ромазанов становится военным комиссаром военно-воздушных сил Брянского фронта. «Было ясно, – напишет он через полтора десятка лет в статье, – что фронт формируется на коммуникациях, ведущих к Москве, и создание надежного заслона на дальних подступах к столице – весьма важная задача… Запомнилась картина, которую привелось увидеть на аэродроме в нескольких километрах от Брянска. На перехват фашистского разведчика с нашего аэродрома поднялись два истребителя МиГ-3. На взлете они столкнулись и взорвались в воздухе… Эта трагическая картина как бы предупредила меня о важности тех дел, которые предстояли руководящим офицерам ВВС фронта. Мной овладело нетерпение. Хотелось быстрее приступить к работе. В Брянске я представился генерал-майору авиации Ф.П. Полынину, командующему ВВС фронта, а затем немедленно выехал в части».

А вот как вспоминает этот же эпизод сам Полынин: «В тот день, когда столкнулись два самолета, на аэродром чуть раньше нас с Вихоревым прибыл незнакомый мне полковой комиссар. Был он невысок ростом, крепко сложен. Впервые я увидел его на командном пункте, когда вошел туда после катастрофы машин. Настроение, конечно, было скверное.

– А вы кто такой? – сгоряча напустился я на полкового комиссара. – На аэродроме такие безобразия, а вы здесь прохлаждаетесь.

Тот поднялся и доложил:

– Военный комиссар ВВС Брянского фронта Ромазанов.

– Как комиссар? — недоуменно переспрашиваю его. – У меня есть комиссар, Вихорев.

Тогда он спокойно достает из кармана предписание и подает его. Читаю: «Полковой комиссар Ромазанов Сергей Николаевич назначен…» Штамп и печать Главного политического управления. Подпись: Л. Мехлис. Все по закону.

– Какое-то недоразумение, – говорю Ромазанову. – Направляйтесь в политуправление фронта и уточните, кому из вас быть комиссаром.

Мы с Вихоревым знали друг друга давно, успели хорошо сработаться, и, честно говоря, не хотелось, чтобы его место занял кто-то другой. Но пришлось подчиниться приказу. Вихорев уехал в Москву, в Главное политическое управление, и был потом направлен на Западный фронт. Ромазанов же остался у нас. Он оказался не менее достойным человеком, добрым боевым товарищем и рассудительным политическим руководителем. Поэтому мы быстро нашли с ним общий язык. Так же, как и Вихорев, он вникал во все детали боевой работы, доходил до каждого человека, не раз проявлял личную отвагу и мужество».

А ведь описать эту ситуацию в красках мог и сам полковой комиссар. Но вместо этого лаконичное предложение про «доложился…, выехал в части». В частях комиссар быстро выяснил, что летчики пренебрежительно относятся к радиооборудованию самолетов и часто поднимаются в воздух без действующих радиостанций. К сожалению, опыт боев на Халхин-Голе не успел еще распространиться на всю армию. Многие летчики не понимали всех тех преимуществ, которые несли с собой радиосредства. Пришлось Ромазанову много заниматься этим вопросом и в штабе, и в частях.

Формирование штаба и соединений фронта шло быстро. Но этот период был очень тяжелым как в физическом, так и в моральном плане. Авиация противника господствовала в воздухе, истребителей едва хватало, чтобы прикрывать свои штурмовики и аэродромы. Малочисленные авиасоединения буквально разрывали на части, а штаб ВВС Брянского фронта получал новые и новые приказы, порой противоречащие друг другу. Все три армии фронта понесли осенью тяжелые потери в живой силе и технике, хотя бились отчаянно.

Смело, не сетуя на трудности, сражались и авиаторы. С августа 1941 по январь 1942 года они сбили в воздушных боях 96 немецких самолетов, а 140 – вывели из строя на аэродромах. Кроме того, ими было уничтожено и выведено из строя 1098 танков и бронемашин, 185 орудий, до 68 батальонов живой силы и т.д.

