Мифы Рафаэля Хакимова: ханское золото на дне Кабана, Куликовская битва и Зилант

Мифологичность Бытия

Царица Сююмбеки при виде воинов Ивана Грозного якобы бросилась с башни и погибла. Об этом слагаются стихи, песни, оратории. Сама башня Сююмбеки стала символом татар. Когда рассказываешь правду, люди огорчаются, будто я отнял у них что-то святое. Я-то чем виноват? Сююмбеки в 1551 году отдали замуж за Шах-Али, а в 1552 году еще не существовало самой башни.

В принципе, народ знал правду. До революции был популярен баит (сказание) от лица Сююмбеки:

Еще одна война произошла между Казанью и Москвой,
Побежденные жители Казани согласились на мир.

О последнем перемирии повсюду было оглашено Москвой,
Одним из условий перемирия было — отправить меня в Москву.

Пошла на могилу хана моего, слезы из глаз лились,
Говорила: «Видишь, какая участь моя, продали меня».

В 1551 году Сююмбеки вместе с сыном Утямышем увезли в Касимов в вотчину Шах-Али. Люди знали правду, но сегодня хотят услышать миф. Правда не интересна, она пресная.

Миф о Сююмбеки появился в советское время. Видимо, тоталитарный режим породил такую потребность. «Фантазируют именно о том, чего не хватает» (Карл Юнг). Люди ждут жертвенности, ждут героя, как символа сопротивления несправедливости.

Другое объяснение не связано с темой жертвенности. Общество специализируется, профессиональные языки стали малопонятными. Общество сегментируется. Раньше были непримиримые классы по Марксу. Сегодня количество страт стало гораздо больше, расслоение приняло угрожающий характер. Объединить людей, создать целостный взгляд на мир может философия или же «мифологическое» мышление. Философия не в почете. Поэтому возвращаются мифы.

Мифы всегда связаны с сакральным. Казалось бы, существуют мировые религии, они напористы, агрессивны, имеют развитые структуры, свои СМИ и агентуру. Но у них есть капитальный недостаток — они оцерковлены, тесно связаны с государством и в особенности со спецслужбами. А люди хотят божественного не в лице имамов, архиереев с их жадностью к мирскому, им нужно бескорыстное, жертвенное. Мир, в котором все покупается и продается, лишен божественного. А церковь отпускает грехи. Фундаменталисты учат: «Иди! И убей его во имя Аллаха!».

Вокруг развелись «скупые рыцари». Скупой рыцарь у Пушкина, стоя над сундуками с золотом, приговаривал: «Я знаю мощь мою, с меня довольно сего сознания». Разве такие люди различают добро от зла? Для них мерой вещей становятся личные интересы. Они идут на любой шаг. Могут продать страну, свой народ, отца и мать, лишь бы еще один миллион спрятать в офшорах.

В Казани бытует стойкая легенда о золоте казанских ханов. Якобы при взятии Казани войсками Ивана Грозного хан казну утопил в озере Кабан. Каждое новое поколение горожан ищет там золото. Нет никаких исторических свидетельств. Тем не менее о золоте Кабана пишут статьи, книги, снимают фильмы. Не остановило тщательное, но тщетное обследование дна озера. Что ищут?

Жители Казани ищут что-нибудь божественное, когда кругом доминирует демоническое. Им нужна сказка со счастливым концом. В мифологическом сознании золото связывается с божественной сущностью, точно так же, как солнце, его лучи, утренняя заря. В мифологии вода (река, озеро, колодец) — это жизненный символ души, пребывающей во тьме. Вода — граница между нашим и потусторонним миром. В воде, как в зеркале, человек видит свое отражение со всеми проблемами, вытесненными в подсознание. В человеке идет борьба демонического и божественного. Сокровище — символ божественного, оно покоится в глубинах вод. Его надо поднять, но при этом сохранить точку опоры на земле, в этом мире, не предаваясь демоническим страстям.

Природа мифа в первозданном виде сохранилась только в сказках, где золото, драгоценные камни, огонь играют магическую роль. Эти предметы помогают управлять природой, урожаем, животными, плодовитостью. Ими владеют шаманы, а в легендах — герои. Так, Прометей похитил огонь для людей. Эта тема повторяется из века в век. В сказке Тукая «Су анасы» («Водяная») мальчик ворует золотой гребень и бежит домой со всех ног. Здесь звучит сходный с Прометеем мотив. Сказочная тема похищения и связанное с этим бегство появляется в развитом обществе.

«Герой отнимает собственность у ее владельца, потустороннего существа, впоследствии — бога, и приносит ее людям и дает ее им в собственность. Недаром именно Гермес, посредник между двумя мирами, вместе с тем есть вор, и он же позже — покровитель торговли» (В.Я. Пропп). Сегодня древняя магия, ставшая волшебной сказкой, сохраняется в сознании в виде неких рассказов, легенд, сюжетов фильмов. Магические сюжеты из мифов возвращаются в нашу действительность в новом облике. Их охотно усваивают с детства не потому, что воспитатели недоглядели, а сами архетипы предшествуют просвещению. Именно архетипы диктуют свои сюжеты. Нам в жизни нужны герои, способные усмирить природную стихию.

