Его блиндаж оказался самым прочным

В феврале этого года в России весьма скромно отреагировали на 70-летие гибели в концлагере Маутхаузен (Австрия) генерал-лейтенанта инженерных войск, профессора Военной академии Генерального штаба, доктора военных наук Д.М.Карбышева, посмертно ставшего Героем Советского Союза. А середина наступившей осени напомнила еще об одной дате, связанной с несгибаемым генералом, который по происхождению был из крещеных татар. 26 октября исполнилось 135 лет со дня его рождения в Омске, в семье военного чиновника.

В биографии Дмитрия Михайловича был и период жизнедеятельности в Самаре, на Средней Волге, который пришелся на 1918-1919 годы, когда на великой реке решалась судьба Советской России. Подполковник царской армии, ранее блестяще окончивший Сибирский кадетский корпус в Омске и Николаевское инженерное училище в Санкт-Петербурге, бывший участником русско-японской и первой мировой войн, уже к 25 годам награжденный пятью орденами и тремя медалями, сразу принял новую власть.

В апреле 1918 года Д.М. Карбышев назначается старшим инженером в Коллегию по обороне страны при Главном военно-инженерном управлении РККА. Но он просится в зону боевых действий и приезжает с женой в Арзамас. Здесь находился штаб возникшего в середине июля Восточного фронта. К началу августа он тянулся от Казани через Симбирск, Сызрань, Хвалынск и Вольск; у Балакова переходил на левый берег Волги; затем пересекал Николаевский уезд. А от Николаевска на Александров Гай шел уже фронт уральских казаков.

В штабе фронта Карбышева с ходу назначили начальником отдела инженерного управления Северо-Кавказского военного округа с местопребыванием в г. Кизляре. Однако до места назначения он так и не добрался, «застряв» в Царицыне. Там ему поручили руководить инженерными работами по укреплению города в условиях почти непрерывных боев. Возведенные военным инженером укрепления обеспечивали бойцов надежными укрытиями на различных участках. Саперы успели на каждом рубеже отрыть несколько линий окопов нормального профиля и установить на переднем крае проволочные заграждения. Карбышев, пренебрегая опасностью, бывал всюду, где под его руководством велись фортификационные работы.

На основании опыта, полученного в сражениях в дни первой обороны Царицына, Дмитрий Михайлович сформулировал положение, ставшее его девизом на всю жизнь: «Не стены обороняются, а люди. Стены лишь помогают».

Затем он занялся выполнением неотложного задания командования – укреплением освобожденного от белых 12 сентября Симбирска. Отходя, они взорвали мост у этого города. Надо было его немедленно восстановить и создать укрепленный район (УР).

В начале ноября изменилась обстановка на Восточном фронте, что привело к необходимости преграждения белогвардейцам кратчайшего пути на Москву через Самарскую Луку. Остро встал вопрос о строительстве оборонительного рубежа Восточного фронта, и Карбышев, назначенный начальником технического отдела 1-го военно-полевого строительства Восточного фронта, провел рекогносцировку берегов Волги на протяжении 500 километров от местечка Тетюши до Сызрани.Столь огромную работу он выполнил всего за 8 дней и доложил ее итоги начальнику инженеров фронта.

Они представляли собой обстоятельное описание пунктов важного оперативного значения, удобных для активной обороны левого берега, выгодных и невыгодных для переправы, а затем – детальные проекты необходимых позиционных сооружений. Карбышев проектировал двойные тет-де-поны (предмостные укрепления, возведенные на обоих берегах реки) у Симбирска, Ставрополя, Самары и Батраков, укрепления у Тетюш и Сенгилея, позиции для тридцати четырех артиллерийских групп и еще одну отсечную. К отчету прилагались краткая смета на производство работ и рапорт о назначении следствия над полдюжиной саботажников.

Командующий Восточным фронтом С.С. Каменев выразил Дмитрию Михайловичу благодарность в приказе и назвал проект образцом для подобного рода рекогносцировок. Размноженные карбышевские материалы были разосланы войскам, а в 1922 году Главное военно-инженерное управление издало их отдельной брошюрой.