Высоким летным мастерством и личной храбростью отличались и командиры частей. Как вспоминал Ромазанов, «впоследствии мы стали удерживать их от чрезмерного увлечения полетами, личного участия в воздушных боях… Обстановка требовала, чтобы командиры больше занимались организацией боевых действий, разработкой заданий, обеспечением выполнения их, учебой и воспитанием личного состава».

Тем не менее, довелось полетать и ему самому. Опять цитируем книгу «Боевые маршруты» Героя Советского Союза Ф.Полынина: «Получаем как-то телефонограмму: в ваше распоряжение передается один из батальонов аэродромного обслуживания  (БАО). Ждем-ждем, а его все нет. А он до зарезу нам нужен.

– Давайте я его разыщу, – просто, без всякой рисовки предложил Ромазанов. – А, кстати, в пути познакомлюсь с людьми батальона. Ведь в прошлом-то я летчик-наблюдатель. Вылетел он на связном самолёте, долго кружил над Брянскими лесами и нашел-таки.

– Как же вам удалось? – спрашиваю Сергея Николаевича. – Ведь колонна, наверняка, маскировалась.

– По клубной машине, – отвечает Ромазанов. – Снизился над одной из прогалин, вижу под деревом автомобиль с громкоговорителем. А такие установки имеются только в батальонах. Сел поблизости. Точно. Тот самый батальон оказался. Ромазанов переночевал в БАО, а на следующее утро вернулся. К исходу дня пожаловали и подразделения батальона».

Бывали и другие неожиданные ситуации. Однажды, возвращаясь за полночь с Военного совета фронта, командующий и комиссар ВВС стали свидетелями того, как немцы разбомбили на станции Мыленка эшелон с эвакуированными. Локомотив куда-то ушел, а по путям бегали женщины и дети, не зная, что предпринять. Полынин и Ромазанов помогли людям выбраться из горящих теплушек, отцепили их и, мобилизовав всех, кто находился на станции, стали растаскивать вагоны. К утру подали локомотив, подцепили уцелевшие вагоны, и люди отправился на восток, а их спасатели – на боевую работу.

В другой раз они как-то зашли в землянку летчиков, откуда слышались звуки баяна. Оказалось, что капитан Г.Конев, о мастерстве и храбрости которого знали даже пехотинцы, в нелетный по метеоусловиям день развлекал сослуживцев музыкой, помогая снять им напряженность. Когда потом Полынин и Ромазанов шли к отведенной им для ночлега землянке, Сергей Николаевич сказал: «У меня возникла идея практиковать эти «разрядки» и в других частях». Так у авиаторов вошло в правило после ужина устраивать самодеятельные концерты. А в истребительном полку, где служил Конев, вскоре с участием командующего и комиссара ВВС фронта прошла летно-тактическая конференция по распространению боевого опыта лучших воздушных бойцов фронта.

В конце первой декады ноября Брянский фронт был расформирован, и его  авиационные части передали в подчинение Юго-Западного фронта. А в мае следующего года на базе ВВС Брянского фронта второго формирования была создана 2-я воздушная армия. Ее состав пополнился новыми частями и новой боевой техникой. Большими партиями поступали штурмовики Ил-2, бомбардировщики Пе-2, истребители конструкции С.А. Лавочкина. Очень быстро шло переучивание летчиков на новую материальную часть.

Бригадный комиссар Ромазанов стал военным комиссаром 2-й воздушной армии, а ее командующим назначили С.А. Красовского, заместителем которого некоторое время был Полынин. Живя втроем в одном доме, они дружно работали, делили поровну радости и горе.

Соединения этой армии прошли путь от Ельца и берегов Дона до Берлина, Праги и реки Эльбы. Контрнаступление на Волге, битвы под Курском и на Днепре, наступательные операции под Житомиром и Львовом, Краковом и Ченстоховом, освободительный поход в Польше и Чехословакии, наконец, Берлинская операция – таковы важнейшие вехи боевого пути этой армии. Своими ударами летчики помогали сухопутным войскам прорывать оборону, окружать и уничтожать крупные группировки противника. В боях с врагами соединения 2-й воздушной армии воевали под знаменами Брянского, Воронежского и 1-го Украинского фронтов.