«Сказочный герой — это мощный шаман, которому подчиняются хозяева погоды, рек и рыб, гор и лесов» (В.Я. Пропп). Мы ждем, что он принесет нам золотой ключик и все наши проблемы будут решены.

Из этой же серии и поиск жителями Казани ханского золота на дне озера Кабан. Страстная вера в наличие ханского золота (в других случаях клада, золота Империи) — это не что иное, как поиск потерянной душевной опоры, смысла жизни. Неудовлетворенность религией и идеологией возникла еще до революции, но особенно она обострилось в советский период. Так называемое «возрождение» религии в наши дни не смогло удовлетворить духовные потребности жителей города, а политики не сумели предложить значимые ценности, а потому легенды и выполняют компенсаторную функцию.

Перерождение демонов

Человек изначально родился с мифами, рисовавшими цельную картину бытия. «Миф объясняет в равной мере как прошлое, так и настоящее и будущее» (Клод Леви-Строс). Наука же, задающая тон в нашей жизни, разрывает мир, она привносит специализацию, разделение функций. У нас много функций, ролей, обязательств. Жизнь становится мозаичной и трудно представить цельное мироздание. Мифы отброшены, как суеверия, чем мы гордимся. Действительно, в лесу не стало леших, в пруду водяных и русалок, пещеры перестали быть жилищем дивов, демоны согнаны с прежних мест. Мы рассуждаем в терминах экологии и думаем, будто рационализм торжествует. Наше самомнение тешится иллюзией, будто старые боги низвергнуты. На самом деле домовые, водяные, русалки и шурале никуда не делись, они поменяли имена, теперь их называют политическими и финансовыми факторами, экономическими кризисами и экологическими катаклизмами. Кикиморы стали фондовыми индексами, а борьба с драконом теперь называется конкуренцией. Рынок столь же непредсказуем, как для дикаря ураган, сметающий его хижину.

Люди хвастают, будто они стали хозяевами своей судьбы. Самообман. Благодаря техническим, коммуникационным системам общество рационально организовано, но для отдельного человека оно иррационально. Человек подчиняется бесконечно далекой от него власти. Государство использует его для достижения все новых и новых целей, для обслуживания чуждых ему интересов. Человек лишь средство, а не цель. Отсюда отчуждение.

Разделение труда, тотальный рационализм порождает как ответную реакцию интерес к таинствам, мистике, астрологии, магии, предсказаниям, экстрасенсам, наконец, инопланетянам. Мировые религии торжествуют, а предрассудков меньше не становится, по миру расползается религиозный фанатизм, национализм и расизм. Растет жестокость, садизм, наркомания, алкоголизм, число маньяков, самоубийств, немотивированных преступлений.

Одновременно появились многочисленные искусственные мифы. Особенно этим отличается русская история. Чего стоит раскрученный сюжет о Куликовом поле в Тульской области. Там построили целый музей, хотя никакой битвы не было. Историки это знают. У политиков своя логика — им обязательно надо победить татар. Их не устраивает лояльность татар к хану Золотой Орды.

Иногда сконструированные мифы служат укреплению корпоративных отношений. Так, шотландскую одежду изобрел англичанин. Точно так же башкирская одежда и танец были изобретены татарином для сценической постановки. Они прижились, в народе существовало ожидание появления килта или башкирского танца. Видимо, в исторической цепи были утеряны какие-то звенья. Невозможно просто навязать свои конструкции. Авторы «новых» традиций должны уловить настроения, вписаться в устойчивые архетипы.

Нелепыми мифами забит интернет. Срок их жизни — пустое мгновение.

Перспективы мифов

Первобытные мифы объединяли индивидов в сообщества, но они сохранились только в сказках, легендах, преданиях. Мифологичный взгляд сохранился в поэзии. Воспроизведение мира в образах — ее особенность. В поэзии язык и мифологическое мышление соединяются в цельную картину мира, в микрокосм, отражающий в себе макрокосм, как в капле воды. Это во многом объясняет притягательность поэзии. Особый язык поэзии выражен и в образах, и манере изложения. Поэзия «располагается… в той первозданной стране, откуда родом дети, животные, дикари, ясновидцы, в царстве грезы, восторга, опьянения, смеха. Для понимания поэзии нужно облечь себя душою ребенка, словно волшебной сорочкой, и мудрость ребенка поставить выше мудрости взрослого» (Йохан Хейзинга). Поэзия — это постижение основ бытия, как бы в зародыше, в первозданном восприятии, в первоначальной достоверности. Это не рассуждение, а откровение, почти, пророчество.