Для обороны района Самарской Луки и укрепления подсту­пов к Самаре Карбышев создал веер позиций на Самарском, Красноярском, Томиловском участках. Он предусмотрел возможный прорыв колчаковцев к стратегически важному железнодорожному узлу Кинель и прикрыл его легкой позицией, а фланги – уступами, в которых были образованы плацдармы в виде более солидных Батракской, Ставропольской и Усинской позиций, связанных между собой. Сызранский железнодорож­ный мост через Волгу получил боевой заслон в виде мощного укрепления, расположенного у ст. Обшаровка и Батраки. Таким образом главные части моста прикрывались от внезапного нападения с севера и юга.

Самарский укрепленный район делился на шесть участков. Один из них – Ставропольский, возглавлял уездвоенком Рыженко. Обозначим границы этого участка. С востока: от д. Кобельма по р. Кондурче на д. Н.Каменка, Хорошенькое и к истоку р. Падовки. С юга: от истоков р. Падовки на Лесной включительно, на ст. Семейкино, по р. Сок до впадения в Волгу, по р. Волга до поворота ее на север. С запада: по реке Волга от Самарской Луки до р. Сускан. С севера: по р. Сускан до поворота на север на д. Ташелка, по р. Ташелка до с. Ташла (Троицкое) на Кобельму.

В состав боевых сил участка входили 1-я рота Интернационального полка, взвод 4-го Крепостного полка, 3-я и 6-я легкие позиционные артбатареи. А сто красноармейцев 2-го Интернационального полка составляли прикрытие позиций батарей, размещавшихся в трех верстах северо-восточнее Ставрополя по дороге на Васильевку. Перед Ставропольским участком стояла задача преградить путь противнику с севера, со стороны Старого Буяна, и не допустить устройства белоказаками переправ через Волгу в районе Ставрополя.

В конце декабря 1918 года Карбышев приехал в Самару и приступил к формированию Управления и линейного аппарата 6-го военно-полевого строительства Восточного фронта, которому поручили возвести Волжский оборонительный рубеж в районе Самарской Луки. Управление расположилось на улице Заводской, 65 (ныне – ул. Венцека, 67). А сам он поселился с беременной женой в кв. 5 двухэтажного дома № 71 по улице Советской (ныне – ул. Куйбышева, 71).

С первых же дней возведения УРа возникли немалые трудности. Так как фронт позиционных работ растянулся более чем на 200 километров, то предстояло вынуть и переместить горы земли, построить укрепления, много бараков и землянок для вольнонаемных рабочих и саперных частей. А строительных землеройных механизмов тогда почти не было.

Дмитрий Михайлович подсчитал: необходимо ежедневно до 30 тыс. рабочих и 3 тыс. конных подвод – иначе не выполнить задание в срок. Местные крестьяне не хотели работать за деньги. Они требовали продукты и товары первой необходимости в селах. Но ничего этого не было у строительства. Не видя иного выхода, Карбышев временно превратил в зарплату интендантские пайки. Но даже на строительстве тет-де-пона у Сызранского моста вместо 1500 работало лишь 100 строителей, хотя позиция создавалась около крупных сел.

С подводами ситуация сложилась просто «аховая». Кроме стройки, они были нужны, в первую очередь, для переброски армейских частей. Дмитрий Михайлович поручил своим помощникам закупать лошадей, обозное имущество, снаряжение, заготовлять фураж. Для фортификаторов это стало обузой, но другого выхода не было. А когда приблизилась пахота, то от посевной стало просто невозможно отрывать крестьян.

И тогда Д.М. Карбышев предложил командованию армии формировать в глубоком тылу наряду с красноармейскими частями и рабочие дружины. Самарский губвоенком получил на это соответствующее распоряжение, но медлил с его выполнением. Поэтому Карбышев с разрешения начальника инженеров Восточного фронта взялся самостоятельно формировать эти дружины.