По данным Героя Советского Союза маршала авиации С.А. Красовского, которые он привел в статье, вышедшей в год 20-летия Победы, в рядах руководимой им армии сражались 228 Героев Советского Союза, 17 дважды Героев и один трижды Герой (А.И. Покрышкин). 51 раз Верховный Главнокомандующий объявлял благодарность личному составу частей и соединений армии за отличные боевые действия.

Что касается Ромазанова, то он вырос в видного политработника. После упразднения 9 октября 1942 года института военных комиссаров Ахметгаряй эфенди стал заместителем командующего 2-й воздушной армии по политчасти и членом Военного Совета, а в декабре ему присвоили воинское звание генерал-майор авиации. Он вникал во все детали боевой работы, доходил до каждого человека, не раз проявлял личное мужество.

В конце 50-х годов журнал «Вестник воздушного флота» в шести номерах подряд публиковал статьи Ромазанова о Великой Отечественной войне под названием «Годы и люди». Найдя их, подумал, что сейчас из первых рук узнаю о боевом пути генерала и его действиях. Но, увы – замполит пишет о летчиках и командирах, об их победах и высоком мастерстве на общем фоне проведения масштабных операций и локальных боев, не делая акцента на своей персоне. Он сетует на то, что не может назвать всех сослуживцев, заслуживших внимание прессы.

Поэтому пришлось обратиться к чужим мемуарам. Так, маршал И.С. Конев в своей книге «Записки командующего фронтом. 1943-1944» вспоминает Львовско-Сандомирскую операцию, в подготовке и при осуществлении которой большую роль выполняли политорганы фронта и армий, руководимые С.Н. Ромазановым и другими офицерами (приводятся фамилии).

Член Военного совета 1-го Украинского фронта генерал-майор К.В. Крайнюков в книге «Оружие особого рода» отмечает, что командующий 2-й воздушной армией генерал С.А. Красовский, его заместитель по политчасти генерал С.Н. Ромазанов и начальник политотдела генерал А.И. Асауленко лично занимались пропагандой героических подвигов, знали каждого героя. Автор мемуаров вспоминает один из разговоров с Сергеем Николаевичем в апреле 1945 года:

– Почти две тысячи боевых самолетов, не считая транспортных, – с гордостью говорил мне… С.Н. Ромазанов. – А ведь летом сорок второго года, когда была организована армия, в ней насчитывалось всего лишь триста семьдесят четыре самолета. Причем одну треть из них составляли машины устаревших конструкций. К началу контрнаступления советских войск под Курском вторая воздушная армия имела семьсот сорок восемь самолетов, а под Киевом – около семисот. Как быстро умножилась наша воздушная мощь!

Чувствовалось, что Сергей Николаевич Ромазанов. свободно оперировавший цифрами, хорошо знает свою армию, ее историю… Я всегда с уважением относился к этому заслуженному и опытному политработнику.

В завязавшемся разговоре я спросил его, не порождают ли наше безраздельное господство в воздухе и возросшая авиационная мощь зазнайство среди летчиков и нет ли у них пренебрежения к противнику. Сергей Николаевич ответил, что зазнайство решительно пресекается, что личный состав 2-й воздушной армии нацелен на борьбу с сильным врагом, имеющим еще немало авиации».

А вот слова С.П. Красовского: «Офицеры-политработники, руководимые заместителем командующего воздушной армией генералом С.Н. Ромазановым, живым доходчивым словом и личным примером вдохновляли летчиков, штурманов, стрелков, радистов на новые ратные дела. 52 политработника готовились лично принять участие в боевых вылетах». В воспоминаниях упоминавшегося ранее Полынина есть такая фраза: «Среди политических работников фронтового и армейского звена, высокими организационными способностями выделялись И.А. Азарев, И.С. Аношин,… С.Н.  Ромазанов и др.».