Однако поэзия сегодня не в чести.

Может быть религия нас спасет? Она ведь выросла из мифа. Богословы ищут самое правильное толкование Корана, жонглируя тонкостями языка, не замечая изменение смысла слов. Сказано: «Бог говорит с людьми притчами». Притча не дает правила поведения, она говорит символами. Между человеческим духом и вещами стоит мир образов и знаков.

Вера превращает мир «вещей» в мир «знаков», в силу этого наличное бытие и всякое событие становится притчей. Тафсиры Корана не учитывают многозначность слов и символов. Богослов, как и юрист, ищет во всем нормативность, фиксируя поведение человека в статье закона (шариате). «Бог и человек как бы выносятся за скобки» (Фридрих Юнгер). В шариате остается голая формальность, чистота отношений, как в математических уравнениях. Вера, духовность исчезают за ненадобностью, остается мера наказания за грехи.

Аллах ниспослал людям не просто кодекс правил, а мудрость мироздания. Но кому это интересно?

Мифологическое сознание не делит мир на простые элементы. Для него микрокосм есть уменьшенный макрокосм. Сколько бы мы ни делили реальность, в каждой из частей вновь и вновь обнаруживается одна и та же модель. Явление не разбивается на бесструктурные элементы, не повреждается никаким делением. Оно в любой части мира находит ту же самую сущность, то есть противопоставление священного и профанного, дня и ночи, света и тьмы. Явления приобретают божественный или демонический «характер», оцениваются как добро и зло, свет и тьма. Мы находимся под властью этой дихотомии: с зарей пробуждаемся ото сна к жизни, каждый ищет «место под солнцем», дети «появляются на свет», со смертью «свет меркнет» в глазах.

К обычаям, традициям можно относиться как к предрассудкам, но деятельность без учета символов приводит к пустому конструктивизму, искусственным заменителям под видом перемен. Итогом может стать кризис общества.

Зилант — милый дракон

Гербом Казани с давних пор был Зилант. Он хранитель вод. В античной Греции таким существом была Гидра, а в древнем Китае — дракон. Видимо, Зилант у нас появился вместе с гуннами.

Змей в мировой мифологии — тотемное животное. У некоторых народов он получает крылья от орла или другой птицы и становится драконом. Много позже появляется мотив змееборства.

Трансформация простого змея в дракона связана с изменением уклада жизни, перехода от охоты к земледелию и скотоводству. Жизнь охотников была опасна и часто заканчивалась смертью. Молодых охотников готовили к будущей жизни, чему служил довольно жестокий обряд инициации — путешествие в царство мертвых. Юноши верили, что на самом деле умирают и затем возрождаются новым человеком. Поэтому они получали не только магические знания, дающие власть над животными, но и новое имя.

Потусторонний мир — лес, полный опасностей, он несет смерть, если не знать способов охоты. Победа над животными заключалась в правильном использовании магии. «Сюда же относится и способность понимать язык птиц и животных, отголосок некогда приобретавшейся полной власти охотника над волей животного, которое силой обряда должно было стать послушным орудием в руках человека и служить его воле» (В.Я. Пропп). Этот обряд давал юноше или будущему шаману магические способности. Отражением подобных представлений в легендах стали, с одной стороны, драгоценные камни, находимые в голове или чреве змея, с другой стороны — приобретение знания языка животных.

Нашим предкам потусторонний мир представлялся расположенным или на небе (за горизонтом), или под землей. В первом случае туда попадали с помощью птиц (душа могла улетать в виде птицы) или же просто с помощью крыльев у змеи, коня, других животных (позже в сказках появляется ковер-самолет, а в развитой религии — ангелы). Во втором случае помощниками выступали пресмыкающиеся, естественно, без крыльев. Дракон соединяет в себе черты, как пресмыкающегося, так и птицы, он появляется довольно поздно уже в развитом государстве.

Змей первоначально хотя и страшное существо, но в основе благое — хранитель, податель (регулятор) вод, и только впоследствии, много позже, в эпоху перехода от охотничьего хозяйства к земледелию, скотоводству, превращается в свою противоположность. С появлением земледелия и городов водяной змей трансформируется в создателя плодородия, а затем появляется мотив злоупотребления змеем своей властью. Как существо водное он или задерживает воду и возникает засуха, или, наоборот, приводит к потопу. Он может из управителя земных вод превратиться в управителя вод небесных, а значит, распоряжаться дождем.

Земледельцу важно было, чтобы его боги или герои сами управляли водой. Поэтому в мифах герои вырывают из рук дракона право на распоряжение водой и сами начинают управлять. Так появляется герой, убивающий змея, ставший затем Георгием Победоносцем. Кое-кто связал московский герб с победой над казанским Зилантом. Это — полная чушь! Сожалею…

Просмотров: 894