Когда начальник шестого военно-полевого строительства только приступил к работе в Самаре, ему назначили военным комиссаром сормовича Е.Г. Решина. В 1980 году вышла в свет его книга «Генерал Карбышев». Вот как он описывает свои первые дни в этой должности: «В штабе фронта меня ознакомил с предстоящими работами начальник инженеров Г.П. Вискунов. «Волжский рубеж у Самары, – подчеркнул он, – признан наиболее важным участком. Вот почему и решено назначить сюда опытного фортификатора Карбышева». Через несколько дней рано утром в номере гостиницы, где я остановился, раздался телефонный звонок. Карбышев извинился, что беспокоит в ранний час, и предложил повидаться с ним в штабе фронта.

Там меня встретил невысокого роста человек, с худощавым, чисто выбритым, чуть тронутым оспинами смуглым лицом. Он был в длинной шинели и в черных валенках. Запомнилась надетая немного набекрень серая каракулевая офицерская папаха с красноармейской звездочкой. В руке у него был объемистый, туго набитый портфель. Через плечо на ремне висела походная кожаная сумка.

Карбышев держал себя удивительно просто. Я сказал ему, что заинтересовался проектом Волжского оборонительного рубежа. «О том, как подготовить рубеж Волги к обороне, – доверительно сообщил Дмитрий Михайлович, – в штабе Восточного фронта было очень много разговоров. Когда белочехи и белогвардейцы двинулись по этой реке и стали захватывать город за городом, штаб нашего фронта только организовался. Увы, силы Красной Армии были здесь малы и слабы. Нуждаясь в подкреплениях, штаб обращался за помощью в центр. Но резервов не было. Главное командование неизменно рекомендовало проявлять стойкость и предписывало превратить ряд наиболее важных городов Поволжья в неприступные крепости. Мы не раз обсуждали у Вискунова, с чего начать, что делать. В конце концов, пришли к единодушному заключению, что задание Главного командования непосильно фронту, и нашли выход – решили создать полевые укрепленные. Главная задача – к весне будущего года так укрепить Волгу, чтобы она стала недоступным рубежом для врагов».

В феврале 1919 года был отбит натиск белых с подступов к Волге, но он мог повториться. И тогда Самарскому району предстояло бы исполнить свою роль полевой крепости с общим протяжением позиций от Нового Буяна и Заглядовки до Майтуги и Воскресенского на юге, от Ставрополя и Усы на западе до реки Самары на востоке. С его огромной территории выезжали советские учреждения и целые деревни. Не проходило дня, чтобы М.В. Фрунзе не вызвал Карбышева к себе или не приехал на позиции сам, чтобы осмотреть новое укрепление.

План УРа строился так, что одно прикрывалось другим. Непосредственные подступы к городу – самарской позицией. Ее фланги – уступами томиловского и красноярского укреплений. Важный железнодорожный узел Кинель – передовой позицией. Волжская Лука упиралась в плацдармы у Батраков и Ставрополя. А плацдармы связывались усинской позицией. «Веер» позиций, предложенный Карбышевым, давал возможность не только обороняться, но и активно действовать нашим войскам на левом берегу Волги.

Утверждал карбышевские проекты М.Фрунзе, ставший в декабре 1918 года командующим 4-й армией Восточного фронта. 6-е военно-полевое строительство сразу же ощутило заботу командарма. К концу февраля он заслушал доклад Дмитрия Михайловича в присутствии Куйбышева, своего помощника Ф.Ф. Новицкого, начальника штаба В.С. Лазаревича, комиссара штаба П.И. Баранова и начальника разведки М.О. Полетаева.

Дмитрий Михайлович раскрыл суть основных положений проекта. К весне должна быть создана система укреплений, которая превратит Волгу в неприступный для противника рубеж. Общий тип позиций активного характера – оборонительные узлы на важнейших направлениях с более слабыми промежуточными узлами из трех линий окопов. Блиндажи на весь гарнизон – тяжелые, каждый на 20–25 бойцов. Сеть пулеметных и пушечных капониров.