Автору многих книг о «солдатах неба» летчику А.В. Ворожейкину навсегда врезался в память один из дней боев за правобережье Украины. В небе висели тучи и шел мокрый снег, когда полк построился в шеренгу и начальник штаба отдал рапорт замполиту 2-й воздушной армии Ромазанову, прибывшему в сопровождении командира полка. Зачитывается Указ Президиума Верховного Совета о присвоении звания Героя Советского Союза. «Генерал, прихрамывая, подходит ко мне, – пишет летчик, – и, вручив две красные коробочки, крепко обнимает. Он отходит к центру строя полка, чтобы произнести речь». А другой летчик А.Л. Кожевников в книге «Записки истребителя» вспоминает иной день – годовщину штурмового полка. После первых вылетов появилось армейское начальство, и бригадный комиссар Ромазанов, переходя от самолета к самолету, расспрашивал авиаторов об их жизни, о полетах, о доме. Иногда этот разговор выливался в задушевную беседу.

Одним словом, вполне обоснованно в «Краткой истории Великой Отечественной войны Советского Союза» имя Ромазанова стоит в одном ряду с фамилиями крупных армейских политработников, посланных партией для усиления работы в Вооруженных Силах. Упомянут он и в книге «50 лет Вооруженных Сил СССР».

Однако полагаю, что у читателя не складывается полная картина деятельности героя этой статьи на войне, поскольку, выражаясь современным языком, не все пазлы есть в наличии. К счастью, сам Ромазанов в одной из статей сборника «2-я воздушная армия в боях за Родину» на примере подготовки и проведения Львовско-Сандомирской операции показывает работу политорганов, а стало быть, и свою. Поведаем о ней в тезисном варианте:

- оказание помощи вновь прибывшим частям и соединениям. Офицеры выехали к месту их дислокации и находились там неделями, изучая людей, знакомясь с боеготовностью пополнения. На месте помогали устранять недочеты, проводили занятия, инструктировали политработников, парторгов и комсоргов. В связи с предстоящим переходом государственной границы читались лекции о поведении красноармейцев на территории иностранного государства;

- организация семинаров руководящего состава полков и дивизий на тему: «Воспитание у личного состава наступательного порыва»;

- организация в полках тактических конференций по актуальным вопросам применения бомбардировщиков, истребителей и штурмовиков;

- проведение партийных собраний с повесткой дня: «Коммунист-фронтовик – образец в выполнении боевых приказов командования». На собраниях комсомольских организаций изучались директива № 06 ГлавПУРа и речь М.И. Калинина «Несколько замечаний о воспитании воина-комсомольца и наши задачи»;

- подготовка аэродромной сети. В районы восстановления старых и строительства новых аэродромов выезжали работники политотдела армии. На месте мобилизовывался личный состав инженерных батальонов на быструю и качественную подготовку аэродромов и посадочных площадок. Проведение разъяснительной работы среди местного населения, крестьян-единоличников, а в Польше – с землевладельцами, земли которых отводились под аэродромы;

- уделение внимания батальонам аэродромного обслуживания и ремонтным органам. В далекие рейсы за горючим и боеприпасами выезжали политработники;

- вручение полкам и дивизиям гвардейских знамен и орденов, а также боевых наград личному составу;

- посещение раненых в госпиталях для их поддержки, вручения орденов, написания писем родным;

- проведение в частях митингов на аэродромах перед вылетом на задание;

- оказание помощи командирам в обобщении опыта боев, популяризации подвигов летчиков, штурманов и воздушных стрелков посредством выпуска лозунгов, плакатов и боевых листков, проведения бесед и собраний;

- обеспечение работы армейской газеты «Крылья Победы»;

- участие политработников в боях. Только с 13 по 20 июля 1944 г. они совершили на львовском направлении 196 боевых вылетов;