Вскоре после этого совещания приказом М.В. Фрунзе 6-е строительство подчинили Южной группе Восточного фронта. Благодаря помощи Михаила Васильевича, а также Самарского губисполкома работы закипели по всему фронту в полном объеме. За небольшой срок на важнейших направлениях были сооружены оборонительные узлы, сыгравшие огромную роль в разгроме белогвардейцев.

Карбышев внимательно следил за сооружением укреплений и вместе с тем находил время для проектирования новых сооружений, составлял расчеты, писал наставления, памятки, инструкции. Он очень тщательно подбирал кадры строителей, стремясь к тому, чтобы это были люди с боевым и техническим опытом, и в то же время смело выдвигал на ответственные участки молодых военных инженеров, техников и саперных командиров.Среди них был и М.Т. Степнев, которого после окончания ускоренных курсов прорабов Военно-инженерной академии РККА сразу направили в распоряжение Карбышева. Дмитрий Михайлович доверил ему отдел старшего производителя работ. Впоследствии тот в качестве инженер-пилота примет участие в спасении челюскинцев и станет Героем Советского Союза.

Комиссару Е.Г. Решину запомнилось, как происходило назначение начальника одного из основных подразделений строительства – рабочего отдела. Карбышев перебрал немало кандидатур и остановился на И.С. Семенове, старом большевике, слесаре Самарского трубочного завода. Этот отдел отвечал за многое: мобилизацию крестьян на трудовую и гужевую повинность, вербовку вольнонаемных рабочих и обеспечение их питанием, медико-санитарное обслуживание и оплату работы строителей. Подразделение Семенова также должно было заботиться об охране труда и правильно расходовать премиальный фонд.

Во многом помогал строительству Самарский губком партии – в этом чувствовалась рука В.В. Куйбышева. По его указанию на оборонительные работы было направлено много коммунистов.

Однажды Дмитрий Михайлович предложил Куйбышеву осмотреть укрепления Сызранского железнодорожного моста через Волгу. Инженерная оборона этого объекта состояла из укрепления его головной части – уже упоминавшегося тет-де-пона. Назначение его – охранять и защищать мост от захвата противником. Одновременно тет-де-пон предусматривал возможность перехода в наступление: тогда наши войска могли использовать его как готовый плацдарм. Поэтому укрепление сооружалось в виде круговой позиции, обеспечивавшей надежную защиту моста от нападения противника со всех сторон.

Южная часть тет-де-пона представляла мощную оборонительную полосу, оборудованную огневыми позициями для станковых пулеметов, прикрытых сильными заграждениями и тяжелыми блиндажами для укрытия гарнизона. Для обороны моста были возведены и другие фортификационные сооружения, а также сравнительно простые установки для стрельбы из 76-миллиметровых орудий по воздушным целям.

В ближайшей к мосту зоне на обоих берегах Волги построили многоступенчатые стрелковые окопы с пулеметными гнездами. Замаскированные и открытые проволочные заграждения установили вблизи от воды и на отмелях – вверх и вниз по течению. На подъездах к мосту от линии железной дороги оборудовали замаскированные мощные капониры для огня из артиллерийских орудий. Основные позиции возвели в отдалении от моста.

В.В. Куйбышев все внимательно осмотрел, получил ясные ответы на свои вопросы и остался доволен знакомством с «детищем» Карбышева.

Часто Дмитрий Михайлович вместе с комиссаром проводил инспекторские осмотры. В сопровождении персонала строительства и командиров инженерных частей они обходили позиции. От глаза Карбышева не ускользала ни одна деталь. Он упрекал производителей работ, когда те формально подходили к выполнению задания, неэкономно расходовали материалы, не проявляли заботу о рабочих и красноармейцах.

Инспекторские осмотры позиций в напряженные дни подготовки контрнаступления Южной группы Восточного фронта нередко начинались ранним утром и затягивались до позднего вечера. Однажды Е.Г. Решин спросил: «Дмитрий Михайлович, почему Вы так неутомимо ходите по позициям и больше всего интересуетесь земляными работами? Чем объяснить вашу страсть к окопам?»

Тот без тени иронии ответил: «По семейным преданиям мои предки были татарами. А по-татарски «карабыш» – это черная полевая мышь-суслик. Вот от суслика, полагаю, и передался мне фортификационный окопный зуд. А заодно – любовь к земле». Отметим, что кто-то из них двоих допустил неточность, поскольку мирское имя Карбыш образовано от тюркского слова karbys и означает хомяк. Так обычно прозывали низеньких, плотно сложенных людей. Суслик же на татарском языке называется йомран, а полевая мышь – кыр тычканы.

Карбышев обладал блестящей памятью, но, тем не менее, все вопросы аккуратно записывал в тетрадь, которую называл «памяткой». Листы ее были разделены вертикальной чертой или перегнуты пополам. На левой части он фиксировал то, что требовало выполнения, а на правой отмечал исполнение. В «памятке» были, например, и такие записи: «Выдать красноармейцу Рябову пару портянок» или «В канцелярии пол не подметается».

На службу руководитель управления являлся задолго до начала рабочего дня и решал наиболее важные вопросы. Часов с восьми он заходил к Решину, держа в руках «памятку», здоровался и предлагал пройтись по отделам. Он не выпускал из поля зрения сотрудника до тех пор, пока тот не выполнит задания. Иногда Карбышев отчитывал нерадивых, но к дисциплинарным мерам прибегал очень редко. Тем не менее, однажды, как пишет в своей книге «Когда крепости не сдаются» С.Н. Голубков, в Главное военно-инженерное управление поступила коллективная жалоба на руководителя от двух военных инженеров и трех строителей с Волги. Позже выяснилось, что это была провокация.

К концу зимы появились окопы с проволочными заграждениями, блиндажи и убежища на Батракской, Самарской, Кинельской, Красноярской, Ставропольской и Усинской оборонительных позициях.

В марте 1919 года белогвардейские агенты спровоцировали в Самарской и Симбирской губерниях кулацкий мятеж. Для его подавления Фрунзе снарядил отряд особого назначения, командиром которого назначил комиссара штаба Южной группы П.И. Баранова. В этот отряд Баранов взял с собой Карбышева. Дмитрий Михайлович проявил себя мужественным бойцом. Когда отряд подошел к крупному очагу мятежа – селу Нижне-Печорское – мятежники открыли огонь. По цепи раздалась команда штурмовать. Карбышев, стреляя на бегу и увлекая за собой красноармейцев, ворвался впереди других в мятежное село.

Тринадцатого марта мятежники сдали г. Ставрополь, и это было концом восстания. Карбышев вернулся в Самару, но дел у него не убавилось, поскольку пришлось еще заседать в военно-полевом суде над мятежниками. Без помощи мужа Лидия Васильевна осуществила переезд, и теперь они жили на Соборной площади в квартире с балконом.

В том же мартеармия Колчака перешла в наступление северо-восточнее Уфы. Отдельные ее части подошли к Самаре на расстояние двух переходов и угрожали Симбирску. Так появилось новое оперативное направление, требовавшее изменения позиций у Красного Яра. Незащищенным оказался также левый фланг кинельских позиций. Возникла экстренная необходимость в ходе боев возвести еще одну оборонительную линию большого протяжения. Значение Волжского УРа только возрастало.

Но 20 апреля, в самый разгар стройки на рубеже, Карбышева назначили главным руководителем оборонительных работ Восточного фронта и вызвали в Симбирск.Это перемещение сделали, не посоветовавшись с Фрунзе, который попросил командующего Восточным фронтом С.С. Каменева задержать Карбышева в Самаре до окончания укреплений Волжского рубежа.

На самарских, кинельских и красноярских позициях усилился темп оборонительных работ. Фрунзе создавал мощный кулак, перебрасывал туда основные боевые силы, подтягивал резервы, орудия, броневики.