- проведение митингов по случаю упоминания воздушной армии в приказах Верховного Главнокомандующего и объявления им благодарности соединениям за умелые боевые действия;

- организация бесед и митингов в связи с получением патриотических писем из тыла и посланий родных;

- обеспечение работы агитаторов по доведению до личного состава сводок Совинформбюро, популяризации опыта лучших летчиков и техников;

- прием героев наступления в ряды партии и комсомола;

- организация культурного обслуживания личного состава. На аэродромах были оборудованы комнаты отдыха с настольными играми, радиолами, свежими газетами. Здесь вывешивались лозунги и боевые листки, рассказывающие о боевых делах авиаторов. По вечерам осуществлялись просмотры кинофильмов и выступления коллективов художественной самодеятельности. В период операции работало 18 оборудованных агитмашин;

- распространение листовок среди войск противника и граждан оккупированных территорий. За время операции политорганами армии было распространено 12,2 млн листовок и газет;

- обеспечение тесного взаимодействия авиации с наземными войсками. Политорганы организовали встречи летчиков с танкистами, пехотинцами и артиллеристами, на которых авиаторам рассказывали о том, как лучше опознать свои войска, когда бой идет в непосредственной близости от врага или в глубине его обороны.

Хотя и это не полный перечень дел политработников. Так, А.И. Покрышкину запомнилась поездка летчиков и техников для осмотра гитлеровского концлагеря в Майданеке. Когда машины с ними возвратились домой, прямо на аэродроме возник митинг. Или другой пример. Однажды Военный Совет фронта возложил персональную ответственность на Ромазанова за своевременную доставку центральных газет в части и бесперебойную работу выделенных для этого экипажей двух транспортных самолетов. Газеты стали приходить без опоздания.

В военных мемуарах описывается и такая ситуация. Когда в феврале 1945 года из-за оттепели раскисли грунтовые аэродромы, руководство 2-й воздушной армии доложило свои соображения о скоростном строительстве двух аэродромов с металлическими полосами, а также о подготовке взлетно-посадочных полос из шлака. Инженерно-аэродромные батальоны армии не могли быстро справиться с работами такого большого масштаба. На широкую помощь местного населения рассчитывать было трудно, поскольку гитлеровцы угоняли с собой почти всех трудоспособных. Тогда Ромазанов с помощью генерала, ведавшего вопросами репатриации, привлек к строительству аэродромов советских граждан, освобожденных из фашистской неволи. И они оказали авиаторам существенную помощь.

Ну и завершим цепочку примеров таким фактом. Как известно, в период штурма рейхстага и вплоть до передачи его союзным войскам на нем советскими воинами было установлено до 40 знамен, флагов и флажков. Одно из них, официально признано Знаменем Победы, хотя и поныне идут споры по поводу того, кто из бойцов сделал это первым. Но только в статье Ромазанова удалось прочитать про то, что 1-го мая летчикам, отличившимся в боях за Берлин, было доверено сбросить знамена со словом «Победа» на сдающуюся столицу. 22 истребителя вышли строем на рейхстаг и выполнили почетное задание. Ахметгаряй эфенди не называет авторов этой идеи, но что-то подсказывает, что такое предложение мог высказать политработник. Причем, возможно им был сам замполит армии, скромность которого в повествованиях уже отмечалась.

Но и без этого предположения ясно, что генерал блестяще владел «оружием особого рода», как иногда назвали политработу. Умело занимался он ей и после войны, став через месяц после Победы генерал-лейтенантом. Сначала это была родная 2-я воздушная армия, расположившаяся в Австрии, а с июня 1947 года замполит стал заместителем командующего авиацией Дальнего Востока по политической части, приняв предложение Красовского, назначенного командующим.  

Дальнейшую свою военную службу Ромазанов излагает очень сжато, написав в автобиографии всего два предложения: «член Военного Совета Бакинского округа ПВО, Авиации Дальнего действия СССР. После работал членом Военного Совета ряда армий». Поскольку Бакинский округ был расформирован в 1948 году, в нем Ахметгаряй эфенди мог трудиться какое-то время указанного года, а, возможно, и часть 1947-го.