Через три дня, перед переходом Южной группы в контрнаступление, Карбышев получил приказ немедленно произвести рекогносцировку по тракту Мелекес-Ставрополь и срочно приступить к устройству позиций в районе река Ташолка-село Мусорка. Одновременно командарм приказывал укрепить подступы к Самаре с северо-восточной стороны, между реками Волгой и Самарой, чтобы линия укреплений проходила в 5–7 верстах от центра города. В настоящее время в районе этого рубежа и находится улица, носящая имя Карбышева.

Ввиду особого значения и срочности задания начальник строительства решил вести рекогносцировку самостоятельно. В условиях весенней распутицы и бездорожья на такое задание затрачивалось обычно не меньше недели, но Дмитрий Михайлович сумел выполнить работу за два дня, хотя ему и спутнику топографу Бадееву часто приходилось быть «вридло», т.е. временно исполняющими должность лошади: тяжелая повозка с вещами, инструментом и фуражом застревала в болоте. Не заезжая домой, он сел в кабинете писать доклад начальнику инженеров Южной группы Ю.Ю. Рустейко о результатах рекогносцировки.

Поводом для срочного доклада в штаб было и другое серьезное обстоятельство. Фортификационные работы весной 1919 года развертывались все в большем масштабе, а снабжение рабочих батальонов никак не удавалось наладить. Как всегда, помог Фрунзе, подписав следующее отношение в Самарский губисполком: «РВС Республики поручены 6-ому Полевому Строительству Вост. фронта срочные оборонительные работы, почему РВС фронта приказал оказывать Строительству самое энергичное и полное содействие. В исполнение означенного приказа РВС IV армии просит Самарский губисполком:

1) срочно объявить в районе, который укажет Строительство, трудовую повинность;

2) предоставить всех рабочих и подводы указанного района в исключительное монопольное пользование Строительства;

3) освободить в означенном районе рабочих от мобилизации и всеобщего обучения;

4) предписать Губпродкому, Совнархозу и другим учреждениям выдавать Строительству мануфактуру, табак, чай, сахар, керосин, спички и др. предметы, в которых нуждается население, для расплаты натурой».

Через короткий срок Карбышев телеграфировал в штаб Восточного фронта: «…Питание рабочих налажено, контакт со всеми самый тесный… Работы разделены на четыре очереди, со строгим подсчетом потребной рабочей силы и идут планомерно. Программа, намеченная к 1 мая, на трех отделах закончена, на двух заканчивается. Саперам, солдатам и рабочим выдаются премии, работают преимущественно сдельно. Благодаря принятым мерам строительство оказалось в силах выполнить также срочное задание Южной группы Восточного фронта по постройке новых позиций и исправлению мостов».

Колчаковцы, измотанные боями, остановились всего в 50–60 верстах от Самары и уже не в силах были продвигаться дальше на запад: путь им преградил Волжский оборонительный рубеж, о наличии которого они, возможно, знали. Идти на штурм мощных укреплений без разведки и подготовки адмирал не решился.

Спустя десятилетия газета «Красная звезда», говоря о Д.Карбышеве, отметит, что он «впервые осуществил на практике идею создания полевого укрепрайона, надежно прикрывающего тылы и являющегося плацдармом для развития наступления».

А у него подошло время принимать свою должность в штабе Восточного фронта, и Карбышев с супругой переехал из Самары в Симбирск. В домике на Покровской улице (ныне – ул. Льва Толстого) им отвели две просторные комнаты, и шестого июня здесь появился первенец – дочь Елена, которая спустя десятилетия выйдет в отставку инженер-подполковником, удостоенным наград.

Круг деятельности Карбышева в должности главного руководителя оборонительных работ Восточного фронта очень расширился. Еще в Южной группе его называли настоящим полевым инженером. Он действительно любил быть с войсками, чтобы во всем разобраться на месте. Поэтому искать его в управлении – бывшем Симбирском кадетском корпусе – было бесполезно. В тылу фронта копалось до десятка военно-полевых строительств, и все они состояли в его ведении. Отходя за Урал, колчаковцы разрушали мосты, и восстановительные работы кипели по всему фронту. Неутомимый Дмитрий Михайлович стремился все знать и видеть, во всем участвовать. В управлении и на участках говорили: «Карбышев приедет, – все уточнит». Под его руководством в Симбирске, Саратове, Челябинске, Златоусте, Троицке и других городах были созданы укрепрайоны.

Поскольку с июля Восточный фронт возглавил М.Фрунзе, штаб которого с времен его руководства 4-й армией РККА находился в Самаре на Саратовской улице (ныне – ул. Фрунзе) до января следующего года, Карбышев приезжал сюда на совещания и доклады командующему. Осенью 1919 года он за два месяца подготовил указания по разработке схематичного проекта позиций, а затем взялся за инструкцию о порядке производства инженерных рекогносцировок. Той же осенью Карбышев простился с Самарой, поскольку с августа Фрунзе доверили Туркестанский фронт, а вскоре – Южный. Там они снова встретятся.

В 1920 году Дмитрий Михайлович руководил укреплением Забайкальского плацдарма против японских интервентов и банд атамана Семенова. Затем занимался укреплением позиций на Украине. За время гражданской войны он дважды награждался золотыми часами с надписью: «Красному борцу Социалистической революции от ВЦИК». А Фрунзе писал про него: «Карбышев – человек изумительной работоспособности и необыкновенных дарований».

По окончании войны Дмитрий Михайлович служил председателем инженерного комитета Главного военно-инженерного управления РККА, преподавал в Военной академии имени М.В. Фрунзе, затем возглавлял кафедру в Академии Генерального штаба. В 1940 году ему присваивается звание генерал-лейтенанта инженерных войск, а в следующем– ученая степень доктора военных наук. Он опубликовал более 100 научных трудов по военно-инженерному искусству и военной истории, а некоторые из его трудов до сих пор засекречены.

Рассказывают, что Карбышев не раз потом приезжал в Куйбышевский край с инспекцией воинских частей и для отбора кандидатов в  военно-учебные заведения.

Довелось ему стать участником советско-финской войны и встретить в Белоруссии начало Великой Отечественной, на 48 день которой он попал контуженным в плен при прорыве из окружения. За последующие три с половиной года Карбышев прошел через тринадцать мест содержания пленных, в числе которых была тюрьма в Берлине и лагеря смерти Освенцим, Майданек, Заксенхаузен, Маутхаузен. Он перенес тиф и воспаление легких, страдал склерозом сосудов сердца, гнойной инфекцией голеней и хроническим бронхитом, но не только не сдался, но и вел активную подпольную работу. Все предложения о сотрудничестве с немцами, которые вели на него досье с довоенных лет, генерал отмел. «Мои убеждения не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе», – таков неизменно был его ответ.

Погиб генерал-лейтенант в ночь на 18 февраля 1945 года в Маутхаузене. Большую группу узников, в которой находился и Карбышев, фашисты выгнали раздетыми на мороз и стали «проводить санобработку» – поливать водой из  брандспойтов. Тех, кто пытался заслониться от ледяных струй, били железными прутьями. К утру в живых  осталось несколько человек.

В России имя генерала увековечено в названиях воинских коллективов, кораблей и железнодорожных станций, 161-й улицы, площадей и бульваров многих городов, присвоено многочисленным школам. Улицы Дмитрия Карбышева есть и во всех крупных городах нашей губернии: Самаре, Тольятти, Сызрани и Новокуйбышевске. А в областном центре и Автограде открыты еще и памятники Герою Советского Союза.

Знавшие его люди отмечали, что Карбышев часто находил удивительно точные формулы для своих выводов. Так, заговорив однажды о важности общего развития для военных людей, он выразился в духе классических афоризмов: «Чем выше культура, тем прочнее блиндаж!». Жизнь доказала, что его блиндаж во всех смыслах оказался самым прочным.

Рашид ШАКИРОВ.

Журнал «Самарские татары», №3(12), 2015 год.

 

Просмотров: 3047