А благодаря сайту Ачинского военного авиационно-технического училища, начавшего первый учебный год в своей истории 1 ноября 1948 года, известно, что через две недели после этого в Ачинскую военную авиационную школу механиков дальней авиации (так тогда называлось училище) прибыл заместитель командующего по политической части Дальней авиации Вооруженных Сил СССР, член Военного Совета Дальней авиации генерал-лейтенант авиации А.Н. Ромазанов и вручил школе Знамя части. В каких именно армиях он проходил службу потом выяснить не удалось, но штаб одной из них находился в Тбилиси, поскольку в 1955 году генерал был членом столичного горкома Компартии Грузии.

Почему-то в 50-е годы его карьерный рост остановился. То ли сказалось отсутствие высшего политического образования, то ли работа с командующим Дальней авиации А.Е. Головановым, который попал в опалу из-за своего нежелания внести лепту в критику Главнокомандующего И.Сталина, то ли стали нарастать проблемы со здоровьем. Так или иначе, но в 1959 году Ромазанов вышел в запас.

Находясь на пенсии, он вел большую общественную работу в Московском совете ветеранов, был связан с десятками школ РСФСР и других союзных республик, много выступал с лекциями, публиковал свои воспоминания, вел обширную переписку, в том числе с Димитровградским краеведческим музеем, в котором хранится ряд вещей и документов генерала. 

В них упоминаются и члены семьи Ромазанова. Он женился в 1928 году на Александре Ильиничне из Грозного, педагоге по профессии. Год спустя у них родился сын Игорь, а позже – дочь Аделаида. Заполняя в конце войны личный листок по учету кадров, Ахметгаряй Насибуллович указал такой адрес проживания жены и детей: Куйбышевская область, Елховский район, с. Елховка. Сюда он несколько раз прилетал в годы военного лихолетья проведать семью, а потом на машине добирался до Идеи, чтобы пообщаться с родственниками. Как правило, в такие дни все Рамазановы собирались на природе: общались, отдыхали, а отец и фронтовик косили траву.

Однажды генерал привез с собой немецкую радиолу и, открыв окно, повесил антенну на стоящую у дома яблоню. Вскоре зазвучали татарские песни в исполнении вокальных «звезд» Зифы Басыровой и Гульсум Сулеймановой. Послушать их собрались все жители деревни.

Спустя сорок лет Ахметгаряй эфенди отметит в автобиографии, что его сын стал офицером и служит в Москве, а про дочь не напишет ни слова, поскольку она скончалась. К тому времени генерал остался без родных братьев и сестры (детей Насибуллы от первого брака), причем один из братьев – Ришат – погиб в годы Великой Отечественной войны. И все свое внимание Ромазанов направил на родственников от второго брака отца.

Он уважительно относился к мачехе, называя ее, практически ровесницу, мамой. Всегда находил возможность, где бы ни находился и ни жил, оказать помощь родне, ежегодно приезжать в Идею. Вел себя скромно, предпочитая слушать, а не говорить. Очень любил рыбалку и поэтому всегда возил с собой удочки. Был внимателен и спокоен, но не любил выпивших людей. Сам же за праздничным столом обходился привычной дозой – одна рюмка.

Когда единокровные сестры и брат покинули малую родину, генерал навещал их в новым местах жительства на территории Куйбышевской области и Татарской АССР.

Так, сестра Ляля, окончив пединститут в Казани, преподавала школьникам татарский язык и литературу в селе Теплый Стан. Вторая сестра Халида после школы трудилась в Куйбышеве, а третья – Венера – окончила здесь пединститут и, отработав по распределению в Средней Азии, многие годы учительствовала в школах сел Красное поселение и Ново-Урайкино Куйбышевской области.

Затем она переехала в г. Набережные Челны, где обосновался и ее брат – Джавдат, выпускник Куйбышевского политехнического института. После вуза он был направлен в Альметьевский район, но вскоре в числе первых инженерно-технических работников устроился на строящийся КамАЗ. Со временем Джавдат стал здесь профсоюзным и партийным руководителем двигательного завода, а потом возглавил профессиональное училище №64. Он и поныне живет в этом городе.

«Аксакалом КамАЗа», у которого есть чему поучиться, называл самого младшего Рамазанова первый секретарь Набережночелнинского горкома КПСС Р.К. Беляев. Многого стоит такая оценка из уст человека, ставшего еще при жизни легендой, потому что он «поднял» город. В знак огромного уважения и признания заслуг челнинцы воздвигли Раису Киямовичу памятник и назвали его именем одну из городских улиц. Вспомните ли Вы, уважаемый читатель, аналогичные примеры отношения к местному партийному лидеру?!

Кстати, Беляев был знаком и с генералом Ромазановым, которого он приглашал на все значимые городские мероприятия в дни приезда Ахметгаряя эфенди в Челны. И не просто приглашал, а, как пишет в журнале «Мәйдан ЧАЛЛЫ» (№5 за 2005 год) Р.Могинов,  присылал машину и сопровождал гостя.

Рамазанов-отец, наверняка, молча гордился старшим сыном, поскольку знал о ходе его службы вплоть до 1954 года – до своей кончины.

Насибулла эфенди в 1919 году стал одним из первых большевиков в селе Лабитово. Восприняв идею новой жизни, он убедил более двадцати земляков переехать с семьями на необжитое место, что в 7-10 км от Лабитово, и создать там коммуну. Так со временем на карте Самарской губернии появился населенный пункт под названием Идея (ныне – деревня Идея Елховского района, в которой насчитывается менее 30 домов, расположившихся вдоль единственной улицы – Овражной). Здесь и родились все дети Насибуллы абы от второго брака.

Был в его жизни и период работы в органах ВЧК. Однажды он увидел там доставленного на допрос представителя духовенства Мухаметшакира-хаджи (в миру – М. Сайфетдинов). Об этой встрече поведал в начале прошлого года на страницах журнала «Самарские татары» внук хаджи, член Союза журналистов СССР и РФ, лауреат литературной премии имени Г. Кандалыя Ирек Сайфиев. Чекист поручился за арестованного, и того с миром отпустили, но дом и все имущество сельского муллы национализировали. А вступился Насибулла потому, что в годы гражданской войны этот мулла с риском для своей семьи прятал дома от казаков А.Дутова четверых большевиков, в том числе тяжело раненного. «Одним из спасенных дедом красноармейцев – пишет И.Сайфиев, – был этот самый Насибулла Рамазанов».

Насибулла эфенди прожил 82 года, а вот его старшему сыну судьба отвела только 78. После тяжелой болезни он скончался в Москве 3 декабря 1979 года.

На родине помнят и чтят имя славного генерала. 17 июля 2008 года он удостоен звания «Почетный гражданин Новомалыклинского района». А в городах Семилуки Воронежской области и  Таганрог Ростовской области есть улица Ромазанова. В день 30-летия Победы жители и гости г. Семилуки стали свидетелями открытия памятника летчикам, техникам, всем бойцам, командирам и политработникам 2-й воздушной армии, погибшим в боях.

Среди участников церемонии находились бывший командующий армии маршал С.Красовский и бывший ее летчик Г.Береговой, ставший космонавтом и дважды Героем Советского Союза. Был ли среди них Ромазанов – неизвестно. Скорее нет, поскольку за два года до этого провел более 4-х месяцев в госпитале. Но со временем этот монумент стал памятником и Ахметгаряю Насибулловичу Рамазанову. Единственный представитель командования 2-й воздушной армии, не сменившийся за годы войны, это заслужил.

 

Рашид ШАКИРОВ.

Журнал «Самарские татары», № 1 (13), 2016 год.

Просмотров: 2404